Вера Камша - От войны до войны
– Пойдемте. Если ваша лошадь устала, возьмите другую.
– Благодарю, сударь, – кивнул теньент, – это будет не лишним.
Конь гонца, высокий гнедой жеребец, едва держался на ногах, хотя конюхи делали для него все возможное. Гансу оседлали рыжую кобылу с белыми бабками; как ее зовут, Ричард не знал. Когда гость садился в седло, юноше пришло в голову, что он не просто устал, а болен. В ответ на вопрос о самочувствии бергер только махнул рукой. Дескать, главное – доставить донесение, а остальное – пустяки.
Они понеслись шумными улицами, рискуя сбить зазевавшихся прохожих. На перекрестке Мельничной и Ночной улиц Ганс как-то странно перехватил поводья и завалился набок. Нога северянина застряла в стремени, и он повис вниз головой, неуклюжий и нелепый, словно тряпичная кукла. Лошадь, почуяв, что происходит что-то неправильное, остановилась, косясь на стремительно собиравшихся зевак. Ричард соскочил с Соны и, подбежав к Гансу, вместе с каким-то дюжим подмастерьем высвободил беднягу из ловушки. Что бы делал на его месте Ворон? Ричард оглядел толпившийся люд и бросил:
– Перенесем его в дом! И найдите лекаря.
Желающих помочь отыскалось не меньше дюжины. Кто-то взял под уздцы лошадей, кто-то помчался на поиски врача, кто-то подсунул камень под торопливо распахнутую дверь. Когда Ганса внесли в спальню и положили на покрытую стеганым одеялом кровать, тот на мгновение раскрыл глаза.
– Как вы себя чувствуете?
– Ерунда… Письмо, оно за пазухой… Передайте немедленно…
Ричард нащупал зашитый в кожу пакет, но сказать ничего не успел – бергер вновь потерял сознание. Стукнула дверь – прибежал врач. Ричард вытащил кошелек и, отсчитав дюжину таллов, бросил на стол:
– Любезный хозяин, позаботьтесь о больном и его лошади. Заплатите лекарю из этих денег, остальное – ваше. Больного зовут Ганс Корш. Он теньент королевской службы. Передайте ему, что я поехал во дворец и, как только выполню поручение, вернусь к нему.
Хозяин, оказавшийся портным, торопливо закивал. Дикон понял, что заплатил раз в пять больше, чем тот надеялся. Ну и хорошо, значит, за больным будет хороший уход. Юноша выбежал к Соне, сунул серебряную монетку державшему ее мальчишке, тронул поводья. Только б Рокэ был во дворце. Что же с Гансом? Похоже на лихорадку, наверное, простыл по дороге.
Сона тряханула гривой и побежала вниз по улице. Ухоженные дома, яркие вывески, цветущие деревья, деловитые люди, забывшие и о прошлогодней войне, и о недавних погромах. Что же случилось на этот раз? Гаунау напал на Бергмарк? Скорее всего. Сколько же всего было торкских войн, никак не меньше двадцати, а Гаунау и Дриксен все неймется… Надо с этим кончать!
Подъезжая к дворцу, Ричард думал только о торкской кампании, маршале фок Варзове и встрече с братцами Катершванцами, которые увидят его с орденской цепью. Жаль, если придется уезжать немедленно и он не успеет забрать заказанные кольца. Было бы здорово появиться в Торке с подарком… А Герард Арамона пусть сидит в Олларии, сейчас не до него!
Во дворец Ричард решил попасть через Малый вход – это позволяло проехать под окнами приемной Ее Величества. Вероятность того, что Катари именно сейчас взглянет в окно, была ничтожно мала, но Дик на всякий случай пустил Сону в кокетливый кентер.
Первым знакомым лицом, попавшимся юноше на глаза, оказался кансилльер, разговаривавший с богато одетым человеком, у которого был здоровенный утиный нос.
Август Штанцлер приветливо улыбнулся Ричарду. Слава Создателю, не сердится. Подойти? А почему бы и нет. Кансилльер может знать, где Первый маршал. А если он попросит показать письмо? Этого делать нельзя, Рокэ разозлится, и вообще тайную военную корреспонденцию могут вскрывать только Первый маршал и король, хотя Фердинанд глуп, как каплун.
– Здравствуй, Ричард. – Эр Август выглядел лучше, чем прошлый раз, но все равно неважно. – Граф, – оказывается, собеседник кансилльера был графом, – разрешите вам представить Ричарда Окделла.
– Польщен, – произнес утконосый граф, – такой молодой и уже рыцарь Талигойской Розы!
– Ричард – сын Эгмонта, – глаза кансилльера потеплели, – этим все сказано. У вас дело?
– Да, э… да, господин кансилльер. Я ищу Первого маршала Талига.
– Насколько это срочно? – Теплая искорка в глазах Штанцлера погасла.
– Очень срочно, – признался Дик, – гонец привез послание от маршала фок Варзова, он болен…
– Старик Варзов! – огорченно воскликнул кансилльер. – Вот уж точно, беда не приходит одна!
– Варзов не болен, – поправился Ричард, – то есть я так не думаю. Болен теньент, который привез письмо. Он упал с лошади, я оставил его в одной мастерской… Гонец говорит, медлить нельзя, он загнал трех лошадей…
– Даже не знаю, Ричард, – покачал головой эр Август, – маршал у Ее Величества. Она хотела его видеть…
Кансилльер замолчал, он и так сказал слишком много. Катари хотела видеть Рокэ Алву, чтобы просить за братьев, но Ариго теперь в руках Дорака и Манрика. Рокэ не может вмешиваться в ход дознания или все-таки может?! Если начнется война, слово Первого маршала перетянет вопли всех Манриков мира… Правду сказать, братья Ее Величества Дику не очень нравились, а Иорам к тому же был кругом виноват, но родная кровь – это родная кровь. Ради Катари нужно, чтоб Рокэ прочитал письмо немедленно.
– Эр Август, я… Я должен передать письмо немедленно, это очень важно.
– Безусловно, – на лице кансилльера, опровергая его слова, мелькнуло сомнение, – граф, мы вынуждены вас покинуть.
– Я понимаю, – с достоинством произнес Утиный Нос. Кансилльер взял Дика под руку и повел по коридору.
– Будет лучше, если вы войдете через Весенний садик. Там есть калитка, которой пользуются камеристки. Ее Величество не скрывает своих встреч с Первым маршалом, но лишний раз напоминать об этом не стоит. Тем более теперь…
– Эр Август, – осмелел Ричард, – если начнется война, Первый маршал сможет потребовать освобождения Ги Ариго?
– Герцог Алва может требовать все, что захочет, и без войны. Другое дело, что Ги, Иорам и Людвиг – его враги. Будет странно, если Ворон за них заступится. Думай он иначе, он не стал бы размахивать на Совете найденными письмами, хотя по-своему Алва прав. Поведение Иорама было, мягко говоря, подозрительным.
– Я… я думал, что Ее Величество…
Кансилльер покачал головой:
– Я бы не обольщался. У Рокэ нет родных, и он вряд ли отнесется с сочувствием к просьбам сестры, любящей братьев, какими бы те ни были. Увы, в семье Ариго есть только один настоящий мужчина – Катарина. А вот Иораму больше пристали бы юбки, чем шпага и плащ…
