Стивен Эриксон - Охотники за Костями
Девочка рыдала, терла глаза грязными руками. Вся эта пыль, паутина в волосах — капитан понимала, что это истинный лик войны. Лицо ребенка бередило память, соединяясь со многими другими лицами. Сколько она живет, столько воюет…
Синн молча карабкалась на грубую стену, высотой в два роста взрослого человека.
Это уж слишком, подумала Сорт. Девушка свихнулась. Она глянула на мародерку, которая, казалось, не заметила их приезда. Она все закрывала глаза руками. По подбородку текла струйка крови, на запыленных щеках виднелись царапины. Она упала? Откуда?
Капитан остановила лошадь около Синн. — Идем вниз. Нужно разбить лагерь, Синн. Спускайся, это бесполезно — солнце почти село. Попробуем завтра.
Синн еще крепче ухватилась за выступы кирпича и камня.
Капитан скривилась и подвела лошадь еще ближе. Нагнулась, желая втащить девушку в седло.
Та с криком вырвалась, сунула руку в какую-то щель…
* * *Сила и воля покинули его. Передышка. Потом он сможет начать снова. Короткая передышка. Голоса внизу смолкали. Неважно. Спать, сейчас, сладкое объятье тьмы — она затягивала все глубже… проблеск желтого света, травы, колеблющиеся под ветром…
… и он освободился. Боль пропала. Это не сон. Это смерть, возврат к древнейшим воспоминаниям, похороненным в каждой человеческой душе. "Разнотравье, солнце и ветер, тепло, гул насекомых, вдали темные стада, одиночные деревья с широкими, тенистыми кронами, в тени дремлют львы, высунув языки… мошки облепили равнодушные, полузакрытые глаза…"
Смерть — и это давно зарытое семя. "Мы возвращаемся. Возвращаемся в мир…"
И тут его коснулась ОНА. Потная рука, маленькая и мягкая, оторвала его пальцы от камня, в который они так сильно вцепились, к которому будто припаялись кровью. Она потянула его руку, словно одержимая великой нуждой, и он знал — дитя в ее чреве тоже зовет, зовет на своем молчаливом языке, так настойчиво, так требовательно…
Ногти впились в раны на руке…
Бутыл задергался, просыпаясь, заморгал. День почти потух — и маленькая рука протянулась к нему снаружи, хватаясь за его руку.
"Помощь". — Помоги — там, наверху — помоги нам…
* * *Сорт сильно склонилась в седле, пытаясь оторвать Синн. Увидела, как та дернула головой, увидела что-то, какую — то искру в ее глазах.
— Ну что… — и тут раздался слабый голос из камней. Глаза Фаредан расширились: — Синн?..
Рука, засунутая в трещину — она за что-то держится…
"Кого-то держит!"
— О боги!
* * *Снаружи послышался хруст, топот сапог по камням; потом рядом с рукой девушки показалась латная перчатка. — Вы, там — кто вы? Можете слышать?
Женщина. Акцент… эрлитанский?.. знакомый. — Малазане, — ответил Бутыл. — Четырнадцатая армия.
Девушка вцепилась в него еще сильнее.
— Удача Госпожи, солдат, — сказала женщина по — малазански. — Синн, отпусти его. Мне нужно пространство. Расширить дыру. Отойди от него — ты была права — все хорошо. Мы сейчас их вытащим.
Синн? Крики снизу стали громче. Каракатица, кричит что-то о пути наружу. Бутыл извернулся, чтобы лучше слышали. — Карак! Нас нашли! Они хотят копать! Пусть все знают!
Синн отпустила его руку.
Женщина сказала: — Солдат, отойди от провала — я использую меч.
— Капитан? Это вы?
— Да. А теперь отойди и закрой глаза. Что? Откуда детишки? Их провела эта из взвода Скрипача? Спустись вниз, Синн. Там другая дыра. Помогай им.
Острие меча вонзилось в слежавшиеся камни. Полетели осколки.
Каракатица, пыхтя, поднимался снизу. — Мы расширили там, Бутыл. Та девчонка выскочила. Потом послали Улыбу. Тоннель изгибался кзади и кверху. Лаз мародеров. Дети вышли все…
— Хорошо. Карак, это капитан. Адъюнкт… она должна была ждать нас, послала команды…
— Это не имело смысла…
— Ты прав, — вмешалась капитан. — Они ушли. Тут только я и Синн.
— Они оставили вас позади?
— Нет, мы бежали. Синн знала — знала, что вы еще живы. Не спрашивайте, откуда.
— Ее брат внизу, — сказал Каракатица. — Капрал Шип.
— Жив?
— Думаю, да. Сколько дней прошло?
— Три. Четыре ночи с момента атаки. Хватит вопросов. Закройте глаза.
Она рубила мечом по дыре, раскачивала камни и кирпичи. Внутрь хлынул воздух, холодный и, невзирая на пыль, ставший сладким в груди Бутыла. Фаредан Сорт врубилась в особо прочный камень и сломала меч. Поток корелских ругательств.
— Это меч со Стены, капитан? Мне жаль…
— Не будь идиотом.
— Но ваши ножны…
— Да, мои ножны. Меч предназначается для того, чтобы остаться позади… в ком-то. Ну, не сбивай мне дыхание. — Она рубила обломком клинка. — Худом клятый кусок фаларийской дряни… — Громадный камень застонал и откатился, захватив с собой и капитана.
Снизу послышался глухой, сочный удар — и новые образчики брани.
Бытыл пролез через дыру, подтянулся на руках — и вдруг шлепнулся брюхом, покатился по склону.
Через показавшийся очень долгим миг он смог вдохнуть и поднять голову — обнаружив себя у ног капитана. Бутыл выгнулся, поднял руку и отдал честь — очень коротко.
— В прошлый раз вышло лучше, Бутыл.
— Капитан, я Улыба…
— Знаешь, солдат, хорошо, что ты принял половину назначенного Улыбе груза. Если бы так не сделал — ну, наверное, уже не был бы в живых…
Он увидел, что она резко поворачивается. Поднялся сапог, сдвинулся на сторону, нависая…
… над крысой Бутыла…
… и опустился. Но его рука смогла молниеносным движением убрать зверька из-под пяты. Капитан запрыгала и выругалась. — Ты ум потерял…
Бутыл подкатился к крысе, взял ее в руки и прижал к груди, усаживаясь на склоне. — Не в этот раз, капитан. Это моя крыса. Она нас спасла.
— Мерзкая, отвратительная тварь.
— Не она. Не Игатана.
Фаредан Сорт уставилась на него: — Ты назвал крысу Игатаной?
— Да. Только что решил.
Каракатица спускался к ним: — Боги, капитан…
— Тихо, сапер. Если у тебя остались силы — лучше бы так и было — иди помогать остальным.
— Да, капитан. — Он повернулся и полез на склон.
Так и не поднявшийся с земли Бутыл закрыл глаза. Погладил гладкую шерстку Игатаны. "Дорогая моя. Ты со мной. А, ты голодна — мы уж постараемся. Скоро ты снова раздобреешь, ты и твой помет будете… боги, да в тебе детеныши? Без проблем. Для вашего рода не бывает недостатка в пище…"
Маг заметил, что рядом стоит и пялится на него Улыба. Выдавил слабую улыбку, гадая, что она услышала, о чем догадалась.
— Все мужики — сволочи.
"Вот уж открытие!"
