Нил Гейман - Сыновья Ананси
Толстяк Чарли застыл как восковая фигура.
– Сядь, – повторил Грэм Коутс. – Мой пистолет приставлен к желудку мисс Дэй.
Дейзи жалобно посмотрела на Толстяка Чарли и кивнула. Ее руки лежали на скатерти ладонями вниз.
Толстяк Чарли сел.
– Руки держи так, чтобы я их видел. Положи на стол, как она.
Толстяк Чарли повиновался.
Грэм Коутс шмыгнул носом.
– Я всегда знал, что ты коп под прикрытием, Нанси, – сказал он. – Провокатор, а? Пришел в мою контору, подставил меня, ограбил.
– Я никогда… – начал Толстяк Чарли, но, заглянув в глаза Грэма Коутса, заткнулся.
– Мнил себя таким умным, – сказал Грэм Коутс. – Думал, я куплюсь. Вот почему ты подослал ко мне тех двоих, так? Тех, что в доме. Ты и правда думал, что я поверю, будто они с круизного теплохода? Если ты пытаешься меня надуть, тебе придется здорово потрудиться. Кому еще ты рассказал? Кто еще в курсе?
– Я не совсем понимаю, о чем вы, Грэм, – сказала Дейзи.
Певица допевала «Some of These Days»: голос у нее был блюзовый, богатый, он бархатно обволакивал слушателей.
Наступят дни,
Когда по мне ты затоскуешь,
Наступят дни,
Когда ты одинокой будешь,
Тебя уж я не обниму.
Не поцелую…
– Вы оплатите счет, – сказал Грэм, – я проведу тебя и девушку к машине. И мы поедем ко мне, где и поговорим по-людски. Захотите меня одурачить – пристрелю обоих. Усек[82]?
Толстяк Чарли еще как усек. Он также усек, кто был за рулем черного «мерседеса», и что он, Толстяк Чарли, был сегодня на волосок от гибели. Он начал понемногу усекать, что Грэм Коутс окончательно выжил из ума, и у них с Дейзи почти нет шансов выйти из этой передряги живыми.
Певица допела. Сидевшие тут и там посетители аплодировали. Толстяк Чарли держал руки на столе ладонями вниз. Он посмотрел через Грэма Коутса на певицу и подмигнул ей глазом, который тот не видел. Певице уже надоело, что все избегали ее взгляда, и когда Толстяк Чарли ей подмигнул, она чрезвычайно обрадовалась.
– Грэм, действительно, я здесь из-за вас, но Чарли просто… – Дейзи запнулась, и на ее лице появилось выражение, какое обычно появляется у человека, когда дуло пистолета втыкается в живот еще глубже.
– Послушайте, – сказал Грэм Коутс. – Ради собравшихся здесь невинных очевидцев давайте делать вид, что мы – добрые друзья. Я собираюсь засунуть пистолет в карман, но он по-прежнему будет направлен на вас. Сейчас мы встанем. Мы пойдем к моей машине. И я…
Он замолк. Женщина в блестящем красном платье с микрофоном и сияющей улыбкой направлялась к их столику. Она подошла к Толстяку Чарли.
– Как тебя зовут, милый? – спросила она в микрофон и сунула его под нос Толстяку Чарли.
– Чарли Нанси, – сказал Толстяк Чарли глухо и с дрожью в голосе.
– И откуда ты, Чарли?
– Из Англии. Я и мои друзья. Мы все из Англии.
– И чем ты занимаешься, Чарли?
Все замедлилось. Это как спрыгнуть с утеса в океан. Был только один путь. Он набрал в грудь побольше воздуха и сказал:
– Я сейчас временно не у дел, – начал он. – Но вообще-то я певец. Пою. Вот как вы.
– Как я? И что же ты поешь?
Толстяк Чарли сглотнул.
– А что вы играете?
Она повернулась к его соседям по столу.
– Как думаете, уговорим мы его спеть для нас? – спросила она, размахивая микрофоном.
– Эээ, не думаю. Нет. Безуславно, об этом не может быть и речи, – сказал Грэм Коутс.
Дейзи пожала плечами, не отрывая рук от стола.
Женщина в красном платье повернулась к залу.
– А что думают остальные? – спросила она.
Раздались редкие хлопки отдыхающих и более активные – обслуживающего персонала.
– Спой нам что-нибудь! – крикнул бармен.
Певица склонилась к Толстяку Чарли и, прикрыв рукой микрофон, сказала:
– Лучше какую-нибудь из тех, что ребята знают.
– Они знают «Under the Boardwalk»? – спросил Толстяк Чарли, и она кивнула, объявила следующий номер и передала ему микрофон.
Группа начала играть. Певица провела Толстяка Чарли к маленькой сцене. Сердце бешено колотилось в груди.
Толстяк Чарли начал петь, и все стали его слушать.
Все, чего он хотел, – это выиграть немного времени, но стеснения он при этом не чувствовал. Никто в него ничего не швырял. В голове хватало места, чтобы думать. Он видел, что делает каждый в этом зале: туристы, обслуга, люди у барной стойки. Он мог видеть все: например, бармена, готовящего коктейль, и старушку, которая в дальнем углу зала заливала кофе в огромную пластиковую чашку. Он все еще был перепуган и разозлен, но он собрал и ужас, и злобу и передал их песне, и из них получилась песня о неге и любви. А пока пел, он размышлял.
«Что бы сделал Паук? – думал Толстяк Чарли. – Что бы сделал папа?»
– «Под променадом, – пел он, – мы будем любить друг друга»…
Певица в красном платье улыбалась, щелкала пальцами и двигалась в такт музыке. Она склонилась к микрофону клавишника и начала подпевать.
А я ведь и правда пою перед публикой, подумал Толстяк Чарли. Вот же, блин.
Он не отрывал глаз от Грэма Коутса.
На последнем припеве он принялся хлопать в ладони над головой, и вскоре весь зал хлопал вместе с ним: гости, официанты, повара, все, кроме Грэма Коутса, чьи руки были под скатертью, и Дейзи, чьи руки плашмя лежали на столе. Дейзи смотрела на него так, словно он был не просто буйно помешанным, но при этом еще и со странной манией демонстрировать это на людях.
Публика хлопала, Толстяк Чарли улыбался и пел, и пока пел, он знал, без тени сомнения, что все наладится. Все будет хорошо с ним, с Пауком, Дейзи и Рози, где бы та ни была. Он знал, что собирается сделать: это было глупо и ни на что не похоже, так поступил бы идиот, но это сработает. И на последних нотах затихающей песни он сказал:
– За моим столиком сидит девушка. Ее зовут Дейзи Дэй. Она тоже из Англии. Дейзи, ты можешь помахать остальным?
Дейзи наградила его неприязненным взглядом, но оторвала руку от стола и помахала.
– Я хочу ей кое-что сказать. Она не знает, что я собираюсь ей сказать.
Если это не сработает, прошептал голос в его голове, ей конец, ты в курсе?
– Но давайте надеяться, что она скажет «да». Дейзи! Ты выйдешь за меня?
В зале воцарилась тишина. Толстяк Чарли смотрел на Дейзи, надеясь, что она поймет и подыграет.
Дейзи молча кивнула.
Гости зааплодировали. Вот это было шоу! Певица, метрдотель и несколько официанток подошли к столику и вытянули Дейзи в центр зала. Они подвели ее к Толстяку Чарли, а когда группа заиграла «I Just Called To Say I Love You», он ее обнял.
– У тебя есть для нее кольцо? – спросила певица.
Он сунул руку в карман.
