Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010
Наталья Ларина, узнав про этот гениальный план, возмутилась:
– Я не позволю, чтобы вы – из-за меня – рисковали своими жизнями! Надо обязательно вернуться в Громово, на постоялый двор. Я щедро заплачу станционному смотрителю, и он выделит нам надёжную вооружённую охрану.
– Нехорошо – давать взятки должностным лицам, – притворно нахмурился Гарик. – Ваш батюшка-полковник, наверняка, не одобрил бы такого опрометчивого поступка…
– Всё равно, не надо проявлять – без должных на то причин – избыточного героизма! – не на шутку разволновалась девушка. – Я вам не разрешаю! Слышите? Это полностью неприемлемо…
На уговоры пришлось потратить минут восемь-десять. Наконец, Натали сдалась и, нежно посматривая на Глеба, жалобно попросила:
– Будьте, пожалуйста, поосторожнее! Если увидите жестоких разбойников, то не нападайте на них, а сразу же возвращайтесь назад. Хорошо?
– Конечно же, вернёмся! – неопределённо пообещал Глеб. – Вы, душа моя, даже не успеете соскучиться…
Русский лес начала девятнадцатого века оказался на редкость густым, мрачным и дремучим.
– Вот же, мать его растак, – зло отплёвываясь, шёпотом ругался Глеб. – Откуда здесь взялось столько полусгнившего бурелома и гигантских разлапистых коряг? Ноги можно переломать запросто. Папоротник ещё дурацкий – местами выше человеческого роста. Кусты всякие хлещут по ногам, ножны со шпагой – того и гляди – отцепятся…. А паутина какая? Так и лезет, зараза, в глаза…
– Зато, посмотри, сколько грибов вокруг, – попытался утешить друга Гарик. – Волнушки, белые грузди, чёрные грузди, рыжики…. Надо было какую-нибудь тару прихватить с собой. Корзинку плетёную, или, к примеру, куль из рогожи. Набрали бы грибочков на обратном пути. Матрёна засолила бы. Мировой закусон, однако…
Минут через двадцать Гарик насторожённо остановился и поднял вверх правую руку.
– Что такое? – прошептал Глеб.
– Слышишь, голоса? Вот, опять…
– Ага, присутствует неясный говорок.
Дальше они двинулись уже ползком, старательно отгибая ладонями в стороны кустики брусники, усыпанные ещё незрелыми, бело-розовыми ягодами. Вскоре лесной склон оборвался вниз крутым семиметровым обрывом. На круглой поляне, возле тёмной полосы хвойного леса, был выстроен кривобокий шалаш-балаган, крытый пышными еловыми лапами. Рядом с шалашом лениво пощипывали редкую пожухлую травку четыре разномастные коняшки. Чуть в стороне, вокруг чёрного кострища (горящего костра не наблюдалось), на толстых берёзовых чурках расположились девять хмурых типов, одетых – кто во что горазд. Одни мужики сосредоточенно хлебали деревянными ложками из мятого медного казана какое-то варево, другие о чём-то неторопливо болтали между собой, изредка заинтересованно оглядываясь в ту сторону, где проходила просёлочная дорога. Между людьми и лошадьми лениво сновали-перемещались несколько здоровенных бусых псов. От кромки обрыва до разбойничьего бивуака было примерно метров шестьдесят.
«Морды страхолюдные – до полной невозможности!», – брезгливо зашелестел внутренний голос. – «Морщинистые какие-то. У одного татя кривой багровый шрам змеится-сползает от виска – через остатки носа – до подбородка. У другого вместо левого глаза наличествует круглое серое бельмо – размером – как десять пятирублёвых монет, вместе взятых…. Одежда и обувь, действительно, отличаются пёстрым разнообразием. Богатые кафтаны и драные зипуны. Холщовые, покрытые неаккуратными заплатами мужицкие порты и суконные «приличные» штаны. Замечательные кожаные сапоги для верховой езды и самые обыкновенные лапти. Войлочные островерхие колпаки, непонятные фуражки и один гусарский кивер…. Так, а что у нас, вернее, у них с вооружением? Пищаль[115] прошлого (восемнадцатого) века, берданка-самопал[116], турецкий кривой ятаган, офицерская шпага, бердыш[117], татарский лук.… Впрочем, с «берданкой» я, кажется, немного погорячился. В 1812-ом году этот вид оружия, очевидно, называется как-то по-другому. Ведь, американец Хайрем Бердан ещё не изобрёл своей знаменитой винтовки, от которой потом и пойдёт название «берданка», применяемое по отношению ко всем дробовым ружьям…. Извини, братец, больше не буду отвлекаться на разные заумные глупости! Итак, что мы имеем в сухом остатке? Тати не жгут костра. Следовательно, что? Наверное, они чего-то ждут. Очевидно, разбойники держат возле дороги парочку разведчиков, которые должны – условным сигналом – предупредить о появлении потенциально-достойной добычи. Что ещё? Наличие лошадей и собак…. Как это обстоятельство может нам пригодиться?».
– Гарик, может, тебе стоит издать боевой клич смилодона? – спросил-предложил Глеб. – Собаки и лошади – сто процентов – тут же запаникуют. Да и тати, возможно, испугаются и покинут – со всех ног – стоянку.
– Что же, неплохая идея. Действительно, как можно думать о серьёзном разбое, когда где-то рядом бродит неизвестный голосистый монстр, могущий напасть в любой момент?
Они отползли от обрыва метров на двадцать. Гарик поднялся на ноги, тихонько откашлялся в рукав сюртука, набрал полную грудь воздуха, поднёс ко рту ладони, сложенные рупором, и, закрыв глаза, завыл-зарычал – что было мочи…
Перед внутренним взором проплывала-мелькала – цветным плавным калейдоскопом – череда странных и завлекательных картинок. Бескрайняя светло-жёлтая равнина, покрытая редкими островками изумрудно-зелёного кустарника. Огромные стада незнакомых парнокопытных животных, смутно напоминавших полосатых длинношеих жирафов. Отчаянная погоня, прыжок, острые клыки на тёплой шее жертвы, солёный привкус крови на губах. Всеобъемлющий восторг, яростный победный клич, разносящийся над саванной….
Чья-то ладонь легла на его левое плечо и принялась отчаянно дёргать-трясти. Гарик послушно закрыл рот и открыл глаза.
«Странно! Ты, братец молчишь, а рык-вой саблезубого тигра продолжает громко звучать», – забеспокоился внутренний голос. – «Может, на твой зов откликнулся настоящий смилодон, доживший – самым невероятным образом – до августа 1812-го года? Чудеса на нашей планете, как выяснилось совсем недавно, иногда случаются…».
– Это местное эхо оказалось таким «долгоиграющим» и громким, – пояснил Глеб, поглядывая на друга с нескрываемым уважением. – А ты, старина, минуты три с половиной упражнялся с голосовыми играми. Я чуть в штаны – по-взрослому – не наделал…. Ага, слышишь? Далёкое-далёкое лошадиное ржание…. Судя по всему, наш фокус полностью удался. Что дальше? Подползём и посмотрим, как там себя чувствуют наши подопечные?
Ничего ответить Гарик не успел – со стороны обрыва долетел неясный стук-шорох.
