Лана Тихомирова - Особый соус для героя
- А мама правда его любила?
- Да, - ответила я, а у самой в горле стоял ком.
У мальчика на глазах навернулись слезы, рулон бумажки, который он все время вертел в кисти, наконец, перестал меня нервировать, и успокоился.
- Правда-правда?
- Правда, - ответила я.
Лицо Кристофа просияло, он подбежал к окну, но тут же ударил кулачком с бумажкой по подоконнику и злобно обернулся ко мне. В его глазах была какая-то зловещая торжественность.
- Это сказка! - пропищал он, - Только в сказках мама любит медвежонка, а в Вундерляндии так не бывает!
- Но ты же сейчас не там? - резонно заметила я.
- Не там. Но тут есть сказки, а там нет. Но там много есть, чего тут нет! Я сюда не хочу!
- А ты хотел бы увидеть маму? - вкрадчиво спросила я, цепко наблюдая за реакцией мальчика.
Кристоф сжался в комок и мелко задрожал.
- Не бойся, не хочешь не надо, - быстро сказала я.
Мальчик бухнулся мне в колени и разревелся. Я бережно обняла его.
- Поплачь, золотой, поплачь, - я погладила его жесткие волосы на макушке, - не хочешь к маме, не надо.
- Хочу! - заревел с новой силой мальчик.
- Но боишься?
- Боюсь, - Кристоф вдруг резко успокоился словно что-то понял, - Она меня не любит.
- Это тебе еще кто сказал? - возмутилась я.
- Пятачок.
Я тяжко вздохнула.
- Я что еще пяточек говорил?
- Ничего.
- Только, что мама тебя не любит?
- Да.
- Она болеет, Кристоф, она просто очень сильно болеет.
- А может она сможет прийти в Вундерляндию? Мы бы приготовили для нее пирог и салат "а-ля-мусорная куча", - возбудился мальчик.
- Какой салат?
- Вы никогда не пробовали салат "а-ля-мусорная куча"? - удивился Кристоф.
- Нет.
- Хотите, научу, как его готовить? Я буду поваром, когда вырасту! Медведь-повар, вот кто я буду. Буду ходить в теремок и сяду на него и съем пирожок, а потом мышку и лягушку запеку, и маме приготовлю салат "а-ля-мусорная куча", - Кристоф переутомился и его понесло.
"Надо бы проверить сенсорные центры", - подумала я.
Пока Кристоф рассказывал мне сказку про два листочка: "Желтый, зеленый и красный", я выписывала направление на ЭЭГ и томографию.
- …а потом зеленый листочек стал переходить дорогу, и его сбила машина, а желтый и красный листочки убили водителя этой машины.
- Кошмар какой! - вырвалось у меня.
Кристоф с удивлением посмотрел на меня, словно я первая, кто так бурно отреагировал на его жестокие фантазии.
- Ты рассказывал эту сказку Пяточку?
- Да.
- И что она сказала?
- Ничего.
"Вроде не немая бабушка? Так чего же такие вещи пропускает?" - я цокнула языком.
- А ты понимаешь, что желтый и красный листочек очень несправедливо поступили с водителем?
- Он сбил их друга!
- Милый, на какой свет, ты сказал, зеленый переходил дорогу?
Кристоф уставился на меня огромными глазами.
- На красный.
- А разве так можно?
Кристоф сжал губы, раздул ноздри и сильно запыхтел. Он сжима и разжимал кулачки, пару раз порывался топнуть ножкой.
- Я вас не люблю! - тоном вдовствующей императрицы, посылающей любовника на эшафот, сказал он и вышел.
Я вышла из кабинета следом за ним. Мальчик уже сидел на коленях у бабушки и целовал ее, у той снова было лицо, как будто ногу ей уже отпилили и теперь рану прижигают открытым пламенем.
- Вы закончили? - улыбаясь, через силу спросила она.
