Ната Хаммер - Корпорация чесс. Международный детектив
– Скажу.
– Мы за бабками подъедем, куда назначит. Я завтра ещё позвоню.
– Понятно. Так кто звонил-то?
– Сказал же – сосед. Ну бывай, братишка.
– До свидания.
Личпом вопросительно взглянул на Сапсана. Сапсан потёр лоб и поморщился. Наглецы ребята. Но, как говорится, барса за хвост не бери, а взявши, не отпускай. Уши от мёртвого осла им, а не десять миллионов. Личпом, давно научившийся читать мысли с непроницаемого лица начальника, понимающе кивнул. Да, да, уши от мёртвого осла. Лишней десятки все равно нет, да и была бы – не дал. Эти Ахметовы работают, как старая цыганка, сначала: «Дай копеечку!» – а потом весь кошелёк из рук начнут выдёргивать. Плавали вдоль махачкалинского побережья, знаем. Выставка достижений местных беспределыциков всех мастей и ветвей власти. Не одну виллу на шантаже и грабеже возвели. Может, им ещё и ключ от сейфа, где деньги лежат? В ответ на эту мысль Личпом отрицательно покачал головой. Нет, ключ от сейфа давать не стоит. Ключ им не нужен. Они обычно выдирают весь сейф вместе с начинкой и вскрывают его автогеном. Лучше сообщить им о видах Сам Самыча на место Сапсана Никаноровича в политическом бомонде и пообещать лоббировать их интересы. Сапсан ненадолго задумался и согласился. Да-да, пообещать политическое лоббирование. Нужно организовать слив ин-фы в прессу о планируемом назначении Сапсана главой оппозиционной партии. Именно о назначении, чтобы публике была предельно ясна подоплёка смены политической ориентации. И предположение, что именно он теперь становится главным фаворитом в регионе.
Личпом побежал к пресс-секретарю организовывать слив, а Сапсан вызвал к себе импресарио из шапито, с которым на некоторое время уединился в кабинете. Импресарио вышел из кабинета озадаченный, но преисполненный важности. Дежурный доложил Сапсану о прибытии вертолёта. «Грузите цирк», – распорядился Сапсан и отправился медитировать.
Глава 13
Карета «скорой помощи» доставила Абдуллу и сопровождавшую его медсестру Машу к вестибюлю Башни как раз когда цирковое представление было в самом разгаре. Публика гроздьями свисала на круговых внутренних балконах и толпилась вокруг условного круга арены, огороженного жёлто-красной лентой с надписью: «Проход запрещён». В центре фойе по шесту, который на своих плечах держали два обнажённых по пояс бравых молодца, шла канатоходка в розовых кружевных трусиках и розовой же стретчевой маечке в облипочку. На грудных выпуклостях красовались расходящиеся круги стразов. Абдулла, как вошёл в фойе, так и прирос к месту. Напрасно Маша дёргала пациента за рукав, предлагая ему пройти в номер и прилечь в кровать. Абдулла совершенно забыл о своём болезненном состоянии, глаза его заблестели, плечи расправились, пальцы защёлкали, язык зацокал, а губы расплылись в сладострастной улыбке. «Того и гляди – слюни потекут, или ещё чего похуже», – подумала Маша и решительно заслонила циркачку от похотливого взгляда Абдуллы своим медсестринским чепчиком из нетканого материала. В этот момент канатоходка оттолкнулась от шеста и сделала сальто. Публика зааплодировала. Абдулла схватил Машин чепчик и подкинул в воздух, дико при этом взвизгнув на верхних нотах. Маша, не помня себя от ярости, влепила ему оплеуху. Абдулла на секунду оцепенел, а потом бросился душить медсестру. Маша вцепилась своими коротко стриженными ногтями в гладкие щеки Абдуллы. Окружающая публика принялась их растаскивать. Фотографы защёлкали затворами. В толпу просочилась охрана. Визжащему и пинающемуся Абдулле выкрутили руки и поволокли прочь. Маша, плача и причитая, семеня подогнутыми ногами на высоких копытцах, последовала за ними.
Николай Васильевич Луковка, сидя в своём кабинете с перевязанной головой в компании хорунжего Кочерги, принимал свою снотворную дозу: сто грамм. Сегодня по случаю травмы доза была увеличена до двухсот. Бутыль была уже достата из сейфа, замороженные чайные чашки вынуты из морозилки, копчёное сало нарезано прозрачными ломтиками и уложено вперемешку с луковичными кольцами на стопке черновой бумаги. Под хлеб был приспособлен кожаный лоток для документов. На бутыль для конспирации была надета смушковая атаманская папаха Николая Васильевича, однако полностью бутыль под ней не помещалась и выпирала своими мутными стеклянными боками из-под ягнячьей шкурки. Николай Васильевич с удовлетворением посмотрел на сервировку и тут же услышал зов своей утробы. Глухое «у-у-ур» раздалось в его животе и как по команде было подхвачено животом Кочерги. «Наливай!»– подал знак Николай Васильевич. Кочерга почтительно взялся за папаху. Но в этот момент дверь распахнулась без стука, и в кабинет ввалились двое охранников, между которыми был зажат человек кавказской наружности. За ними в кабинет влетела вопящая в голос молодая миловидная медсестра славянской внешности.
– Николай Василии, разрешите доложить: этот дат прилюдно душил эту докторицу.
– Да не дат это, дурни деревенские, это Принц арабский, Абдулла, отпустите его, ему же больно, пни вы неотёсанные!
– Не понос, так золотуха! – осел на стул вскочивший, было, Луковка. – Нам на сегодня не хватало только Абдуллы. Отпустите его, хлопцы, и предложите ему стул, который покрепче, только проверьте сначала на себе.
Хлопцы отпрянули от Абдуллы как от прокажённого. Абдулла распрямился, поднял голову, и все увидели его расцарапанные щёки. Николай Васильевич посерел в лице, бесконтрольно снял папаху с бутылки, налил в чашку и выпил одним залпом. Поставить чашку на стол он не успел – её перехватила медсестра. Она плеснула в неё из бутылки, выхватила из нагрудного кармана салфетку, намочила её и ринулась к Абдулле. Принц заверещал и закрыл лицо руками. Медсестра с причитаниями «Бедненький мой! Не бойся! Я подую!» – стала отдирать его пальцы от лица и прикладывать салфетку к повреждённым кожным покровам. Принц вопил, как ребёнок, а медсестра дула на ранки, гладила его по рукам и целовала в нос.
Когда экзекуция была завершена, Абдулла поднялся на ноги, и обращаясь к Луковке, заговорил по-английски. Он сказал две фразы и выразительно замолчал. Все посмотрели на Луковку.
– Доча, што он хочет? Адвоката? Консула? – обратился Луковка к медсестре.
– Нет, он просит вас отдать меня ему в жены.
– В жены?! Едрить твою через коромысло! А я тут при чём?
– Вы здесь старший, он к вам и обращается.
– И што мне ему ответить?
– Давайте согласие.
– Неужто за душегубца пойдёшь?
– Он не душегубец. Он милый и беззащитный. Мы с ним будем играть в медсестру и пациента.
