Нил Гейман - Сыновья Ананси
– Пфффффа-а-у-уффффф.
И на его руке, там, где был ком кровавой грязи, появился большой паук цвета красной глины с семью тонкими лапками.
Помоги мне, подумал Паук. Приведи помощь.
Паучок уставился на него блестящими на солнце глазами. Затем свалился с руки на землю и вихляющей и неровной походкой начал прокладывать себе кривобокий путь в траве.
Паук наблюдал за паучком, пока тот не скрылся из виду. Наконец он опустил голову в грязь и закрыл глаза.
Ветер переменился, и теперь в воздухе появился аммиачный аромат кота, который метит свою территорию…
Высоко в небе победно каркали птицы.
* * *В животе Толстяка Чарли урчало. Если бы у него были деньги, он бы пошел поужинать куда-нибудь еще, просто чтобы вырваться из отеля, но он был почти без гроша, а ужин входил в стоимость номера, так что когда пробило семь, он спустился в ресторан.
Метрдотель ослепительно улыбнулась и сказала, что они откроют через несколько минут. Музыкантам нужно немного времени, чтобы все установить. Затем она посмотрела на него. Толстяк Чарли уже начал узнавать этот взгляд.
– А вы… – начала она.
– Да, – сказал он. – Я даже взял его с собой.
Он вытащил из кармана лайм и показал ей.
– Очень мило, – сказала она. – В руке у вас определенно лайм.
Но я собиралась спросить, предпочитаете ли вы ужин à la carte или пройдете в буфет?
– Буфет, – сказал Толстяк Чарли.
Буфет был бесплатным. Толстяк Чарли стоял в вестибюле у входа в ресторан с лаймом в руке.
– Тогда немножко подождите, – сказала метрдотель.
Из-за спины Толстяка Чарли вышла невысокая девушка. Она улыбнулась метрдотелю и сказала:
– Ресторан уже открыт? Я умираю с голоду.
Из зала раздались финальные «тум-ту-дум» бас-гитары и «блям» электрического пианино. Музыканты отложили инструменты и махнули метрдотелю.
– Открыто, – сказала она. – Заходите.
Невысокая девушка с осторожным удивлением разглядывала Толстяка Чарли.
– Привет, Толстяк Чарли, – сказала она. – А зачем тебе лайм?
– Это долгая история.
– Ну, – сказала Дейзи. – У нас целый ужин впереди. Почему бы тебе не рассказать мне об этом?
* * *Рози размышляла, заразно ли безумие. В беспросветной тьме под домом на горе она вдруг почувствовала, как ее что-то коснулось. Что-то мягкое и гибкое. Что-то большое. И это что-то мягко рычало, нарезая вокруг круги.
– Ты тоже это слышишь? – спросила она.
– Конечно слышу, глупая девчонка! – сказала мать. – У нас есть еще апельсиновый сок?
Рози нащупала в темноте пакет с соком и передала матери. Было слышно, как та пьет. Затем мать сказала:
– Убьет нас не животное, а тот человек.
– Грэм Коутс. Да.
– Он плохой человек. Что-то оседлало его как лошадь. Но из него получится плохая лошадь. И человек он плохой.
Рози взяла костлявую руку матери в свою. Она молчала. Да и что тут скажешь?
– Знаешь, – сказала ее мать спустя какое-то время. – Я очень тобой горжусь. Ты была хорошей дочерью.
– Ах, – сказала Рози. Мысль о том, что она не разочаровала собственную мать, оказалась столь нова, и Рози не определилась в своих чувствах.
– Может, и надо было тебе выйти за Толстяка Чарли, – сказала мать. – Тогда мы бы здесь не оказались.
– Нет, – сказала Рози. – Я не должна была выходить за него. Я его не люблю. Так что ты не так уж была неправа.
Они услышали, как наверху хлопнула дверь.
– Он ушел, – сказала Рози. – Быстро. Пока его нет. Выроем туннель.
Она захихикала, а потом расплакалась.
* * *Толстяк Чарли пытался понять, чем занимается на острове Дейзи. Дейзи с не меньшим упорством пыталась понять, чем на острове занимается Толстяк Чарли. Ни один из них не преуспел. Певица в длинном красном облегающем платье – слишком хорошая для пятничного шоу в маленьком гостиничном ресторане – пела с невысокого помоста на другом конце зала «I’ve Got You Under My Skin».
– Ты ищешь даму, которая была твоей соседкой, когда ты был маленьким мальчиком, потому что она может помочь тебе найти брата, – сказала Дейзи.
– Мне дали перо. Если оно еще у нее, я мог бы обменять перо на брата. Попытка не пытка.
Она моргнула, медленно, задумчиво, совершенно не впечатленная, и начала клевать салат.
– Ну, а ты здесь, – сказал Толстяк Чарли, – потому что думаешь, что Грэм Коутс укрылся на острове после убийства Мэв Ливингстон. Ты примчалась сюда по собственной инициативе только из-за предположения, что он может быть на Сент-Эндрюсе. А если он здесь, ты абсолютно ничего не сможешь с этим поделать.
Дейзи слизнула с губ томатное зернышко. Она была немного растеряна.
– Я здесь не как полицейский, – сказала она. – Я здесь как турист.
– Ты просто сбежала с работы и приехала за ним. Тебя за такое могут посадить или еще что.
– В таком случае, – сказала она сухо, – отсутствие договора об экстрадиции мне только на руку.
– О боже! – выдохнул Толстяк Чарли.
«О боже!» Толстяк Чарли произнес потому, что певица сошла со сцены и теперь разгуливала по ресторану с радиомикрофоном в руке. В этот момент она как раз спрашивала двух туристов из Германии, откуда они.
– Да что он здесь забыл? – спросил Толстяк Чарли.
– Тайна банковских вкладов. Дешевая недвижимость. Нет договора об экстрадиции. А может, ему нравятся цитрусовые.
– Он два года держал меня в страхе, – сказал Толстяк Чарли. – Я собираюсь положить себе еще немного этой рыбы с жареными бананами. Ты как?
– Мне хватит, – сказала Дейзи. – Для десерта нужно место оставить.
Толстяк Чарли направился к буфету в обход, чтобы не попасться певице на глаза. Певица была очень красива, а ее красное платье с блестками так и сверкало при ходьбе. Она пела лучше, чем играла группа. Ему хотелось, чтобы она вернулась на маленькую сцену и продолжила обязательную программу – ему понравилась в ее исполнении «Night and Day», но особенно – «Spoonful of Sugar» – и оставила в покое посетителей. Или, по крайней мере, перестала переговариваться с теми, кто сидел на его стороне зала.
Он наполнил тарелку в основном той же едой, что понравилась ему при первом подходе. Эти велосипедные прогулки по острову, подумал он, здорово влияют на аппетит.
Когда он вернулся к столику, напротив Дейзи сидел Грэм Коутс, на лице его было нечто, смутно напоминавшее бороду. И еще он улыбался, как хорек на стероидах.
– Толстяк Чарли, – сказал Грэм Коутс, сдавленно посмеиваясь, – это поразительно, не правда ли? Я пришел к тебе поговорить тет-а-тет, и кого же я вижу? Этого славного маленького офицера полиции. Прошу, присядь вон туда и постарайся не устраивать сцен.