- Да. Завтра в то же время приходите.
- Спасибо вам, - чуть ли не срываясь на визг сказала бабушка и повернулась ко мне спиной. Кристоф все это время целовавший ее и поглядывавший исподлобья на меня "смотри, как я ее люблю, а тебя не люблю", теперь выкручивал у бабушки на спине кожу, при этом делал это с упоением, сильно. Меня передернуло. Вот она амбивалентность. В этом случае я очень рада, что он меня не любит. Мне стало жаль бабушку, я отчасти восхитилась ею. Нести такой крест.
Я обернулась, чтобы идти и уткнулась носом в грудь доктору ван Чеху. Он стоял, засунув руки в карманы халата, его взгляд выражал философскую покорность судьбе.
- Вот так бывает, - улыбнулся он.
- Доктор, я как раз хотела с вами поговорить.
- Идем, дитя мое, - доктор взял какие-то душеные грудные нотки и похлопал меня по плечу.
- Выпить хочешь? - спросил он, усаживаясь в кресло.
- Если честно, очень.
- А нельзя, - хищно осклабился доктор, - Ну, чего там с этим мальчиком? Сказкотерапия это, конечно, прекрасно, но ты не забывай про игротерпию, и гештальт. Ты хорошо заговорила про мать. Какая была реакция? Более чем бурная, по-моему. Ему нужна мать. Но в первую очередь надо бороться с агрессией и тревожностью. Листочек его этот. Надо убирать. И называй бабушку бабушкой, не надо говорить с ним в его терминологии, это усугубит фантазии.
Я сидела, как соляной столб. Доктор болтал-болтал, а я понимала, что он нагло подслушивал под дверью.
- Вы подслушивали? - сладким тоном начала я.
- К несчастью, я разрываюсь между необходимостью контролировать твою работу, уж прости. Кристоф слишком сложный ребенок для молодого специалиста. Я сам не могу его взять, а тебя сопроводить всегда пожалуйста, из нас двоих пока ты в материале. Вторая необходимость это наши правила, по которым я могу сопровождать тебя как практикантку, но присутствовать, рядом с тобой как с доктором, не могу. Только с письменного разрешения бабушки, которое она не даст, я спрашивал. Вот так. Так что приходится доктору изворачиваться!
- Так даже лучше. Я не знаю, что с ним делать.
- Снимай агрессию, больше релаксации, пусть попеременно будут подвижные игры, песок… - доктор поднял указательный палец вверх, - вода, солнце, воздух… в отпуск хочу, - он откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову, - к морю, - доктор сладко улыбнулся и сощурился.
- Я назначила ему томографию и ЭЭГ. Боюсь у него проблемы еще и с височной долей.
- Логорея-то? - отмахнулся доктор, - Мелко! Слишком мелко. Но попробуй, дитя мое, во всяком случае не повредит.
Я оставила чайник греться.
- И да, Брижит, ты направление-то отдала?
Я встала столбиком.
- Нет, - протянул доктор, - А я думаю что за бумажка у тебя из кармана торчит, - начал кривляться он.
- Черт! - выругалась я.
- И рекомендаций не дала, - кивнул доктор, улыбаясь белозубо, - Я понимаю, ты отчасти сбита с толку его поведением и словами. Но впредь будь любезна такие важные вещи не забывать.
Глава 7.
Доктор гибко встал и пружинисто отошел к окну. Он легко отодвинул занавесочку, словно не желал, чтобы кто-то снизу его увидел. Он резко задернул занавесочку и резко сел в кресло. Лицо его было хмурым и задумчивым.
Я на цыпочках пробралась к окну и посмотрела сквозь полупрозрачную белую занавеску. На скамейке напротив окна кто-то сидел. Я не могла рассмотреть в подробностях кто это. Меня отвлек дробный стук ручки по столу. Доктор нервничал, стучал ручкой по столу. Его левая рука подрагивала.
