Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010
Ничего ответить Гарик не успел – со стороны обрыва долетел неясный стук-шорох.
– Чёрт, очень похоже, что тутошнее дурацкое эхо сыграло с нами очень злую шутку, – едва слышно прошептал Глеб. – Видимо, тати ошиблись с определением стороны, откуда прилетел ужасный звериный вой. А на обрыв, скорее всего, можно выбраться по верёвочной лестнице. Мол, надёжный запасной путь для экстренного отхода, если армейская облава будет надвигаться по лощине сразу с двух сторон. Ничего хитрого, обычная и вполне разумная предосторожность.
– Достаём пистолеты, – велел Гарик. – Нападём на бандитов первыми, уповая на пресловутый эффект внезапности…. Не убегать же, в самом деле, уподобляясь трусливым зайцам. Тем более что могут, в конечном итоге, и догнать. Разбойники, наверняка, передвигаются по здешнему лесу гораздо лучше и проворнее нас…
Гарик – с пистолетом в каждой руке – короткими шагами осторожно двинулся к кромке обрыва, а его внутренний голос невозмутимо приступил к развёрнутым и подробным комментариям: – «Так, высокий широкоплечий мужик – в сером крестьянском зипуне – стоит рядом с кривобокой сосёнкой. Чуть в стороне застыл второй. Показалась узкая спина в тёмно-синем камзоле…. Пора, братец, начинай! Огонь! Молодец, попал…. Стреляй из второго пистолета! Чёрт, осечка! Бросай пистолеты и доставай шпагу! Вперёд! Коли его! Коли…. Промазал, отступай! Ага, Глеб стреляет…. Молодчик в тёмно-синем камзоле пальнул из допотопной пищали, в лицо пахнуло жаром. Ерунда, пуля прошла мимо, только правую щёку чуть-чуть оцарапало…. Вперёд! Коли! Есть! Шпага вошла во что-то мягкое…. Теперь упрись подошвой сапога ему в грудь! Одновременно толкай ногой тело, а рукой вытаскивай шпагу…. Эге, улетел, бедолага, с обрыва. Вот же, она, верёвочная лестница! Придавлена большим валуном…. Немедленно сбрасывай камень вниз! Молодец, отходим – на всякий случай….
Глеб, довольно улыбнувшись, сообщил:
– Два – два! В том смысле, что по два жмурика на брата.
– А где остальные пятеро?
– Со всех ног рванули по лощине в сторону Рязанского тракта, вслед за двумя лошадками, оставшимися в живых. Я успел – на пару секунд – заглянуть за кромку обрыва…
– Ещё чего там высмотрел? – спросил Гарик, старательно обтирая пучком травы лезвие шпаги.
– Ну, два конских трупа и три собачьих. Ещё одно неподвижное человеческое тело наблюдалось. То, которое со стареньким гусарским кивером на голове. Не иначе, это сам знаменитый атаман Швелька. Был же разговор, что он будет, вернее, уже был, из беглых солдат? А у всех дезертиров, как хорошо известно, нервная система сильно расшатана и оставляет желать лучшего…. Наверное, все они – кони, псы, Швелька – представились от неимоверного ужаса, неожиданно охватившего их нежную и хрупкую психику. Горазд же ты, дружище, изображать голодного смилодона! А тут ещё беспокойное лесное эхо слегка подсуетилось, вот, у некоторых трепетных натур сердечки и не выдержали…. Ну, пошли обратно? Думаю, что на сегодня все разбойничьи нападения – однозначно отменяются…. Не забудь подобрать пистолеты с земли! Знаю я тебя, охламона задумчивого…
Они, беззаботно болтая и легкомысленно сшибая ногами огромные мухоморы, двинулись в сторону приметного гранитного валуна. Настроение было отличное, даже русский лес девятнадцатого века уже не казался таким дремучим и мрачным.
