Вера Камша - От войны до войны
Дик представил всадника верхом на огромном ызарге. Ызарг мотал хвостом и пытался рыть кривыми короткими лапами землю. Это было потрясающе!
– Что с вами, юноша? – участливо спросил Рокэ.
– Я… я… я подумал… как кто-то едет на ызарге… на большом!
– Отвратительное зрелище, – согласился Рокэ. – Впрочем, Джанис и впрямь похож на героя поэмы. За что и поплатится. Я вернусь завтра, а вы отправляйтесь в Нижний город, разыщите вашего протеже и пригласите, скажем, на послезавтра.
Дику показалось, что он ослышался.
– Эр Рокэ!
– Да?
– Это же сын Арамоны!
– И что? – Алва внимательно посмотрел на оруженосца.
– Я не знал, когда просил… Арамона, это… – Юноша замолчал, не находя от возмущения слов.
– Арнольд Арамона был подлецом, дураком, трусом и вором, – подсказал эр. – Что дальше?
– Вы… И вы сделаете его сына гвардейцем?
– Сделаю. Ты имеешь что-то против?
– Да, – выдохнул Ричард. – Ги Ариго правильно его не принял… Он знал, что такое Арамона.
– Значит, мы сообщим молодому человеку, что передумали и в Торку он не поедет, потому что Ричард Окделл не ладил с его отцом? Какая прелесть…
– Что? – не понял Дик.
– А то, что вы сейчас мне до боли напомнили Его Высокопреосвященство, который два года назад очень не хотел, чтобы сына Эгмонта Окделла взяли в оруженосцы. Помнится, ему удалось убедить господ Ариго и Килеана отказаться от своих слов… Только я, юноша, не Человек Чести! Герард Арамона станет гвардейцем, а вы отправитесь к нему домой и пригласите… вежливо пригласите ко мне.
2Вежливо говорить с Арамоной! Этого еще не хватало…
Ричард Окделл очень долго мылся и переодевался после урока. Раза в два дольше, чем обычно. Мысль о том, что придется отправляться за Данар и приглашать отродье «Свина» на беседу с маршалом, вызывала у Дика глубочайшее отвращение. Семейка капитана недаром жила в мещанском предместье, среди благородных людей этой швали делать нечего! Надо ж было польститься на смазливую мордашку Арамоновой дочки и потащить ее братца к монсеньору. Гвардеец Арамона! От этой мысли и от того, что он сам заварил всю кашу, Дику было тошно.
А Ворон, поставивший на одну доску отца и мерзкого капитана! Повелитель Скал погиб за Талигойю и свободу, его семью преследовали, а эти живут себе припеваючи, у них и бед-то всего, что их не пускают в приличное общество. И правильно делают!
Может, послать младшему Арамоне письмо? Его за суан любой простолюдин отнесет. Святой Алан, именно так он и поступит, а идти к ним – увольте… Если Рокэ спросит, он скажет… Он скажет, что там воняет плесенью! Довод в духе Ворона, он недавно сказал, что Килеан имеет полное право быть врагом, предателем и дураком, но иметь такую физиономию – преступление против хорошего вкуса. Бедный Килеан… Оказаться в Багерлее! Если бы он не любил Марианну, он мог бы спастись.
Конечно, бывший комендант не красавец, а большинство женщин глупы. Это Катари ценит в людях душу и честь, а не внешнюю красоту и богатство. Килеан имел несчастье полюбить женщину, которая его не стоит, хотя чего ждать от куртизанки, вышедшей замуж за любителя птичек?
«Не проси у красавицы нежной, чем, увы, не владеет она». Веннен прав, но его долг перед Килеаном нанести визит Марианне Капуль-Гизайль. Она должна признать, что солгала и граф Килеан ее не предупреждал. Или еще лучше! Пусть скажет, что получила письмо от имени Килеана и решила, что это и вправду он. Да, именно так. Поддельное письмо…
Но к такой женщине, как Марианна, просто так идти нельзя. Сначала он пошлет ей розы и письмо, а к вечеру зайдет сам. Ворона все равно не будет до вечера. Дик присел у стола, перебирая в уме приличествующие случаю мадригалы, и вспомнил про молодого Арамону. Эмиль Савиньяк советует сперва пить горькое, потом сладкое. Сначала он напишет этому наглецу, потом – Марианне.
Маршал требовал, чтоб Арамону пригласили вежливо, он так и поступит. Но сделает это так, чтобы сынок пучеглазого мерзавца понял – ему в гвардии не место…
Следующий час Ричард убил на попытки объяснить Арамоне-младшему его место. Ничего не получалось – выведенные на бумаге фразы были или глупыми, или грубыми, или непонятными, особенно для солдафонского отродья. Вот Рокэ, тот нашел бы нужные слова сразу. При мысли об эре Дику стало обидно. Ворон нарочно его отправил к Арамоне! Чтобы унизить и показать, что не видит разницы между сыном Эгмонта и сыном этой мрази. Эр Август прав – у Рокэ нет и никогда не было ничего святого…
– Дор Рикардо, – в дверях стоял молодой кэналлиец, – дор Рикардо. Прибыл гонец из Гаунау… Срочно нужен соберано.
Ричард, с радостью бросив недописанное письмо, побежал в приемную, но на пороге остановился, сделал несколько вдохов и вошел в комнату степенным шагом.
Молодой офицер с перевязью Северо-Западной армии поднялся навстречу. Он казался очень усталым, а его одежда и сапоги были в пыли.
– Добрый день, сударь.
– Сударь, – гость судорожно вздохнул, – разрешите представиться. Ганс Корш, теньент при особе маршала фок Варзова. Срочная депеша Первому маршалу. В собственные руки. Промедление смерти подобно.
– Но… Монсеньора нет дома, – растерялся Дик.
– Я загнал трех лошадей, – просто сказал Ганс, – это – война…
Войны Ричард не испугался, напротив. Во время войны проще, чем во время мира. Есть враги, есть свои, есть цель. Во время войны эр Рокэ не станет возиться с родичами Арамоны и задирать Людей Чести. Война – это победа, полет, крылья за спиной, это друзья и соратники, восхищенные взгляды простонародья, возможность отличиться…
Усилием воли Дик вернулся на грешную землю и занялся делами. Письмо нужно вручить маршалу, но сначала Рокэ нужно найти.
– У вас есть пропуск во дворец? – Гонец смотрел требовательно и одновременно умоляюще.
– Да, – кивнул Ричард. Ганс Корш прав, начинать нужно со дворца. Рокэ мог туда отправиться, а если нет, они поищут Лионеля. Новый комендант Олларии должен знать, где находится Первый маршал. Ричард кивнул гонцу:
– Пойдемте. Если ваша лошадь устала, возьмите другую.
– Благодарю, сударь, – кивнул теньент, – это будет не лишним.
Конь гонца, высокий гнедой жеребец, едва держался на ногах, хотя конюхи делали для него все возможное. Гансу оседлали рыжую кобылу с белыми бабками; как ее зовут, Ричард не знал. Когда гость садился в седло, юноше пришло в голову, что он не просто устал, а болен. В ответ на вопрос о самочувствии бергер только махнул рукой. Дескать, главное – доставить донесение, а остальное – пустяки.
