Игорь Шенгальц - Охотник
Он нашел хорошего оружейника, и тот нанес серебряное покрытие на острие заколдованного бродягой топора. Себастьян логично рассудил, что, раз бродяга основной противник главы анклава, то его творения могут помочь в борьбе с ними. Тем более что вреда охотнику топор причинить не мог. Не действовали на иммунных колдовские артефакты. Иногда это мешало, сейчас только помогало.
Так что идея усилить топор серебром и использовать его, коли придется схлестнуться с ведьмами в ближнем бою, показалась Себастьяну удачной.
Еще он приобрел ручной арбалет и пару десятков стрел, наконечники которых тоже посеребрил у оружейника. Не забыл охотник и про серебряные пули для пистолей. Дополнительное оружие никогда не бывает лишним, тем более в таком важном деле…
Лоу непрестанно следил за ним, когда не был занят на кухне. Он думал при этом, что остается незаметным, а Себастьян не разочаровывал парня и не мешал ему. Если тот влюбился в Розу и при этом не трус, то не отстанет. Пусть себе следит, может, даже окажется в чем-то полезен, хотя в чем конкретно, он пока не знал. На шабаш же он брать парня с собой не собирался – убьют.
Поляну у Черной горы Себастьян отыскал без особого труда. Сама гора грозно возвышалась на востоке от города. В ту сторону вела хорошая дорога, которая обходила гору справа и убегала дальше на восток, в соседние земли. До самой поляны нужно было немного прогуляться по лесу, но ведьмы не стали бы себя особо утруждать, поэтому и там нашлась хорошо протоптанная тропа, а кареты можно было оставить под присмотром на постоялом дворе неподалеку – последнем постоялом дворе в этой стороне.
Охотник побывал и там, познакомился с хозяином – угрюмым, нелюдимым, заросшим бородой мужиком, не пожелавшим ответить ни на один из вопросов. Впрочем, охотник старался не выказывать явного интереса. Ведь его слова могли достичь не тех ушей.
Пленение баронессы Локош, вероятно, еще оставалось незамеченным ее соратницами, поэтому был шанс, что до ночи шабаша никто не узнает о намерениях охотника.
Поляна оказалась достаточно широкой, вытоптанной. Ни единой травинки. Лес плотной стеной окружал ее, лишь в одном-единственном месте давая проход. Идеальное место для тайного сбора! Лучше и не придумать. Наверняка ведьмы выставят охрану, особое внимание уделив местам возможного проникновения. Никто не любит лазутчиков, и ведьмы не исключение.
Но и держать охранников слишком близко к поляне ведьмы не будут. Секреты анклава могут знать только посвященные.
Поэтому, скорее всего, охранники займут позиции по периметру поляны, а значит, нужно заранее подготовить тайник, в котором придется укрыться.
Этим Себастьян и занялся. Раздобыл в городе лопату и вырыл небольшую землянку в густом кустарнике, замаскировав ее так, что найти ее можно было, лишь наступив. Но он сильно сомневался, что охранники проверят каждый куст.
Найру он пока оставил при себе. Девушка теперь жила в комнате Розы, все больше молчала, стараясь помогать Отту по хозяйству.
Наконец наступил день шабаша. Ответа от Рошаля Себастьян так и не получил, и, что хуже всего, к нему на подмогу не явился ни один из охотников. Видно, весточка не дошла или пришла слишком поздно, а в округе не оказалось никого из собратьев по корпусу. Плохо, что не появились даже те, кто был постоянно приписан к Лодару. Может быть, зря он не заявился официально во дворец? Что ж, теперь уже поздно, придется действовать в одиночку, выбора нет.
Он написал короткую записку, в которой сообщил о поляне, запечатал ее личным перстнем и оставил на постоялом дворе, наказав Отту отдать послание любому из охотников, если все же кто-то явится.
Примерно в полдень Себастьян занял свою позицию в шалаше, посчитав, что лучше сделать это заранее, чем потом нарваться на охранников ведьм. И не ошибся, буквально через пару часов послышались грубые мужские голоса, топот ног, и на поляне появилось десятка два вооруженных людей. Они тщательно принялись обследовать все вокруг, но тайник охотника не заметили.
Себастьян перевел дыхание. Кажется, спрятаться получилось. Теперь оставалось лишь дождаться ночи, а там как карты лягут…
День тянулся невыносимо долго. Охотник неподвижно лежал в схроне, сквозь густые ветви наблюдая за тем, как солнце постепенно движется по небосводу. Он умел ждать, и все же этот день показался ему, вероятно, самым длинным за всю его жизнь.
Охранники, прочесав поляну, как и предполагал Себастьян, расположились за ее пределами, причем достаточно далеко, взяв место шабаша в кольцо так, что и мышь бы не проскочила. Явись охотник сюда сейчас, его непременно перехватили бы еще на подходе.
Несколько человек притащили с собой связки дров и выложили их в центре поляны, подготавливая костер, после чего тоже удалились.
Постепенно стемнело. Холодный, злой ветер рвал листья с деревьев и гонял их в воздухе. Себастьян замерз, несмотря на теплую одежду.
Большая из лун уже взобралась высоко, сияя круглым желтым блином на черном небе, малая еще только выплывала из-за горизонта.
Ночь вступила в свои права. Где-то заухал филин, гора мрачно возвышалась, нависая над округой. Себастьян ждал.
Когда малая луна оказалась прямо напротив большой и свет их слился, на поляну вышла женщина. Она была одна, в длинном плаще с капюшоном, закрывавшим ее черты.
Женщина подошла к костру и прикоснулась к дровам, негромко прошептав что-то. Огонь вспыхнул мгновенно, дрова затрещали, разгораясь, а на поляну одна за другой выходили все новые и новые женщины, все, как и первая, в одинаковых темных плащах с капюшонами.
Они подходили к костру, останавливаясь напротив, и просто стояли рядом, молча смотря на огонь. За все время ни одна из них не издала ни звука.
Себастьян старался не выпускать первую из виду, хотя сделать это было достаточно сложно: пришедшие женщины были почти одного роста и телосложения – все высокие, стройные – одинаковые. Внезапно она запела песню без слов. Ее красивый голос выводил странную мелодию, прекрасную и в то же время невероятно тоскливую. У охотника мурашки побежали по телу от этой песни. Захотелось вскочить на ноги, шагнуть к костру, встать рядом с остальными и слушать, слушать…
Он еле сдержал внезапный порыв. Ведьмина песнь пробирала до глубины души.
Ее подхватили другие, но все равно голос солистки доминировал над всеми, то вздымаясь, то опускаясь. Она пела о чем-то знакомом всем, о чем-то близком и родном, о радости и горе, о любви и предательстве, об утраченной жизни, а потом – Себастьян чуть не пропустил этот момент, заслушавшись, – женщины сбросили свои плащи, оставшись совершенно нагими.
Непогода и холод не пугали их. Напротив, они удивительно гармонировали с окружающей ночью, холодом, порывистым ветром, словно рождены были именно для такой ночи.
