Тина Дженкинс - Пробуждение
И Гарт жестом предложил президенту занять указанную позицию. Сам не зная почему, Вильялобос повиновался и невольно вздрогнул, когда Голова моргнула и уставилась на него. Торопясь, он шагнул в сторону. Глаза чуть двинулись. Вильялобос сделал еще один шаг. Темно-карие, лишенные всякого выражения глаза не отставали. Он дошел почти до самой границы периферического зрения Головы, но черные иголочки-зрачки были все так же устремлены на него.
— И когда вы собираетесь разбудить нашего спящего красавца? — задал Вильялобос свой главный вопрос.
Прежде чем ответить, Баннерман бросил быстрый взгляд сперва на Джона Рэндо, потом — на Рика Бандельера, очевидно, не зная, что можно, а чего нельзя говорить президенту.
— Операция по присоединению Головы к донорскому телу запланирована на сегодня, на два часа, — промолвил он наконец. — Но только одному Богу известно, когда он очнется — если вообще очнется.
— Нам всем следует поблагодарить президента Клинтона, — напыщенно сказал президент Вильялобос, чтобы показать, что кое-что он все-таки знает.
— Президента Клинтона? — переспросил Баннерман.
— Вы, конечно, слышали о нем, доктор?
— Боюсь, что-то не припоминаю… сэр… — Баннерман покачал головой и покраснел, а Вильялобос подумал, что негоже ему вести себя подобным образом. Во всяком случае — не сейчас, хотя он нередко пользовался собственной осведомленностью, чтобы ошарашить противника и навязать ему свою волю.
— Билл Клинтон был президентом США в самом конце XX столетия. Именно он впервые начал вкладывать в развитие нанотехнологий действительно серьезные средства. А взгляните на нас сейчас!
— Да, конечно, — сказал Рэндо.
— Ну, — подбодрил президент, — расскажите же мне, как все это работает.
Доктор Гарт Баннерман снова заморгал и покосился на свое начальство.
— Мы подаем в сосуды специальную жидкость, — сказал он, — в которой находятся миллионы микроскопических наномашин. Они разблокируют морозостойкую оболочку, которую образует вокруг каждой клетки антропофизиологический антифриз, и…
— Должно быть, Голова испытывает что-то вроде жесточайшего похмелья, — перебил президент, который, как было широко известно, подчас не отличался терпением, однако, едва произнеся эти слова, он вдруг почувствовал невероятную слабость. Казалось, что-то высасывает из него энергию… или жизненные силы.
— …с вами, господин президент? — услышал Вильялобос окончание фразы Гарта и понял, что на несколько секунд отключился.
— Ничего… страшного. Все в порядке, — с усилием произнес Вильялобос. — Должно быть, перепад температуры.
— Он часто действует на людей подобным образом, — вставил свое слово Джон Рэндо.
Президент вздрогнул.
— Странно… — проговорил он. — Мы с отцом часто придумывали и рассказывали друг другу различные занятные истории о прежней жизни Головы. Мы нафантазировали ему целую жизнь. А сейчас мне показалось… на мгновение мне показалось, что отец стоит рядом со мной.
— Не исключено, что придет день, когда он действительно встанет рядом с вами, — сказал Рэндо.
Гарт испуганно втянул воздух в легкие. Именно этого он и боялся — того, что кто-то по невежеству или неосторожности подаст президенту надежду, которой, возможно, не суждено сбыться. Прежде чем Рэндо успел надавать других безответственных обещаний, Гарт поспешил вмешаться.
— Вам, наверное, приходилось слышать, что человеческое лицо способно принимать около трех тысяч осмысленных выражений, — быстро сказал он. — Хотите увидеть хотя бы часть из них? Мы стимулируем нервные окончания с помощью электрических разрядов, чтобы предотвратить атрофию лицевых мышц.
— Надеюсь, это не очень страшно? — спросил президент, причем говорил он почти серьезно.
— О нет, — успокоил Гарт. — Ведь это чисто механическая реакция.
И Гарт сделал знак одному из техников, сидевшему за панелью управления наноботами:
— Дайте, пожалуйста, три целых три десятых на мышцу смеха, главную скуловую мышцу и опускающую губную.
Техник быстро ввел команду, и губы Головы раздвинулись, обнажая зубы. Она скалилась совсем как обезьяна перед дракой. В этой гримасе не было ничего разумного, да и выглядела она отвратительно.
— Не могу поверить, что Голова ничего не чувствует, — сказал президент.
— Это чисто искусственная стимуляция, мистер президент. Сознание никак в этом не участвует.
— Хотелось бы мне знать, что бы сказал по поводу всего этого мой отец, — покачал головой Вильялобос.
— Насколько я знаю, он был довольно терпимым человеком и верным сторонником прогресса, — заметил Рэндо.
— Да, это так, — согласился президент. — Ну хорошо, доктор Баннерман, смотрите обращайтесь с Головой как следует. Она… этот человек ждал достаточно долго.
— Все будет на высшем уровне, мистер президент, не беспокойтесь, — вмешался Рэндо. — Кстати, тело уже готово. Не желаете ли взглянуть?
И вся группа перешла в следующую комнату-лабораторию. Обезглавленный труп свободно плавал в большой прозрачной ванне, наполненной какой-то жидкостью. Десятки электродов были подсоединены к мускулам, из обрубка шеи торчали пучки трубок, проводов, зажимов. Две самые толстые трубки обеспечивали циркуляцию крови в органах. Электрические импульсы, подававшиеся через равные промежутки времени, заставляли мускулы сокращаться, и конечности трупа ритмично дергались или приподнимались.
— Откуда вы взяли тело? — спросил президент.
Гарт украдкой бросил еще один осторожный взгляд в сторону главы корпорации.
— Жертва дорожной аварии, сэр.
— Что ж, смерть одного несет жизнь другому. Закон природы, — пофилософствовал Вильялобос после эффектной паузы. — Сколько ему лет… было?
— Двадцать шесть.
— А нашему другу?
— Тридцать семь.
— Это не помешает? Я имею в виду разницу в возрасте.
— Это маловероятно. Нам удалось найти тело, которое с генетической точки зрения совместимо с Головой на семьдесят процентов. Главное, у погибшего та же группа крови. Все остальное мы сумеем подкорректировать путем внедрения сорок седьмой хромосомы, которая, как вы, наверное, знаете, может передавать клеткам поразительные объемы генетической информации. Ну а то, что донорское тело моложе Головы, даже хорошо. У молодых тканей более высокая сопротивляемость, да и травматическое воздействие они переносят лучше.
Не успел Гарт закончить свою маленькую речь, как у трупа дернулось правое колено — словно кто-то стукнул по нему невидимым молоточком. Возникла непродолжительная пауза, в продолжение которой президент пытался сообразить, какой вопрос мог бы задать в подобной обстановке его отец.
