Вадим Кондратьев - Извек
— Есть доброе дело, гои! Надо бы в края Микишки съездить, да недельку другую по тамошним лесам пошастать. Токмо ватажку стоит собрать поболе. Сотни две-три.
— Что за дело? — оживился Эрзя. — Башки кому-нибудь посшибать, али леших из берлог выкуривать? Ежели леших, то я не поеду. Пущай Рахта с Сухматом управляются.
— Не леших, — рассмеялся Сотник. — Лешие, чай, из наших будут, а с нашими у нас мир, да лад. Там же нечисть развелась, что чужими богами разведена. С каждым днём плодится всё боле, благо с одного края её болота держат, с другого заставы с кудесниками да чародеями. Но, чую, скоро наружу попрут, а тогда по всей нашей земле расползутся. Надобно нам добраться до тех дыр, откуда они прут, да перекрыть им путь-дорожку. А там уж и повывесть всю их братию. Проводники у нас есть.
Микишка с Дарькой кивнули, а Мокша почесал чуб и хлопнул себя по колену.
— Гоже! Только, прежде в Киев воротиться надо. Нас поди уже хватились, боюсь кабы Владимир не осерчал. Благо есть чем отчитаться: сабелек привезём, коней басурманских… — всяко работа видна. Скажем, мол, не зря прохлаждались, за землю свою радели.
— Так и порешим, — подытожил Извек и подмигнул Микишке.
Резан расцвёл довольной улыбкой. Всё складывалось как нельзя лучше: сбылось то, о чём раньше и мечтать не мог. Он тут же представил, как проезжает по родному городищу княжьим дружинником и как знакомые вытаращат глаза, увидев его среди таких героев…
Возвращались почти седьмицу, неспешно, чтобы не растрясти раненых. Только на пятый день, когда Ревяк начал жаловаться на чешущуюся спину, поняли, что мясо срослось, и пустили коней побыстрей. Микулка, скоро забыл, что получил по голове, лишь изредка морщился и прижимал руку к рёбрам, когда конь оступался в кротовьих норках. Извек, как и подобает матёрым воям, поправлялся быстрее всех. Глаз не сводил с обретённой русалки, удивляя всех сиянием счастливых глаз. Казалось само присутствие Лельки лечило лучше, чем десяток знахарей.
На привалах Лелька не отходила от Дарьки, вместе с ней готовила еду, обихаживала раненых, на лету схватывая всё, чему не научилась в русалочьем племени. Внучка волхва поначалу удивлялась наивным вопросам, но терпеливо, как младшей сестре, объясняла и показывала всё, что нужно. На третий день обеих было не разлить водой. Лишь изредка Лелька замечала грустный взгляд подружки. Догадавшись, что всему причиной остриженная голова Дарьки, улыбнулась, шепнула что-то ей на ушко и, встретив недоверчивый взгляд, уверенно кивнула. Через день Микишка с удивлением заметил, что Дарькины волосы прибавили около вершка длины. Услыхав объяснение, с уважением покосился на избранницу Сотника, в глазах блеснула радость и благодарность. У русалки оказались иные, неведомые людскому племени знания, и теперь большую часть времени девчонки шушукались в сторонке, обмениваясь секретами волшбы.
В полдень шестого дня, дорога перевалила древний курган и свернула к излучине Лебеди. Под копытами коней пылила родная земля, а вокруг расстилались до боли знакомые просторы. Впереди всех, подбоченясь, гордо восседал Попович. Глядел перед собой по-хозяйски, будто воевода, ведущий домой победоносное войско. За ним, бок о бок, ехали Микишка с Дарькой, Ревяк и Сотник с Лелькой. Певец, перетянутый тугой повязкой, опирался локтем о притороченные к седлу связки сабель. Прикрыв глаза, негромко напевал, радуя обе пары и едущих следом Мрака и Микулку. В стороне, под присмотром Ерги и двух молодых дружинников, пылил степняцкий табун.
Мокша с Эрзёй чуть подотстали. Как подобает почтенным воям, возвращались позади всех. Эрзя задумчиво крутил на пальце сивый ус, с интересом поглядывал на Извека с Лелькой, косился на друга. Балагур довольный жизнью, отечески оглядывал отряд, любовался простирающимися вокруг родными далями, умиротворённо щурился, как кот, слопавший полкрынки сметаны. Заметив взгляды Эрзи, удивлённо крякнул.
— Ты почто насупился. Тут, вишь, чудеса сплошные, а ты всё косорылишься, как чернец на Купалу. Радоваться надо. Глянь вон на Вешу: сидит не дышит над своим чудом…
— Лелька то? Почему ж чудо? — буркнул Эрзя нарочито безразлично. — Девка как девка. Хороша, конечно, ничего не скажешь, да только чуда — никакого. Русалка, она и в Искоростене русалка.
— Не-е, — протянул балагур со знающим видом. — Наши русалки лучше искоростенёвых. Наши и в грудях покруглей и бедром поглаже. Да и на личико краше!
Эрзя задумчиво кивал, то ли своим мыслям, то ли соглашаясь со словами друга. Поймав языком кончик уса, куснул, выплюнул, почесал щетинистый подбородок.
— Нечто мне лешачиху какую за себя взять? — в раздумьи пробормотал он. — От это будет чудо! Либо кикиморку…
— Женишок! — хохотнул Мокша. — Да ты их видал, хоть раз? Хоть глазком? Они ж страшные, как моя жизнь! Водяной рядом с ними писанный красавец. Хотя, говорят, и от водяного жуть берёт.
Эрзя зевнул, пожал плечами.
— Ну, тады ладно. Не буду и смотреть.
— Нет, отчего же? — оживился балагур. — Поглядеть, оно завсегда полезно. Говорят, ежели с вечера в омут бочонок хмельного мёду бросить, то он наутро опохмеляться выплывет. Тут и погуторите, и насмотритесь: ты на него, он на тебя. Только ты тоже хлебни для храбрости, чтобы не испужаться…
— Ага, — проворчал Эрзя в полудрёме. — Ещё не известно, кто больше испужается: я его похмельного или он меня хмельного…
Ревяк тем временем умолк. Затаив дыхание смотрел на облака, что неуловимо меняли форму, являя собой то медведя, то коня, то морды диковинных зверей. Микулка направил коня к Извеку. Поравнявшись, виновато покосился на Лельку, но любопытство оказалось сильней.
— Слушай, Извек, а как ты без оружия со следопытами справился?
— Почему без оружия? — удивился Сотник. — У меня нож был.
— И что, — оживился Микулка. — С одним ножом на сабли?
Сотник отрицательно мотнул головой.
— Да нет. Я его как швырнул в дозорного, так больше и не видал. Видать в песок зарылся, либо в воду отскочил.
— Эт как же так? Такой лихой вой и промазал!?
Извек хмыкнул.
— Вот уж чего никогда не умел, так это ножи кидать. Топор — ещё туда-сюда, а ножи… ножи — не моё.
— Никогда бы не подумал. — протянул молодой витязь. — А я думал, ты во всём мастак: от лука до щепки.
— Во всём мастаков не бывает. У каждого есть слабое место. Без слабинки только сказочные молодцы бывают, и то не всегда. Да что там молодцы, боги и те с прорехами.
— Боги? С прорехами? — не поверил Микулка. — не может быть!
Извек улыбнулся, посмотрел в искренне удивлённые глаза.
