Дмитрий Емец - О публикациях в толстых журналах (или не верьте рецензиям)
Обзор книги Дмитрий Емец - О публикациях в толстых журналах (или не верьте рецензиям)
Емец Дмитрий Александрович
О публикациях в толстых журналах (или не верьте рецензиям)
Дмитрий Емец
О публикациях в толстых журналах
(или не верьте рецензиям)
(рассказ бывало редактора, записан и обработан мною)
Некогда на третьем курсе филологического я подрабатывал летом в одном толстом журнале - очень известном - на рецензиях. Никто не хотел браться, а у меня практика была незачтеная. В общем, пришлось...
Привели. Показали стол. На столе громоздилась кипа величины неописуемой почти упиралась в лампы дневного света на потолке - и все больше повести и романы. За сто лет не одолеть, а надо практику отработать за неделю и ехать на юг в который раз устраивать личную жизнь...
Стал честно читать. Зарылся. Запутался. Штук тридцать романов, пятьдесят повестей и всякая мелочь страниц по двадцать пять - очерки, рассказы, стихи штук за сто. (Стихи-то за что? Я-то все про заек! Заек рожаю, про заек пишу.) К концу дня написал три честных рецензии и понял, что сейчас умру или кого-нибудь прикончу.
Пошел в другую комнату на предмет поискать кого убить. Сидит дама с родинкой - редактор одного из отделов (всего их там 4 или 5). Размеры необъятные (как на портрете "поэт и его Муза", кто его помнит). Возраст - и Бальзаку не снился. В пепельнице три окурка змеятся, и она от них четвертую прикуривает.
ОНА: (голосом, который в телефонной трубке сошел бы за мужской) Ругаться пришел?
Я: Вы соо... считаете, я это все прочту?
ОНА: (сразу ставя голосом если не одну точку, а целое троеточие) Много прочитал?
Я: Штук пять.
ОНА: Хорошие есть?
Я: Одна ничего. И еще одна ничего. Можно взять.
ОНА: Не можно.
Я: Как "не можно"?
ОНА: А так "не можно" и "не можно".
Я: Тогда какой смысл читать?
ОНА А вам не сказали?
Я: Чего не сказали?
ОНА: Вам дали не брать, а отказать, но вежливо. Надо чтобы автору приятно было. У нас журнал на десять номеров вперед составлен. Нет смысла читать. Но и обижать никого не надо. Авторы есть очень ранимые. Некоторые в окно могут выкинуться или неприятность сделать. Был случай, одна поэтесса рецензента ножницами пырнула. Не слышали? Год назад. Ее оттаскивают, она визжит...
Я: А если рукопись хорошая?
ОНА: Тем лучше. Мы же ее не зарубаем. Мы, наоборот, даем положительный отзыв. С солидной печатью. Некоторым, кто попросит, можно еще и со штампиком. Пойдет в другое место с нашим красивым отзывом, потрясет им и авось пробьется.
Я: А где я возьму этот положительный отзыв? Для каждого сочинять? Так это читать надо, а у меня...
ОНА: Не надо сочинять. Уже все сочинено. Вот держи! Только слова меняй и в серединку вставь два-три предложения про текст. Анализ, то-сё. Ты филолог сообразишь. И карандашом где-нибудь там вопросительный знак поставь или что-нибудь подчеркни. Они эта любят.
Мне вручается бумажка (явно после третьей копирки) с текстом:
Уважаем(ый) (имя)!
С радостью сообщаем Вам, что Ваша рукопись произвела на нас благоприятное впечатление. Замечания по тексту есть, но они несущественны и легко устраняются поверхностной правкой.
Мы сочли бы за честь опубликовать ее в нашем журнале, однако, к огромному сожалению, Ваша работа не совсем подходит нам тематически, по направлению, которым мы стеснены.
Советуем предложить его в другие периодические издания, например, в журнал (дается адрес конкурирующего журнала), где, уверены, он может быть принят.
С искренним участием будем следить за вашими дальнейшими успехами.
(подпись рецензента)
(виза главного редактора)
ОНА: Хорошо?
Я: Сносно... А ножницами меня не пырнут за это дело?
ОНА: (деловито) Сколько письмо идет?
Я: Ну... Дней пять. Если по Москве. А если по России, то и больше.
ОНА: А ты через неделю уезжаешь, кажется? Ну и славненько! Когда еще столько мусора нагребется... (мечтательный зевок) Куришь?
Я: Бросил.
ОНА: (с искренней грустью - первая искренняя эмоция) Жаль. А то у меня скоро пачка закончится - думала стрельнуть.
Я бумажку взял и - тут меня понесло. Такие отзывы писал, рыдать хочется один положительнее другого! За эту бумажку уже и не держался - зачем, что я лучше не состряпаю! Под конец уже тесемочки папок даже не развязывал - в лет хвалил.
Куда там через неделю - за два дня практику отбил. А через четыре уже отбивал внутренности в плацкарте - на юг. Так что когда письма дошли, поймать меня было уже сложно...
МОРАЛЬ БАСНИ: Толстой 17 Мегабайт написал, Пушкин 5, а у нас жесткие диски какие?..
Да здравствует труд!
Привет любимым музам, музеям и музонам...
