Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010
– Я сидела на берёзовом пеньке и читала книжку. Так, ничего особенного, рядовой французский роман, – слегка покраснела. – Вдруг, раздался подозрительный шум-треск. Оборачиваюсь, а Платон Ильич лежит без движений на травке, а ко мне приближаются, гадко и плотоядно скалясь, два очень неприятных и страшных типа…. Б-р-р-р! Как вспомню, так сразу же начинает мутить…. Тут ещё горничная Лушка противно заголосила и упала в обморок. Делать нечего, пришлось стрелять…
– А стволами пистолета вы, Наталья Петровна, наверное, перелистывали непослушные книжные страницы, – понятливо кивнул головой Гарик. – Очень удобно, конечно же…
– Нет, пистолет был спрятан…в совсем другом месте, – выпуклые щёчки Натали Лариной стали ярко-малиновыми. – А вы, Игорь Николаевич, оказывается, очень нетактичный человек! – неожиданно разозлилась девушка. – Нехорошо так подшучивать! Право, не ожидала…
«Ого, да тут такой характер – мама не горюй!», – искренне восхитился внутренний голос. – «А глаза-то, глаза! Стальные, волевые, непреклонные…. Бедный и ужасно-невезучий Глеб Сергеевич Петров, несладко ему придётся, бедняге. Сам не заметит, как окажется под дамским каблучком. Впрочем, через сутки другие мы, всё равно, отправимся в иные Времена…».
– Прошу меня покорно извинить! Был неправ, погорячился. Искренне сожалею и посыпаю голову пеплом, – изо всех сил сдерживая улыбку, покаялся Гарик. – Вы, господа и дамы, общайтесь, флиртуйте, поправляйте ямайским ромом пошатнувшееся здоровье, а я отойду по делам. Перевяжу бедному Платону Ильичу разбитую голову, трепетную и нервную горничную приведу в чувство…
Дальше они тронулись только часа через полтора, так как пришлось потратить много времени на лечебные процедуры – перевязку ран и принятие целительной ромовой «микстуры».
Управляющий Платон был очень слаб – с трудом поднялся на ноги и тут же, болезненно охнув, опустился на травку.
– Да, сегодня он, явно, не наездник, – решил Глеб. – Ладно, усадим Платона Ильича в карету, рядом с горничной Лукерьей. Будем надеяться, что он не будет приставать к бедной девушке…. А, вот, ямщик так и не нашёлся. Видимо, с испуга дунул в самую лесную чащу и заблудился, он же москвич, городской житель – хотя и кучер…. Придётся, видимо, мне занять вакантное место на облучке кареты. Будем надеяться, что справлюсь с вожжами. Деваться-то некуда…. А что делать с двумя лошадками, лишившимися – в одночасье – своих седоков?
– Я ими займусь, – пообещал Гарик. – Недаром же полтора года занимался конной выездкой. Разберусь, не боись. Только оставьте мне яблок и хлеба…. Езжайте-езжайте! Ну, отстану я от вас минут на тридцать-сорок, ничего страшного. По приезду распорядись, пожалуйста, что бы кто-нибудь вышел мне навстречу…
Когда карета уехала, он подошёл к лошадям, привязанным к нижним горизонтальным ветвям (к разным, естественно) разлапистой берёзы. Гарик скормил коняшкам с десяток яблок («Осеннее полосатое!», – со знанием дела определил внутренний голос), и полкраюхи чёрного хлеба, то есть, установил первоначальный контакт. После чего произнёс небольшую речь:
– Ну как, ребятки парнокопытные, перекусили слегка? Довольны, надеюсь? Это хорошо…. А теперь я жду от вас встречного добросердечного отношения. То бишь, прошу не кочевряжиться и не выкидывать в дороге разных фокусов. Дружно и весело следуем в Петровку. На всякие вкусные травы и пахучие цветы не отвлекаемся. На боковые просеки и тропы не сворачиваем…. Всем всё понятно? Ладно, верю…
Гарик, отвязав лошадей, уселся на Ласточку и скомандовал:
– Ну, друзья, с Богом! Вперёд!
«Парнокопытные ребятки» вели себя вполне прилично и особых хлопот не доставляли. Пришлось, конечно же, и строго прикрикнуть пару раз, и пообещать – ласковым голосом – всякого и разного. Метод кнута и пряника в действии…. Тем не менее, время промчалось практически незаметно, и вскоре впереди замаячил знакомый арочный мостик, на котором обнаружилось яркое пятнышко, которого раньше не было.
Минут через пять-шесть зоркий внутренний голос известил: – «Это молодая, симпатичная и очень стройная женщина! Одета в какое-то умопомрачительно-декольтированное платье – совершенно невероятного, нежно-персикового цвета. Стройная шея, белоснежные точёные плечи, непривычно-высокий поясок под аппетитной грудью. И причёска у прекрасной незнакомки приметная – «а-ля Натали Гончарова». То бишь, в районе ушей закреплены чёрные косы, свёрнутые в колечки-бараночки, а на затылке имеется высокий «узел»…».
Женщина – очевидно, чтобы не пугать своим присутствием лошадей – сошла с моста и направилась к маленькому костерку, рядом с которым сидели на корточках трое подростков в простецкой крестьянской одежде.
– Давайте-ка, ребятки, перебирайтесь через мост! – строго велел Гарик. – До усадьбы осталось – всего ничего…
Лошади – без тени сомнения – перебрались на противоположный берег реки. Женщина призывно махнула рукой и Гарик, остановив Ласточку, соскочил на землю.
– Санька, Иван, Никанор! – обратилась незнакомка – на удивление знакомым голосом – к подросткам. – Озаботьтесь лошадками! Отвести на конюшню, расседлать, напоить, накормить…. Ну, быстро у меня!
«Это, что же? – потерянно забормотал внутренний голос. – Наша Алевтина Ивановна? Быть такого не может! И, всё же, это она. Трудно спорить с реальной действительностью, данной нам в бесспорных ощущениях…».
Когда мальчишки, ведя лошадок под уздцы, удалились в сторону усадьбы, Аля, недовольно покачав головой, подытожила:
– Значит ты, увалень белобрысый, так и не узнал меня…. Вот же, мерзавец и негодяй! Ведь, клялся в вечной и пламенной любви…. А как же сердечко влюблённое? Оно же должно было подсказать…. Может, ты – бессердечный? Почему молчим? Не знаем, как оправдаться?
– Я, наяда, узнал тебя…
– Врёшь!
– По голосу узнал, – тяжело вздохнув, признался Гарик. – Во всём виновата эта необычная причёска. У тебя же, как мне помнится, с утра были короткие волосы…
– Я говорила, что ты – ужасно глупый и слегка туповатый?
– Кажется, девяносто девять раз.
– Так, вот, – широко и радостно улыбнулась Аля. – Повторяю в сотый. Ужасно глупый! Это же всё накладное – и колечки-бараночки, и узел на макушке. Матрёна выдала. Оказывается, что и в девятнадцатом веке женщины широко использовали разнообразные шиньоны и накладки…. А как тебе моё платьишко?
– Слов нет! Красота безграничная и идеальная!
– Льстим потихоньку, пытаясь загладить серьёзную провинность?
– Святая правда! – пылко заверил Гарик. – Э-э-э, м-м-м…
– И что означают эти странные звуки? Брачный призыв благородного самца-оленя во время весеннего гона?