– Сейчас придём к нашим и выпьем по сто пятьдесят капель, типа – за славную победу, – мечтательно улыбаясь, известил Глеб. – У меня в седельной сумке имеется бутылочка ямайского рома. Подполковник Денис Давыдов презентовал при прощании…
Когда до ларинской кареты оставалось пройти метров тридцать, чуткую лесную тишину разрезал отчаянный женский визг. Вслед за тем прогремел пистолетный выстрел, через секунду – второй…
Глава девятнадцатая
Венчание
Гарик, не раздумывая, вытащил шпагу из ножен и бросился вперёд.
«Блин, пистолеты-то не заряжены!», – возмущённо вопил нервный внутренний голос. – «Чтобы ногами сшибать беззащитные мухоморы – много ума не требуется! Уроды малолетние! Деятели хреновы, мать вашу! Почему пистолеты не перезарядили? Ах, не обучены? Теперь шпагой придётся поработать от души…».
Но на этот раз голос ошибся – никакой работы для холодного оружия не нашлось. На крохотной полянке всё было тихо и спокойно. Лошади – и каретные, и обычные – никаких признаков беспокойства и испуга не выказывали. На земле – в самых разнообразных позах – неподвижно застыли четыре человеческих тела. Над ними – также неподвижно – возвышалось пятое, с двуствольным пистолетом в правой руке, из стволов которого лениво выползали чуть заметные струйки белёсого дыма.
– Наталья Петровна, милая! – бросился к пятому телу Глеб. – Что здесь произошло? Вы, часом, не ранены? Почему молчите? Окаменели? Ну, пожалуйста, скажите хоть единое словечко…. Можно, я вас чуток похлопаю по щекам?
Гарик заинтересованно склонился над неподвижными телами и забормотал под нос:
– Так, два мёртвых татя. Наверное, те, кого покойный атаман Швелька определил в разведчики, то есть, в надзиратели за дорогой. Мол, случайно набрели на карету, бывает…. Каждому прилетело по пуле в лобешник. Что характерно, обоим – по центру лбов. Меткие, однако, выстрелы…. Горничная Натальи. Ничего страшного, пребывает в глубоком обмороке. Очевидно, это она и визжала…. Платон Ильич. Видимо, разбойники подобрались сзади и дали ему по башке чем-то тяжёлым. Глебов управляющий даже пистолеты не успел вытащить из-за пояса…. До крови голову пробили, ироды мерзкие. Но живой, пульс прощупывается. Перевяжем сейчас, в чувство приведём. Ништяк…. А где же каретный кучер? Наверное, в дремучий лес сиганул с испуга, не иначе…
Между тем, Натали Ларина постепенно пришла в себя и слабым голосом, чуть заикаясь, попросила:
– Н-не надо больше х-хлопать. Больно…. Возьми, п-пожалуйста, у меня п-пистолет. Т-тяжёлый…
– Сейчас, Наташенька, сейчас, – смешно и бестолково засуетился Глеб. – Эх, пальчики не разжимаются, занемели. Сейчас…. Гарик! – закричал уже совсем другим, гораздо более грубым голосом. – Возьми бутылку рома из моей седельной сумки и тащи сюда. Быстро! И серебряные стаканчики прихвати! А ещё там яблоки имеются….
Глотнув ямайского рома и зажевав его румяным яблоком, Наталья, наконец-таки, смогла разжать пальцы на пистолетной рукоятке и доходчиво – без всякого заиканья – рассказала о происшествии:
– Я сидела на берёзовом пеньке и читала книжку. Так, ничего особенного, рядовой французский роман, – слегка покраснела. – Вдруг, раздался подозрительный шум-треск. Оборачиваюсь, а Платон Ильич лежит без движений на травке, а ко мне приближаются, гадко и плотоядно скалясь, два очень неприятных и страшных типа…. Б-р-р-р! Как вспомню, так сразу же начинает мутить…. Тут ещё горничная Лушка противно заголосила и упала в обморок. Делать нечего, пришлось стрелять…
