Ангелотворец - Харкуэй Ник

– Сержант Топпер, расскажите, что нам известно об убитом.

– Вы не арестованы, – бормочет Эрвин Каммербанд в ухо Джо Спорку. – Мы не уполномочены арестовывать людей.

Толстый садится за руль, а Родни Титвистл – на заднее сиденье рядом с Джо. От его болтливости не осталось и следа, а оскорбленное возмущение Джо несколько сгладилось, поэтому в салоне машины царит печальная ностальгическая тишина. Каммербанд ведет машину по запутанному лабиринту лондонских улиц, и каждый думает о своем, испытывая при этом удивительное чувство духовного родства с присутствующими.

Впереди опять загорается красный, и мистер Каммербанд цокает. Родни Титвистл вздыхает.

– Эрвин, прошу прощения, я вынужден начать беседу. Тебе придется иногда к ней подключаться. Ты ведь можешь делать два дела одновременно?

– Конечно, Родни.

– Спасибо, Эрвин.

– Тебе спасибо, Родни.

– В таком случае, начнем. Будьте так любезны, мистер Спорк, ответьте мне на один вопрос.

– Сперва скажите, кто вы такие, черт побери! Явно не сотрудники Логанфилдовского музея.

– Боже правый, конечно, нет! Скажем, ввиду прискорбной необходимости, обусловленной положением дел в мире, мы – те, кто призван блюсти интересы Объединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии. Теперь позвольте, согласно заведенному порядку, пояснить, что вопросы здесь буду задавать я.

– Также позвольте напомнить вам, что вы не заключены под стражу. Обычные правила, на которые порой ссылаются популярные телевизионные программы, здесь не действуют. Мы существуем не для того, чтобы вершить правосудие. Наша цель – выживание нации. В связи с этим настоятельно не рекомендую вам ссылаться на «пятую поправку». И примите к сведению, что в нашей стране больше нельзя отказаться от дачи показаний. Мы заботимся о будущем нации, а не о ее совести. На мой взгляд, это благородно.

Мистер Титвистл виновато улыбается. Когда машина останавливается на очередном светофоре, он равнодушно косится в окно на небольшую ораву девочек-подростков в сетчатых чулках, которые вопят и скачут вверх-вниз.

– Если бы я спросил вас, что такое Постигатель, каков был бы ваш ответ?

– «Не знаю».

– А если я попрошу вас порассуждать?

– Это устройство, которое вселяет в людей ужас.

Родни Титвистл тихо откашливается.

– Ясно. Вы имеете в виду выражения «постиг злой рок», «постигла печальная участь». В каком-то смысле вы правы, мистер Спорк. Это действительно устройство, и оно действительно не сулит нам ничего хорошего. В таком случае расскажите мне, пожалуйста, о Волшебном Улье Уиститиэля.

– Откуда вы о нем знаете?

Родни Титвистл вздыхает.

– Очень скоро, мистер Спорк, о нем узнают все.

– С какой стати? Подумаешь, затейливый автоматон! И причем тут Билли? – Джо представляет накрытый простыней труп Билли, улавливает запах и сглатывает желчь.

– Узнают все, потому что все прозреют. Сначала пчелы полетят по миру и разбудят остальные ульи – они есть по всему земному шару. Тем временем машина будет функционировать почти незаметно, точечно, лишь в тех местах, где стоят ульи. Начнут происходить первые «вспышки», назовем их так. Затем, когда все ульи проснутся, машина перейдет в активный режим. По моим консервативным оценкам, тогда погибнет три-четыре миллиона человек – причем исключительно от рук других людей. Убийства и так далее. Если машина перейдет ко второй и третьей стадии – имейте в виду, что мои предположения носят отнюдь не умозрительный характер, – уровень смертности резко подскочит. При самом неблагоприятном развитии событий погибнет до ста процентов мирового населения. Теперь понимаете, почему я не готов спустить это дело на тормозах?

