Совсем не герой - Лен Ванесса
– Вот он, – прокомментировал Король, словно не заметив реакции Элеоноры. – Территория Грейвов в своем великолепии.
– Мы видим изначальную хронологическую линию, так? – прошептал Том. – Vera historia.
И тогда Джоанна поняла: Король только что проделал дыру в пространстве и времени, хотя при этом не возникло обычного ощущения неправильности и дезориентации. Да и прореха не выглядела рваной раной на теле бытия, за ее пределами не клубились тени пустоты. И это, пожалуй, нагляднее всего свидетельствовало о могуществе повелителя монстров.
В глазах Элеоноры блестели слезы. Джоанна осознала тогда и то, зачем он привел их именно сюда. На место, откуда открывался наилучший обзор на старый мост, который в изначальной истории сохранялся гораздо дольше.
В распахнутом в прежнюю хронологическую линию окне не было заметно краев, что создавало почти идеальную иллюзию, будто древнее сооружение до сих пор существовало. Ее нарушали лишь исчезавшие при приближении к въездам с северной и южной сторон машины. Если бы Джоанна не знала, куда смотреть, то могла бы подумать, что может свободно подойти к мосту.
Сердце сжалось. Она убеждала себя, что не помнит ничего о Грейвах, но в представшем перед глазами зрелище чувствовалось что-то знакомое. Тесно сомкнутые дома с красными остроконечными крышами и белыми стенами казались родными.
С того места, где они стояли, Джоанна могла различить только контуры арочных проемов, которые шли через нижний этаж зданий, позволяя пешеходам и транспортным средствам пересекать мост, но не могла заглянуть внутрь. Однако из глубин сознания всплывали яркие образы прогулок под ними, мимо магазинов, украшенных покачивавшимися вывесками с очаровательными рисунками зонтиков, книг и перчаток, мимо медленно кативших автомобилей, мимо толп бродивших вокруг туристов, разглядывавших балкончики, пестрые от разросшихся цветов.
Сейчас же внимание привлекал особняк в самом центре конструкции. Дом Грейвов. При виде него сердце замирало. Он был выше остальных строений и, в отличие от них, выполненных в более традиционном стиле, скорее напоминал роскошный замок с квадратными башенками, увенчанными куполами-луковками, и огромными стрельчатыми окнами. Глаза разбегались, Джоанна пыталась рассмотреть все разом: позолоченные колонны и стены с яркой отделкой – красной, зеленой и желтой.
– Напомни, что гласила надпись на солнечных часах на крыше? – осведомился Король.
– «Время и приливы не ждут никого», – дрожащим голосом ответила Элеонора, не сводя тоскливого взгляда с поместья. Ее слова вызвали новое эхо узнавания у Джоанны. – Ничего этого на самом деле нет? – с непролитыми слезами на глазах проронила блондинка.
– Мы видим лишь отголосок того, что было, – подтвердил Король. – Остаточное отображение времени, которого больше не существует. Я стер изначальную историю. – Он притворно задумался. – Или называть ее так – богохульство? Zhēnshí de lìshĭ? Vera historia? – И добавил полунасмешливо: – Но что это я? Ты же никого здесь не узнаешь, ведь вы с сестрой росли гораздо позднее.
Затем щелкнул пальцами, и небо внутри окна в параллельную реальность потемнело, позволяя наконец различить контуры проема – тот оказался больше, чем Джоанна думала: размером примерно с дом. Внутри всходила и садилась луна, за которой следовало солнце, – их смена все ускорялась, пока не слилась в размытую полосу света. Король снова щелкнул пальцами, и все остановилось.
Джоанна раскрыла рот от удивления. В проеме по-прежнему виднелась изысканная конструкция моста, и значит, они до сих пор наблюдали за изначальной хронологической линией, однако дата явно приблизилась к будущему. Современного вида машины ездили взад и вперед по дороге.
Элеонора сдавленно охнула, словно получила удар под дых.
