Анатолий Махавкин - Пасынки Страны
У некоторых полотен я застывал, на время забывая о цели своего прихода, но, спохватившись, отрывался от очередного пейзажа, где на фоне тысячелетнего дуба кружила стайка фей, а пастушка в амазонке играла на лютне, и проскакивал несколько полотен, вновь оцепеневая при виде грузной горы, укутавшейся в перину пушистых облаков, которые рассекал золотой дракон, явно родом из Поднебесной.
Мягкие ковры скрадывали звук шагов, а крохотные канапе, в изящном беспорядке расставленные в коридоре, так и приглашали присесть, отдохнуть. Везде – полный порядок и чистота, точно целая армия уборщиков прошлась передо мной с грандиозной уборкой, но при этом по-прежнему не ощущалось ни единого признака присутствия хоть кого-то живого.
Немного сориентировавшись, я сумел сообразить, что мне не нужен зимний сад и пустые тёмные комнаты непонятного назначения, а стоит подняться по двойной лестнице на второй этаж, к широкому балкону, в глубине которого просматривалась приоткрытая двустворчатая дверь, на которую гравёр нанёс изображение пары львов, ставших на задние лапы. В передних оскалившиеся животные сжимали предметы, напоминающие скипетр и державу, должно быть местные символы власти.
Перед подъёмом я остановился посреди небольшого абсолютно круглого зала, на стенах которого, поникнув, висели знамёна с разноцветными гербами самого разнообразного вида. Глядя на один из стягов, где три лилии на фоне восходящего солнца произрастали из воды, я вдруг сообразил, что это – герб Тридаша, но откуда мне стал известен этот факт, понятия не имел. Может, увидел в разгромленном королевском дворце и не запомнил?
Пожав плечами, я легко взбежал по бордовой ковровой дорожке, похлопывая ладонью по красным поручням из полированного дерева, перехваченным золотыми кольцами. Небольшие светильники, едва выступающие из стен, точно глаза следили за каждым моим шагом, и от этого усиливалось чувство дискомфорта, не покидающее от момента входа во дворец.
Лишь поднявшись на балкон, я сообразил, что звуки тихой музыки, напоминающие игру клавесина, доносятся из приоткрытой двери, а не появляются в моей голове. Кто-то музицировал в том месте, куда я направлялся, но чувства продолжали утверждать: впереди никого нет. Проверим.
Не став трогать металлические створки, словно застывшие в таком положении долгие сотни лет, я проскользнул в зал и остановился на пороге, осматриваясь.
Как таковых, источников света здесь не имелось вовсе, хотя исполинская хрустальная люстра нависала над всем помещением, отражая мириадами подвесок лунное сияние. Да, весь свет поступал из гигантского, от пола до потолка, арочного окна. Вид через стекло открывался практически такой же, как с вершины лестницы, но почему-то казалось, будто его облагородили, точно я видел не окно, а некий написанный кистью шедевр неведомого живописца.
На гладком деревянном полу отсутствовали ковры или какие другие покрывала, способные скрыть тёплое тело паркета. Да и ни единого предмета мебели не обнаружил мой взгляд во всём огромном помещении, по величине не уступающем футбольному полю. Не считать же мебелью огромное седалище, вполне достойное звания трона, которое притаилось в тенях самого дальнего угла. Подробности отсюда не различались, но кажется, на высокой спинке вздыбились те же львы, что и на входе.
Стены украшали исключительно портреты. Так мне показалось, когда один из них приковал мой взгляд. Фоном картины служил весенний сад, весь в цвету, усыпавшем ветви стройных деревьев, над кронами которых луна подмигивала звёздам, выныривая из жемчужно-сияющего облака.
Среди деревьев лунный луч выхватывал обнявшуюся парочку. Мужчина и женщина коснулись лбами, точно художник запечатлел прелюдию к поцелую, но не решился изобразить сам акт. Одежды на героях хоть и могли щеголять лишь чёрным и серебристым, казались едва ли не царским одеянием. Но все эти подробности я отметил мимоходом, сосредоточившись на лицах.
На картине Каролина, ведьма-затворница, влюблённо смотрела в глаза вампира с моей внешностью.
– Знаешь, почему я решила её оставить?
Пришлось приложить определённое усилие, чтобы оторваться от загадочного полотна и перевести взгляд на говорившую. Брюнетка с блестящими волнистыми волосами, ниспадающими до пола, отняла пальцы от клавиш небольшого белого рояля, но продолжила сидеть спиной ко мне. Голос звонкий, приятно грассирующий, но вызывающий непонятное ощущение перекатывающихся льдинок. Наверное, именно так должна говорить Снежная Королева.
– Ну и почему же? – спросил я. делая несколько шагов в сторону неизвестной. В зале оказалась прекрасная акустика и эхо, подхватив стук подошв, вознесло его к самому потолку.
