Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

Волосы ее были распущены, но и они не лежали спокойно на ее плечах. Нет, они, как облако, плыли вокруг головы, то свиваясь, то распускаясь. Волосы тоже были зелеными, но более светлого оттенка, в них проглядывали пряди рыжевато-каштанового цвета. Кожа ее тоже была красновато-коричневой и гладкой в сравнении с одеждой.

На лице выделялись огромные ярко-зеленые глаза. Самые богатые наши лорды превыше всего ценят драгоценные камни такого цвета. Такими же блестящими были ногти на руках, которыми она постаралась утихомирить непокорные волосы.

Она обладала такой красотой, хотя и странной, в существование которой я никак не мог поверить. Даже в беспокойных юношеских снах такая красота никогда меня не посещала. Все же я не мог дотянуться до нее, потому что между нами не было моста, по которому я мог бы к ней перейти. Я лишь смотрел на нее как на чудо, как на волшебный цветок.

Эти огромные глаза заглянули в мои, и у меня не было защиты от такого колдовства, да я и не хотел защищаться. Я почувствовал прикосновение ее разума, куда более интимное, нежели прикосновение руки или тела.

«Кто ты, тот, кто путешествует по старому пути Алафиана?»

Речи не было, одна лишь мысль. Я тоже не произнес ни слова в ответ. Вопрос ее оживил мою память, и я вспомнил все в подробностях, которые, мне казалось, я давно забыл, все, что случилось со мной с того момента, как я пришел в долину Гарна.

Все то, что я вспомнил, произошло без участия моей воли. Мне бы и хотелось о чем-то позабыть, но избежать этого я не смог. Я помнил все. И она обо всем узнала.

«Значит…»

Я почувствовал, что мозг мой стал сухим, как отжатая губка. Хотя ничуть не пожалел, что она использовала меня таким образом. У меня даже мелькнула смутная мысль, что она имела полное право так со мной поступить. Ведь я вторгся в ее земли, покой которых очень долго не нарушался. А я грубо прервал эту безмятежность.

«Это не твое место, получеловек. Но поиски твои продолжатся. И…»

Мысль ее на мгновение прервалась, оставив меня странно пустым. Я ощущал свое одиночество больше прежнего.

«Ты будешь делать то, к чему тебя влечет. Твоя забота – не наше дело. Я в это вмешиваться не буду. Ищи, и, возможно, ты найдешь больше, чем ожидаешь. Все возможно, если зерно правильно посеяно. Иди с миром, хотя его ты не обретешь. Его нет в тебе».

Опять мысль ее прервалась. Мне хотелось умолять ее не оставлять меня. Но между нами опять появилось подвижное облако света и задвигалось, образуя затейливый орнамент, затем разлетелось на искорки, ослепившие меня, как мне показалось, на довольно долгое время.

Опять я стоял под деревом на старинной дороге. Ни один листок не шелестел над головой. Дерево выглядело так, словно из него вынули жизнь, наполнявшую его лишь минуту назад. Возле моих ног лежал единственный листок совершенной формы, ярко-зеленый, как изумруд, как глаза дамы. По краю бежала тонкая красновато-коричневая полоска, одного цвета с корой дерева или цветом кожи ее прекрасного тела.

Быть может, это была галлюцинация, вызванная слабостью? Нет, этому я не верил. Я наклонился и поднял листок. Это был не лист с дерева. Во всяком случае, таких листьев я никогда еще не видел и в руках не держал. Он был тяжелее и плотнее на ощупь, чем обычные листья. Этот лист не вял, не распадался в пыль, как те, что растут в обыкновенных лесах. Вырезан он был из драгоценного камня, который мне и моим соплеменникам был незнаком.

Я распустил тесемки, стягивающие мою сумку, и осторожно положил туда лист. С какой целью мне его дали (я был уверен, что это подарок), я пока не знал, но понимал, что это драгоценность, которую необходимо сохранить.

Какое-то время я не мог сдвинуться с места. Я все с тоской смотрел на дерево, пока не убедился, что женщина не вернется. Сначала меня посетили страх и отвращение при встрече с крылатыми чудищами; здесь же я встретил красоту, испытал благоговение и желание продлить прекрасное мгновение. В этой колдовской земле человека бросает то в страх, то в благоговейный трепет. Среднего пути нет.