Я сказал бы, что машину следовало разобрать давным-давно, однако власти ужасно не любят разбрасываться вещами, особенно опасными… Кстати, вы знали, что у поговорки «задним умом крепок» есть вариант «умен, да задом»? Например, «Джо Спорк умен, да задом: он учится на своих ошибках». Другими словами, мистер Спорк, улей – не просто заводная игрушка, а подлинное научное достижение, неправдоподобно сложное и настолько секретное, что никто из знавших о нем людей не должен был понимать, как оно устроено, а те, кто мог понять, не должны были о нем знать. Эта вещь способна в корне изменить ход игры. Как следствие, мы вправе в каком-то смысле назвать его бомбой замедленного действия. Это и есть тот самый Постигатель, который я упомянул ранее. Как вы понимаете, он теперь активен, и мы несколько обеспокоены судьбой человечества. Поэтому я не могу не спросить вас: как нам его отключить?

Какая соблазнительная возможность очистить совесть – и притом без ущерба собственным интересам! Вот только история знает немало случаев, когда непорядочные люди прибегали к подобной аргументации, чтобы вызвать подозреваемого на неосмотрительную откровенность.

Отрицай. Увиливай. Темни. Включай дурачка. Впрочем, можешь не включать: ты и есть дурак.

– О. Простите. Я… я ничего про это не знаю.

– Верю! – Мистер Титвистл вздыхает. – Наверное, мне следует обратиться к Теду Шольту?

– Возможно. Не могу знать.

Приятная картинка: воспитанный и утонченный Родни Титвистл сидит в своей чистой машинке, пытаясь справиться с Тедом – в сандалиях на пахучих ножищах, в мешковатой робе и зюйдвестке, прижатой к лобовому стеклу; и над всем этим разносится странный боевой клич: «Ангелотворец!» Впрочем… нет. В подобном поединке у Теда Шольта не очень много шансов на победу.

Слово-то какое: ангелотворец. Совсем не смешное, если уж на то пошло. Что нужно сделать, чтобы сотворить ангела – в мультиках и так далее? Убить человека. Хорошо бы это упомянуть. В таком случае не похитят ли они его навсегда? И другой вопрос: в глазах Родни Титвистла «упомянуть» означает то же, что и «сознаться»?

Момент упущен. Родни Титвистл легонько хлопает в ладоши, как бы ставя точку.

– Если позволите привести в пример себя, мистер Спорк, проблема – весьма распространенная проблема в наши смутные времена… – едва заметный кивок в сторону визжащей оравы девиц, которых еще слышно за шуршанием шин, – …заключается в том, что, хоть я и слыву человеком, практически никогда не совершающим ошибок, увы, иногда все же случается, что я ошибаюсь. Понимаете?

– Мы все иногда ошибаемся, – с опаской отвечает Джо.

– Даже в совершенно очевидных вопросах.

– О да.

– Эта мысль лежит в основе знаменитой доктрины Рене Декарта, знаете ли.

– Нет, не знаю.

Родни Титвистл позволяет себе вежливый укоризненный вздох.

– Воистину, смутные времена настали!.. Итак, Декарт осознал, что в его жизни было немало случаев, когда он был абсолютно в чем-то уверен, но при этом глубоко заблуждался. Например, ему снилось, что его пригласили на ужин, и он сидит у камелька в кругу друзей, когда на самом деле он лежал в кровати у себя дома. Или как-то раз он заметил птицу, напоминающую орла, а позже обнаружил, что это канюк. Ну, что с него взять, математик все же, а не натуралист.

На лице мистера Титвистла отчасти отражается то, что он на самом деле думает по поводу этой досадной нехватки орнитологического nous [16].

И вот он спросил себя: «Если некий злой демон держит меня в своей власти и дурачит меня, в чем я вообще могу быть уверен?» Тогда он придумал, что нужно все подвергать сомнению, и путем долгих измышлений пришел к простому выводу, что, раз он мыслит и осознает свои мысли, то сомневаться в собственном существовании ему уже не приходится. Так родилось знаменитое утверждение «Я мыслю, следовательно, я существую». Понимаете? Фраза кажется банальной, пока не рассмотришь ее в контексте. Представьте себе Рене, который почти уверился, что его душа стала игрушкой злых демонов. Его психическое здоровье висит на волоске, но вот он находит эту единственную крупицу истины, и, сжав ее в кулаке, восклицает: «Я настоящий! Я существую! На сем камне я построю храм разума!». Потрясающе.