Брюнетка неторопливо поднялась и, поправив волосы, повернулась ко мне, позволив оценить великолепную фигуру, воистину – идеал для женщины: узкая талия, которую, казалось, можно охватить двумя ладонями, длинные стройные ноги, соблазнительно выскальзывающие из разрезов ткани, и пышная грудь, каким-то чудом удерживающаяся в декольте облегающего чёрного платья. Лицо совершенством черт ничуть не уступало телу, поражая как красотой, так и дичайшим равнодушием, словно мне встретился манекен. Этой женщиной можно восхищаться, возможно – желать, но любить – вряд ли.
– Всякий раз, когда меня одолевают мысли о правильности поступков… да, такое случается нечасто: раз в пару десятков лет, но случается, во время приступов меланхолии, – брюнетка подняла руку и указала на картину, – я смотрю на это полотно, вспоминаю, как ОН предпочёл ЕЁ мне, и всё тут же становится на места: ошибки не произошло, и я абсолютно права.
– Во всём? – во время монолога расстояние между нами неуклонно сокращалось, точно некая центробежная сила сносила нас в центр зала, прямо в бледное пятно, оставленное луной, взирающей из окна. – Тебя не выбрали, и поэтому стоило устраивать войну, истребившую целую расу? Тебе предпочли другую, и ты превратилась в тирана для всех обитателей Страны? Из-за каких-то давних амбиций страдают, болеют и умирают дети, женщины, старики?
– Слова, слова… – женщина обозначила улыбку на пухлых губах и прищурилась. – Поверь, Максим, для меня твоя пылкая речь не более чем набор бессмысленных слов. Да и дело не только в обиде на блудливого вампира, который решил остепениться, избрав другую.
– Ну да, – я кивнул, вспоминая историю Каролины, – твоя жажда вечной жизни оказалась столь велика, что ты предпочла бросить в топку все остальные жизни. Интересно, а как ты поступишь, когда всё население Страны вымрет?
– Найду другой мир, – брюнетка беспечно махнула рукой и я заметил знакомые украшения; значит, Ева и Рекс добрались сюда. Где же они сейчас? – Ждущий обучил меня не только делать поглотители, но и ещё парочке трюков.
– Угу, – я саркастически ухмыльнулся. – А тебя не смущает, что при всём изобилии трюков, твой советчик проживает в тёмном смрадном колодце? Желаешь подобного финала?
– Этого не будет! – зелёные глаза яростно полыхнули. – Но довольно, перейдём к делу.
– Действительно, – я сунул руки в карманы и покачался, с носка на пятку, разглядывая переливы лунного сияния на деревяшках паркета. – Как мне кажется, провожать меня в резервацию ты не собираешься. Да и нет никакой резервации, правда?
– Есть, но не в том смысле, который все предполагают, – женщина отбросила волосы со лба, и они тёмной волной прокатились до пола. – Все уцелевшие вампиры лежат в подвалах этого дворца. Пару сотен лет их жизненная сила позволяла мне и другим ведьмам жить дольше положенного срока. Потом она иссякла, и пришлось использовать другие источники. Но ты прав: я не планировала отправлять тебя к другим кровососам. Сегодня ты умрёшь.
– Какая честь… – пробормотал я. – Верховная ведьма, сама Вероника, сокрушительница вампиров, боится какого-то Максима.
– Не какого-то, – ведьма приблизилась и, схватив за лацканы ветровки, пристально всмотрелась в лицо. – Нет, ну надо же… Моя сестрица, когда загадила твою голову россказнями о злобной Веронике, позабыла упомянуть одну крайне незначительную вещь. То, кем ты являешься на самом деле. ЧЕМ ты являешься.
– Ух, ты! – мне даже интересно стало. – Просвети. Ну, перед неизбежной смертью.
– Охотно, – она отпустила меня и хлопнула в ладоши. – Умирая, ты будешь знать, что не являешься самостоятельной личностью, а лишь отражением его, – она вновь указала на полотно с Каролиной. – Я изолировала стерву и лишила магических сил, чтобы она сдуру не принялась за какие-нибудь глупости. Пришлось немного поработать и с памятью Анжелики, но это – другая история. Видимо, что-то упустила. Полторы сотни лет назад мне показалось, будто в лесу, где живёт Кароль, начал нарастать магический потенциал, но я не придала этому значения. А зря. Тридцать лет тому назад идиотка провела ритуал совмещения, и в этот раз не осталось никаких сомнений. Все эти годы она собирала ауру с вещей, принадлежащих женишку, пока не сумела создать его астральную проекцию. И эту дрянь она отправила в другой мир, где некий новорождённый получил все знания и умения верховного вампира. До поры до времени они, понятное дело, спали, а после… Ты ведь не просто так оказался на Перекрёстке, и не просто так вошёл во Врата Выбора.