Я продолжил путь по дороге, вьющейся вокруг волшебных деревьев, но листья больше не окликали меня. Я хотел уйти подальше от этих деревьев, потому что вид их напоминал мне о невосполнимой потере. Боль, которую я испытывал при взгляде на них, была не физической, а душевной.

Я не останавливался, чтобы поесть, хотя и чувствовал голод. Продолжал упрямо идти вперед, пока наконец не вышел из леса на открытое пространство. Там я сошел с мощеной дороги, потому что она шла на север, а мне, как я полагал, надо было на запад. Неподалеку к небу вздымался еще один горный хребет. Земля, раскинувшаяся передо мной, заросла кустарником и невысокими деревьями. За этой растительностью было нечто такое, что привлекло мое внимание.

Замок – здесь?

Толстые каменные стены, башня… Здание было настолько похоже на те, которые даже Ворота не смогли стереть из памяти, что я готов был поверить тому, что вернулся на родину. Правда, кроме родового знамени, развевавшегося на башне, никаких признаков жизни заметно не было.

В очередной раз я задал себе вопрос: зачем бардам понадобилось открыть нам Ворота в этот мир? Жили ли здесь когда-нибудь люди, такие как я? Почему они бежали отсюда? Отчего из нашей памяти стерты воспоминания об этих событиях? Здание, на которое я сейчас смотрел, могло принадлежать какому-нибудь богатому лорду. Гарну уж точно было с ним не сравниться. Оно было построено не нами, но в нем жили когда-то люди, столь на нас похожие, что, может статься, мы были родственниками.

Оттого что замок казался таким знакомым, я поспешил к нему, продираясь сквозь кусты. Когда-то здесь были поля. Каменные стены, окружавшие их, обвалились, местами рассыпавшись в щебень. Через крупные камни, выступавшие из травы, мне порой приходилось перелезать. Я видел участки остановившихся в росте зерновых, золотившихся под солнцем, готовых к жатве.

Я сорвал несколько колосьев, растер в ладонях, пожевал, как делал это на полях, знакомых с детства. Ощутил знакомый вкус. Как близки были друг другу миры, разделенные Воротами! Во всяком случае, несобранный урожай доказывал, что семена, которые наши люди привезли с собой, будут расти здесь, давая надежды на будущее. Если только чужая жизнь не воспротивится непрошеным пришельцам, у которых на эту землю нет никаких прав.

Я шел к зданию и жевал горсточку зерна. Чем ближе подходил, тем более знакомым оно мне казалось. По всей видимости, те, кто его построил, думали прежде всего об обороне: стены толстые, окна узкие, расположены высоко над землей.

Массивные ворота, однако, были не только распахнуты, но и висели, скособочившись, на одной петле. Стало ясно, что замок давно необитаем. Камень, из которого он был построен, явно не местного происхождения. Цвет его был розовый, в отличие от мрачных серых с прожилками здешних скал. К тому же под лучами закатного солнца он поблескивал, будто в него были вставлены куски полированного серебра. Это придавало ему нездешнюю красоту, вступавшую в противоречие с простотой архитектуры.

Над покривившейся дверью имелась панель, сверкавшая еще ярче. На ней, как это принято и у нашей знати, был выбит герб рода. Здесь же, резко выделяясь на фоне камня, был выкован кот, серебристый кот, очень похожий на Груу. Кот никак не отреагировал на мое появление. Сидел, как и прежде, прямо, подвернув под себя хвост, кончик которого лежал на передних лапах.

Зеленые глаза (блестящие, как у лесной волшебницы) были выточены с таким совершенством, что казались живыми. Чудилось, что кот видел всех проходивших через ворота. Сам не зная почему, я, подняв в приветствии правую руку, по-военному отсалютовал этому неподвижному часовому, столько лет исполнявшему свой долг.

Пройдя мимо кота, я оказался во внутреннем дворе. Здесь увидел всю конструкцию, увенчанную башней. Такое здание спокойно вместит не только большой зал для всех защитников замка, но и личные апартаменты лорда, оружейную, специальные кладовые. Внутри двора вдоль стен располагались здания поменьше. Там помещались конюшни, склады, жилье земледельцев, слуг, дворни и т. д.