Стивен Эриксон - Охотники за Костями
— Тише там, — раздался голос сзади. — Ты сама была ребенком…
— Ты ничего обо мне не знаешь. Заткнись!
— Так тебя не мама родила? Ха! Охотно верю! Вывелась из яйца, змеюка…
— Ну смотри, кто бы ты ни был. Даже не надейся пролезть мимо.
— Даже близко не подойду.
— Рада, что ты такой понятливый, — фыркнула она.
Если пути вперед не будет — они все помешаются. Уж не сомневайся. Ну, у нее два ножа осталось — кто полезет, пожалеет.
* * *Дети проползали под камнем — хотя Каракатица все еще копал — и замирали на той стороне. Они плакали и жались друг к дружке. Сердце Бутыла плакало вместе с ними. Они еще обретут надежду — но сейчас, как кажется, ее не осталось.
Хрипы и вздохи Карака — потом он выругался, сломав нож. Не особо обнадеживающие звуки. Впереди крыса кружит у провала, усы топорщатся, чуя теплый воздух сверху. Она может карабкаться по стенке. Бутыл желал, чтобы так и произошло — но, кажется, его контроль слабеет, животное начинает сопротивляться. Голова крысы дергается над провалом, когти цепляются за край, воздух проносится мимо…
Бутыл нахмурился. Воздух опускается сверху, но и поднимается снизу, из дыры. Соединяясь, движется к ним.
Но крыса… воздух снизу. Теплый, не холодный. "Теплый. Запах солнца".
— Карак!
Сапер замер: — Что?
— Нужно пройти здесь! Дыра — у нее обработанные края. Это шахта, Карак, ее прорыли — кто-то копался в боку теля — другого объяснения нет!
Плач детей утих. Бутыл продолжил: — Это все объясняет. Не так ли? Мы не первые лезем по этим тоннелям — люди прорыли руины в поисках сокровищ…
Он услышал, как Каракатица шевелится.
— Что ты делаешь?
— Нужно вышибить блок…
— Нет, стой! Ты же говорил…
— Не могу пробить пол! Придется выбить клятый камень!
— Карак, погоди!
Рев, тяжелый хлопок — пыль и гравий посыпались сверху. Еще один хлопок. Пол сотрясся, потолок начал осыпаться. Через облако пыли донеслись крики ужаса. Бутыл пригнулся, закрыв глаза от потока камней и черепков — песок такой блестящий…
"Блестящий!"
Он не мог вздохнуть — едва мог двигаться под весом навалившегося камня.
Сзади доносились встревоженные голоса. Поток битого камня ослабел.
Бутыл поднял голову, сипло вздохнул, закашлялся.
Увидел, как солнечные лучи пробивают себе дорогу. Они омыли ноги Бутыла, громадные камни фундамента под ним.
— Карак?
Покашливание. — О боги, клятая штука прошла между ног — еще малость, и… Худ меня побери, тошнит…
— Да ладно! Вон свет. Солнечный!
— Зови крысу — я не вижу… далеко ли. Думаю, пролом узкий. Слишком узкий.
Крыса карабкалась по детям. Он мог слышать биение ее сердечка.
— Я ее вижу… твою крысу…
— Возьми в руки, помоги влезть в пролом сверху. Да, там день — ох, узкий! — я смогу, может, еще Улыба — но другие…
— Просто будешь рыть, когда вылезешь, Бутыл, ты расширишь дыру. Мы уже близко.
— Дети смогут пролезть? За камень?
— Гм… думаю, да. Тесно тут, но смогут.
Бутыл повернул голову: — Передай по цепочке! Мы почти наверху! Прорыли путь! Мы почти вышли!
Крыса лезла все ближе к источнику света.
Бутыл освободился от битого камня. — Отлично, — сказал он, идя к Каракатице.
— Следи, куда ползешь! — бросил тот. — Мое лицо уродливо и без следа твоих копыт!
Бутыл встал под неровным провалом. — Я стану отгребать мусор. Где достану.
— Давай.
Имена, звучащие в перекличке… трудно сказать, сколько… наверное, почти все. Бутыл не мог позволить себе думать об этом. Он начал расшатывать камни, кирпичи и деревяшки, расширять шахту. — Падает!
Как только крупный кусок шлепался на пол, Каракатица подбирал его и относил в сторону.
— Бутыл!
— Что?
— Один из сирот упал в яму — я не слышал звука — похоже, ему конец.
"Вот дерьмо". — Передай веревку — сможет Улыба подойти к ним?
Маг прорывался вверх. Расширение, потом снова сужение — почти можно дотянуться до отверстия. Слишком маленькое даже для руки, понял он. Он сбил со стены пролаза крупный камень и смог подобраться к дыре еще ближе. На полочке слева от его плеча восседала крыса. Ему хотелось поцеловать клятую тварь.
Но не сейчас. Дыра выглядела ужасно — сплошь большие камни. По душе пронеслась паника.
Бутыл ударил по ним обломком кирпича. Из — под ногтя хлынула кровь, но он почти не ощутил боли. Руки онемели. Удар, еще удар. Дождем сыпались осколки. Руки быстро устали — он исчерпал свои резервы, у него не осталось сил и воли. Но долбить он продолжал.
Каждый новый удар слабее предыдущего.
"Нет, черт дери! Нет!"
Он ударил снова.
Кровь оросила глаза.
* * *Капитан Фаредан Сорт остановила лошадь на гребне холма, что сразу к северу от мертвого города. Как правило, павший город вскоре обрастает стервятниками: старухи и дети шныряют вокруг, копаются в руинах. Но не здесь, не сейчас. Наверное, такого тут долго не будет.
Пологие склоны холма, на котором стоял И'Гатан, таяли — текли ручейки свинца, золота и меди, образовывались реки и пруды застывшего камня, из которого выступали черепки, куски кирпичной кладки. Все покрывала пыль.
Сорт подала руку Синн, помогая пуститься с седла. Девушка толкала ее, вертелась, взвизгивала — чем быстрее угасал день, тем сильнее она беспокоилась. Четырнадцатая Армия ушла прошлой ночью. Капитан и сидящая сзади Синн объехали тель не один раз, не два — они осматривали его с восхода.
Капитан начала сомневаться, верно ли она прочитала Синн, точно ли почуяла, что это полусумасшедшее, вроде бы глухое создание что-то знает, что-то слышит… ведь она так рвалась к холму. В этом не было очевидной причины.
Или вполне очевидная тут причина — безумное горе, тоска по мертвому брату?
Еще раз осматривая обломки на северной стороне холма, Сорт заметила, что хотя бы один стервятник все же явился: девочка, вся в пыли, со спутанными волосами, бродила шагах в тридцати от стены.
Синн тоже видела ее. Она поспешила вниз по склону, издавая нелепые мяукающие звуки.
Капитан отстегнула шлем, сняла и поставила на луку седла. Утерла соленый, темный пот. Дезертирство. Ну, это уже не первый раз. Если бы не магия Синн, виканы ее нашли бы. Наверное, казнили бы. Она захватила бы нескольких за собой, даже если бы Синн противилась. Люди должны понимать, что она дорогого стоит. Сорт никогда не уставала доказывать это.
Синн пробежала мимо малолетней мародерки и полезла на тель.
"Зачем?"
Надев шлем — потная кожа коснулась лба, подарив немного прохлады — и тщательно затянув пряжку на шее, Фаредан Сорт схватилась за уздечку и послала лошадь по осыпи.
