Макс Мах - Сумеречный клинок
— Вы весьма убедительны, — господин ен’Кершер. — Что скажете, Гвидо, соглашаться или ну его?
— Вы уже все решили, — улыбнулся в ответ Виктор. — И мне нравится ваше решение.
ФИНАЛ
Павана[41]
— Что слышно о чеанцах? — Император Евгений спросил об этом уже в третий раз. Разумеется, он волновался, ему не хотелось начинать царствование с дипломатического скандала, чреватого войной. Сегодня Первым Приемом открывались большие коронационные празднества, и было крайне важно, кто будет присутствовать на балу, а кто нет.
Формальная процедура коронации прошла еще две недели назад, и на ней, как обычно и случается, присутствовали отнюдь не все представители имперской знати, да и большинство Великих домов — имперских или нет — были представлены всего лишь послами. Другое дело коронационные торжества. Вот на эти дни и недели в Ландскруну прибывает вся знать, все, кто способен ходить и говорить. Приезжают и монархи, в крайнем случае принцы крови или специально избранные делегации, состоящие из знатнейших людей королевств, герцогств и княжеств.
— Что слышно о чеанцах? — Вопрос больной, если не сказать большего.
Неделю назад в Ландскруну прибыл принц-наследник королевства Лоан, вслед за ним — князь Лев Норфейский, три графа и два наследных принца из Старых графств, король Суры, князь Зигмунд Фряжский, представительные делегации из семи городов и даже родной брат герцога Решта. А вот из Чеана известий не было. Вернее, они поступали, но такие, что заставляли едва успевшего короноваться императора волноваться. Шпионы доносили, что князь Чеана Теодор тяжело болен и приехать на коронационные торжества в Ландскруну не сможет. Не было у него и наследника, способного с честью представлять на торжествах «союзное» княжество. В таких случаях княжеская Ставка посылала обычно одного из своих членов. Однако отряд, покинувший пределы княжества две недели назад и, по сообщениям голубиной почты, двигавшийся на рысях в сторону Ландскруны, не нес никакого знамени или штандарта. Просто две дюжины всадников о двуконь да два десятка вьючных лошадей, и это все. Не было вымпелов и знамен и на трех чеанских галерах, спустившихся по Фраю и шесть дней назад вышедших в холодные океанские воды.
— Что слышно о чеанцах?
— Всадники въехали в город два часа назад. — Александр мог гордиться, Евгений нашел в нем безукоризненного помощника. — Наши люди следят за ними издалека, но, как вы и приказали, не приближаются. Чеанцы, оказывается, заранее арендовали гостиницу «Петух господа», там и разместились. Галеры вошли в порт час назад. Это все.
— Через пять минут я должен буду войти в зал приемов…
— Надеюсь, это не война, — искренне признался Александр цу Вог граф ан дер Глен.
Следующие пять минут прошли в страшной суматохе, но когда заиграли трубы и два мажордома, ударив в пол церемониальными посохами, объявили выход императора, Евгений, по-видимому, сумел взять себя в руки. Взглянув на то, как шагает император, на его осанку и выражение лица, Александр смог вздохнуть с облегчением: во всяком случае, здесь и сейчас, на открытии Коронационных торжеств, все было в порядке, ну а что случится потом…
«Что случится потом, потом переживать и будем», — решил Александр и, встав справа за троном, сосредоточился на представлениях и подарках.
Пока императора поздравляли монархи или приравненные к ним лица, Евгений стоял, пусть и на одну ступеньку, выше других. Процедура утомительная: сначала глашатай выкрикивает имя и титул пришедшего, и тогда в широко открытые двери в противоположном конце зала входит король или герцог в сопровождении свиты и торжественно идет к трону, где на возвышении стоит император. По пути большая часть свиты отстает, присоединяясь к знати и царедворцам, стоящим по обе стороны прохода, а небольшая — два-три наиболее видных члена делегации — сопровождает своего монарха почти до трона, отстав от него лишь на несколько шагов. Затем краткая беседа между пришедшим поздравить и императором, и поздравители освобождают площадку следующему принцу или монарху, отходя в специально предназначенное для них пространство слева и справа от трона. Там и кресла для них стоят, но сесть они, как и император, не могут, пока не пройдут все великие мира сего. Протокол требует от них стоять.
— Король Суры…
— Герцог Норфейский…
Александр не позволял себе отвлечься ни на мгновение. Он должен был рассмотреть и понять этих людей, чтобы потом помочь Евгению иметь с ними дело.
— Граф… герцог… принц-наследник… король…
— Норна Гарраган, — объявил глашатай, — ноблес де Ар де Кабриз дю Ланцан наследная принцесса Чеана Чара.
Он вздрогнул, и, кажется, Евгений тоже не смог сдержать своего удивления.
«В Чеане появилась наследница престола? Сапфировую корону получит женщина? О черт! Только не это!»
По наборному паркету к трону шла молодая высокая женщина, позволившая себе прийти на императорский прием в мужском платье и опоясанная мечом. Ее фигура, подчеркнутая роскошным, расшитым золотом и драгоценными камнями нарядом, была безупречна, волосы, собранные в перевитый изумрудными нитями хвост, сияли в огне свечей благородной бронзой, огромные глаза с приподнятыми кверху внешними углами смотрели спокойно, но от их желтого «звериного» взгляда пробирал холод.
— Здравствуйте, «кузен», — сказала она, приблизившись, и от звука ее голоса Александра пробила нервная дрожь. — Так что ж, Евгений, замолвите за меня словечко перед князем Чеана?
— Принцесса, — поклонился ей император, и поклон этот был куда ниже, чем кому бы то ни было другому, — я понимаю, что между нами случилось недоразумение, которое так просто не разрешить. Тем не менее давайте попробуем забыть прошлое и смотреть только в будущее! Я крайне признателен вам, что вы почтили мои коронационные торжества своим присутствием. Позвольте пригласить вас на первый танец, мы откроем императорскую павану.
— Танец? Что ж… Граф, — обернулась она к сопровождавшему ее ди Рёйтеру, — вы позволите мне составить императору пару?
— Разумеется, ваша светлость, — с улыбкой ответил ди Рёйтер и чуть поклонился. — Но второй танец мой!
2. Четыре простых шага назад и два в сторону: семнадцатый день полузимника 1647 годаВсю дорогу Иан ен’Кершер и его люди стремились угодить Тине, чем только могли. Они были предупредительны и любезны и называли ее не иначе как госпожой. Создавалось впечатление, что им запрещено звать ее по имени, но эти жесткие и жестокие люди, — а именно такими и были на самом деле гвардейцы ен’Кершера — вкладывали в слово «госпожа» столько чести и уважения, что Тине и в голову не пришло на них обижаться. Не называют, и бог с ними. Наверняка этому имелось какое-то объяснение, но расспросы Тина решила оставить на потом. Пока же она радовалась свободе, обществу друзей и путешествию верхом по бездорожью северо-западного Чеана. Погода стояла прекрасная, хвойные леса сменялись лиственными, успевшими одеться в краски осени, тут и там вставали по сторонам облешенные холмы и скалистые сопки, намекавшие своим видом на родство с горами. Встречались многочисленные речушки и ручьи, но большие реки оставались по правую и левую руку от путешественников, продвигавшихся по междуречью Сайшера и Фрая.