Гулявшие по тротуару туда и сюда пешеходы выглядели как туристы: они несли бумажные пакеты с покупками, надписи на которых гласили: «Книжный магазин на мосту», «Сувениры с моста», «Пекарня “На мосту”». Местные жители шагали чуть быстрее с собаками на поводках и тяжелыми сумками с продуктами. Элеонора завороженно следила за офисным работником, спешившим к станции метро. Затем перевела взгляд на девушку с розовыми волосами. Затем – на мужчину в деловом костюме. И Джоанна внезапно поняла: все они – Грейвы. Люди, наверное, когда-то знакомые ей. И точно знакомые Элеоноре. Они все несли на себе герб серебряной розы: на булавке в лацкане, на узоре рубашки, в виде татуировки.
Блондинка упомянула что-то про издевательский символ, врученный ей Королем. Стебель с шипами – насмешка над тем, чем она когда-то обладала. Над тем, что случилось с Грейвами.
Стоявший рядом с Аароном Ник переступил с ноги на ногу, и Джоанна поняла, что пока она сама наблюдала за другим временем, он пытался перебороть внушение и освободиться, но внезапно замер неподвижно и нацепил бесстрастное выражение, точно старался сдержать сильные эмоции.
Джоанна с внутренним трепетом проследила за направлением его взгляда и невольно ахнула.
По тротуару моста шагал Ник. Его изначальное воплощение. Темные волосы отросли настолько, что слегка вились. Она ни разу не видела у него такой прически, но откуда-то знала, каковы на ощупь шелковистые пряди, когда пропускаешь через них пальцы. И знала, каково это – ощущать на своей талии прикосновение его рук.
Его держала под локоть какая-то девушка, которая выглядела отдаленно похожей на кого-то. Джоанне потребовалось абсурдно долгое мгновение, чтобы узнать в ней себя. Свою изначальную версию.
Ее волосы были острижены короче, чем когда-либо, и не доставали до плеч. Но основные отличия заключались даже не во внешности. Они оба казались совсем другими: более раскрепощенными, довольными собой, не обремененными внутренними конфликтами.
Та Джоанна сказала спутнику что-то, отчего тот рассмеялся и склонился к ней для поцелуя – нежного и личного, – а когда отстранился, оба улыбнулись друг другу свободно, доверчиво и с такой любовью, что у нынешней Джоанны сжалось от тоски сердце. Пара обменялась взглядами с таким видом, словно ничто не могло их разлучить. Словно никто не мог причинить им зла. А после они повернулись к кому-то, похоже, окликнувшему их. И, судя по свободным позам и радостно вспыхнувшим глазам, к кому-то близкому. Джоанна тоже невольно оглянулась, но окно показывало лишь небольшой фрагмент прошлого, и она увидела только Аарона. В одежде двадцатых годов он казался безупречным и идеально аккуратным среди царящего вокруг хаоса.
Король щелкнул пальцами. Джоанна поспешно повернулась и, поняв, что проем уже закрылся, невольно простонала. Все исчезло: и Грейвы, и старый Лондонский мост, и их с Ником изначальные версии. Осталась только реальность тысяча девятьсот двадцать третьего года с лодками на реке и кранами на берегу.
Перед глазами до сих пор мелькали картины прошлого: счастливая, беззаботная пара…
Джоанна инстинктивно посмотрела на нынешнего Ника. Он тоже до сих пор не сводил глаз с места, где недавно ходили люди, и… казался уязвимым, открытым настолько, что у нее перехватило дыхание. Однако момент слабости продлился лишь мгновение. Когда их взгляды встретились, он снова нацепил непроницаемую маску.
Заговорить с ним помешал Король, который провозгласил, обращаясь к Элеоноре:
– Последний дар для тебя. – И подозвал ее: – Давай же, подойди сюда.
Та не отрывала глаза от водной глади, где недавно возник старый мост, но после повеления вынужденно отвернулась и поплелась к Королю. Он остановил ее в нескольких шагах от себя, вскинув руку. Они оба оказались ровно посредине свободного круга из союзников Элеоноры и сторонников Джоанны.
Ее сердце пропустило удар в ожидании того, что вот-вот случится. Она сама явилась в эту эпоху, чтобы помешать осуществлению планов блондинки – даже если придется ее убить. Но… после зрелища стертой из хронологической линии семьи Грейвов наблюдать еще и за гибелью Элеоноры казалось уже слишком.
Та была жестокой и мстительной, а также совершила непростительные поступки. И в то же время Джоанна чересчур хорошо знала, каково это – терять родных и желать вернуть их так отчаянно, что можно потерять и себя.
