Стивен Эриксон - Охотники за Костями
— Все мужики — сволочи.
"Вот уж открытие!"
* * *Кашляющие, стонущие, плачущие солдаты лежали на земле вокруг Геслера, а тот пытался произвести подсчет. Имена, звания — утомление сделало лица похожими одно на другое. Он видел Шипа с сестрой Синн: она обняла его, как ребенок, и заснула, а в уставившихся в пустоту глазах капрала выражалось лишь потрясение. Рядом сидел Тюльпан — все его тело представляло собой одну рану, но он выполз сам, не прося помощи, и теперь тихо истекал кровью.
Хрясь присел на булыжник, камнем вырубая кусок застывшего, сплавившегося со свинцом золота. На его длинном лице застыла дурацкая ухмылка. А Улыбу окружили дети — внимание ее явно смутило; Геслер заметил также, что она то и дело смотрит на звездное небо. Он хорошо понимал ее чувства.
Бутыл вытащил всех. При помощи крысы. "Игатана". Сержант покачал головой. "Почему бы нет? Отныне все мы крысопоклонники. О, нужна перекличка…" Сержант Корд, Эброн. Хром со сломанной ногой. Сержант Хеллиан — челюсть вздулась в двух местах, один глаз подбит, в волосах кровь — только что подошла. Ее нежно поддерживал капрал Урб. Тарр, Корик, Улыба и Каракатица. Тавос Понд, Балгрид, Поденка, Острячка, Лизунец, Ханно, Курнос и Мазан Гилани. Беллиг Харн, Навроде, Увалень и Нерв. Мертвяк, Лоб, Гвалт и Песок. Сержанты Фом Тисси и Бальзам. Наоборот, Уру Хела, Яр, Недотык и Рим. Горлорез… Взгляд Геслера скользнул назад, к Каракатице и Улыбе.
"Дыханье Худа!"
— Капитан! Мы потеряли двоих!
Все повернули головы.
Капрал Тарр вскочил и зашатался как пьяный.
Бальзам прошипел: — Скрипач… и тот пленник! Ублюдок зарезал его и таится в подземелье! Ждет, пока мы уйдем!
* * *Корабб тащил умирающего малазанина, пока были силы. Но теперь оба выдохлись. Застряли в узком тоннеле. Темнота пожирала их. Корабб не был уверен даже, что они шли в нужном направлении. Сделали круг? Он не слышит никого… совсем никого. Столько тащились… они сделали круг, он уверен.
Все равно. Идти было некуда.
И больше он никуда не пойдет. Два скелета под мертвым городом. Для воина Откровения и малазанского солдата не найти кургана лучше. Это казалось справедливым, даже поэтичным. Он не хотел жаловаться; встав рядом с сержантом у врат Худа, он станет гордиться компанией.
Столь многое в нем изменилось. Больше он не верит в причинность. Уверенность — это иллюзия, это ложь. Фанатизм — яд души, и первой жертвой в его долгом списке является сочувствие. Как можно говорить о свободе, если твоя душа в цепях?
Теперь он думал, что понимает Тоблакая.
Слишком поздно. Это великое откровение. "Я умираю мудрецом, не дураком. Но есть ли разница? Я же умираю.
Нет, разница есть. Я чувствую ее. Я сбросил цепи. Я порвал их!"
Послышался разрывающий кашель. — Корабб?
— Я здесь, малазанин.
— Где? Где это здесь?
— Увы, в нашей могиле. Прости. Сил больше нет. Меня предало собственное тело. Прости.
Через недолгое время до него донесся тихий смех: — Все равно. Я был без сознания… ты мог меня бросить… где остальные?
— Не знаю. Я тащил тебя. Нас оставили позади. Теперь мы потерялись. Вот и всё. Прости…
— Хватит, Корабб. Ты тащил меня? Это объясняет ссадины. Как долго? Как далеко?
— Не знаю. Кажется, день. Воздух был теплым, потом стал холодным — он будто вдыхается и выдыхается, но что тут вдох и что выдох? Не знаю. А теперь ветра вовсе нет.
