Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола
— Это же тот самый щедрый купец, который меня вчера угощал, — проговорил вслух потрясённый грек. — Что тут стряслось, друг? — дрожащим от волнения голосом спросил Полидорус.
— Ты, в самом деле, великий воин, я бы не справился и с одним, а ты разделался с тремя стражниками, как лев с жалкими псами, — отвечал купец.
— Скажи, как это случилось? Хотя какая разница, сегодня к обеду здесь будет повар, а к вечеру приезжает сам стратигос, всё пропало, я погиб! — Старый воин схватился за гудящую голову двумя руками. — Что я скажу ему и хазарской страже? Конец, мне конец! Как же это получилось?
— Это было жутко, Полидорус, ты был так разъярён, я испугался и забился в какую-то щель между очагом и сухими дровами. Ты рычал зверем, а твои меч и кинжал в свете луны блистали как молнии, кромсая хазар, словно туши скота на бойне. А когда ты разделался с варварами, то упал на ложе и заснул.
— За что я их убил?
— Они оскорбили тебя. Этим заносчивым шакалам досталось поделом, но если честно, то я и сам не помню причину, я ведь тоже был пьян. Но ты герой, и я должен помочь тебе.
— Мне уже ничем не помочь! — обречённо выдохнул византиец.
— Погоди, но ты воин, ты можешь уйти в поход, вчера ты говорил о какой-то там скорой войне, правда, не помню против кого.
— Поход в день святого Ильи, это через три седмицы… А у хазар смена караула сразу после восхода солнца…
— Если мы с тобой хорошенько спрячем тела хазар, никто ни о чём не узнает. А потом ты спокойно отправишься в свой поход. Надеюсь, он будет не близким?
— Мы пойдём по Танаису вверх, — задумчиво проговорил, держась за гудящую голову старый воин, — а потом на полуночь через землю скифов-вятичей.
— Ну, вот видишь, кто же там тебя достанет. Главное сейчас — успеть убрать трупы, — уже решительно произнёс купец.
— Но куда? — с проснувшейся робкой надеждой в голосе молвил Полидорус.
— Быстро вспоминай, есть у тебя где-то поблизости старые подвалы, колодцы, ямы или ещё что-то подобное?
— М-м, — растирая виски, с трудом вспоминал грек, — есть, там, — он махнул рукой в сторону заднего двора, — там развалины какого-то строения и старый заброшенный колодец, в нём нет воды, но он достаточно глубок.
— Тогда скорее, что же мы сидим! — крикнул малорослый купец, на ходу снимая с себя одежду. Они принялись почти бегом носить через узкую калитку тела изрубленных хазарских стражников и сбрасывать их в старый колодец. Туда же полетело их оружие, окровавленная одежда грека, все, чем было устлано ложе, и предметы, на которых была видна кровь.
Они носились как одержимые, забыв о головной боли.
— Теперь давай забросаем всё это обломками из развалин, скорее, — торопил старого воина купец. Когда всё было сделано, он окатил себя водой из медного круглого сосуда.
— Теперь уже можно не торопиться, до смены стражников мы успеем вымыть от крови камни, а мой торг всё равно пропал, сегодня я ничего уже не заработаю, — проворил он уже спокойно и несколько печально.
— Брат, ты спас меня, я скопил кое-какое золото и серебро, я заплачу!
Купец поглядел на него и радостно улыбнулся:
— Купи мне раба, Полидорус!
Голубые очи чернявого мальца глядели недоверчиво на новых хозяев. Когда же с него сняли ошейник раба, то он немного растерянно молвил вятской скороговоркой:
— А коли сбегу-то?
— Дело твоё, — равнодушно молвил Скоморох, — только прежде оглядись, может, чему полезному научишься, мы-то, охоронцы, многое умеем, что для настоящего беглеца надобно. Путь по звёздам и солнцу сыскать, под водою плавать и даже хорониться в воде, так чтоб враг не заметил, из лука стрелять, любым клинком орудовать, да много чего, — неторопливо продолжал изведыватель. — Отныне ты сам себе хозяин. — Скоморох взял со стола нож и, неожиданно обернувшись, метнул его в столб, что подпирал потолок мазанки. Очи недавнего раба вмиг засияли.
— А он тоже так могёт? — восторженно спросил вятич — булгарин, кивнув на Молчуна.
— Он-то ещё лепше меня с клинками управляется, — усмехнулся довольный Скоморох. Теперь он видел, что малец никуда не сбежит, детское сердечко сироты потянулось к двум охорон цам. Теперь главным было сие хрупкое доверие укрепить.
— Моя мать из вятичей. Была в полон хазарами взята, и купил её в Булгар-граде молодой булгарский земледелец. Полюбил он свою рабыню крепко, и стала она его женой. Это мои родители. Отец назвал меня Еркинбеем, а мать Ерошкой. У нас была земля и стада коров, лошадей и баранов, я на лошади раньше ездить научился, чем ходить, а ещё рожь сеяли и заморским купцам продавали. Добре жили, — глядя очами в прошлое, печально молвил отрок.
— А в невольники-то как угодил? — спросил Молчун.
— Когда стали насильно в магометанство гнать, отец отказался веру предков предать, за то его баилы и убили, хозяйство разграбили, мать тоже погибла, — тяжко вздохнул малец, — а я в отроках оказался в Итиле.
— Видал, брат Молчун, не только словен северных да русов, у Варяжского моря живущих, в чужую веру гонят. Но мы тому не поддадимся, так, брат Еркинбей-Ероха? — И Скоморох ласково потрепал волосы мальца.
Глава Х Еркинбей и Урус-батыр
Со стороны безводной пустыни снова задул сильный ветер, запорашивая очи прохожих песком. Отворачиваясь от встречного суховея, прикрывая очи, Скоморох и Молчун шли по Итильским улочкам, иногда незаметно проверяя, не следует ли кто за ними.
— Что-то сегодня не так, брат Скоморох, — озабочено молвил Молчун, — гляди, всё торжище полно стражи конной и пешей, все будто ждут чего-то.
— Да не только торжище, весь Жёлтый город будто улей. Не нравится мне эта суета, затылком опасность чую.
— Погоди, — вдруг замер Молчун. — Что бы ты сделал на месте начальника тайной стражи, коли б твоя дружина собиралась в поход идти нежданно для ворога?
— Перекрыл бы все выходы, и вперворядь для чужестранных купцов! — выпалил мгновенно быстрый на догадки Скоморох.
Они, не сговариваясь, поспешили к пристани.
— Гляди, Скоморох, а вон и твой знакомец в лисьей шапке, — молвил охоронец, слегка толкнув сотоварища в бок.
— Вижу, он знак сделал, чтоб я за ним пошёл, иди медленнее, я догоню.
— Живо назад! — возвратившись, мрачно молвил Скоморох. — Хазарин речёт, кто-то порезал и ограбил их купцов. Нашли в спине одного из убитых нож новгородского купца, сейчас разгневанные итильцы идут резать новгородских, а заодно и всех купцов славянского вида, кто под руку попадётся, бежим!