— День? Ты сошел с ума? почему не бросил меня?
— Если бы я сделал так, малазанин, твои дружки убили бы меня.
— А, вот почему. Знаешь, я тебе не верю.
— Ты прав. Все проще. Я не смог.
— Все ясно.
Корабб закрыл глаза — держать их открытыми было трудно и незачем. Наверное, он ослеп. Рассказывали, что пробывшие слишком долго в подвалах замка пленники выходят слепыми. А за слепотой приходит безумие.
И вот он расслышал звуки, все ближе… откуда-то. Он слышал их уже не в первый раз. Теперь слышал и отдаленные крики. Может, это реальность. Демоны паники захватили солдат, одного за другим. — Сержант, тебя звать Смычок или Скрипач?
— Смычок для обмана, Скрипач — когда я говорю правду.
— Ага, это свойство малазан? Странно…
— Нет, это мое личное свойство.
— И как мне тебя звать?
— Скрипач.
— Ладно. "Лестный дар". — Скрипач, я тут подумал… Вот я в ловушке. Но лишь теперь я сбежал из тюрьмы. Забавно, не так ли?
— Чертовски весело, Корабб Бхилан Зену'алас. Что там за звуки?
— Ты тоже слышал? — Корабб затаил дыхание. Все ближе…
И что-то коснулось лба.
Корабб с воем рванулся в сторону.
— Стой! Проклятие, стой!
Скрипач крикнул: — Геслер, ты?
— Да. Успокой своего дружка, ладно?
Корабб замер, хотя сердце стучало все сильнее. — Мы потерялись, малазанин. Прости…
— Тише! Слушай сюда. Вы всего в семидесяти шагах от выхода наружу — мы все уже там, понял? Бутыл вывел нас. Его крыса вывела. Вас блокировал обвал — я прорылся…
— Ты заполз назад? — спросил Скрипач. — Геслер…
— Верь мне, это была самая трудная штука в жизни. Не знаю — или знаю — через что прошел Правд, побежав во дворец. Возьми меня Бездна! Я весь трясусь.
— Веди же нас, — сказал Корабб, хватаясь за упряжь со Скрипачом.
Геслер попытался пролезть мимо него: — Я сам смогу…
— Нет. Я тащил его досюда.
— Скрип?
— Ради милостей Худа! Геслер, я никогда не был в лучших руках.
Глава 8
Сарканос, Ивиндонос и Ганат стояли и смотрели на груды тел, на куски плоти и обломки костей. Поле боя знает лишь потерянные мечты, знает лишь пугливых духов, прижавшихся к почве. Духи помнят только место, где расстались с жизнью. Мрачная тишина повисает в воздухе, когда смолкает лязг оружия и рассеиваются вопли умирающих.
Они не бились здесь, но все же появились здесь. Никому не ведомы мысли Джагутов и их замыслы, но кто-то услышал их беседу.
— Все сказано, — произнесла Ганат. — Гнусная сказка окончена, никого не осталось, чтобы поднять знамя и объявить себя победителем.
— Это темная равнина, — ответил Ивиндонос. — У меня хорошая память, но никогда не видел я такого горя.
— Память твоя недостаточно хороша, — сказал Сарканос.
— Смелое обвинение, — оскалил в гневе клыки Ивиндонос. — Скажи, к чему я остался слеп. Скажи, где было большее горе, чем увиденное нами сейчас.
И Сарканос отвечал: — Впереди лежат равнины еще более темные.
Фрагмент стелы из Ят Альбана, Анонимный автор
Бывают времена, размышлял капитан Ганоэс Паран, когда человек не должен верить ни во что. Ни один избранный путь не изменит будущее, и будущее это остается неведомым даже богам. Он ощущал подводные течения и ждущее впереди потрясение, он лишился сна и отдыха, но все сильнее подозревал, что все его попытки придать будущему форму — лишь самообман.
