Дмитрий Иванов - Артефакт
– Конечно.
– Завтра.
– Почему не сегодня?
– Я устал… Лучше завтра… Так ты готов со мной встретиться?
– Еще бы! – оживленно откликнулся я, хотя оживление это было скорее данью вежливости: слишком неоднозначно он расставлял ударения… Готов ли я, на самом деле? И к чему?..
– Я приду с миром, – успокоил он меня, – нам все равно нужно поговорить, прежде чем что-то решать.
– Буду рад тебя видеть, – на прощание сказал я, и это действительно было сказано искренне.
* * *Далекие раскаты грома разбудили меня среди ночи. На стене плясали огненные сполохи. Подойдя к окну, я увидел багровое зарево, вздымавшееся над крышами. Трудно было понять, насколько далеко пожар, но он явно подбирался ближе – ветер сразу же принес запах гари, стоило мне открыть окно. Звуки, которые я принял за раскаты грома, были канонадой, так что на дождь рассчитывать не приходилось. Внизу, словно ущелье, зияла погруженная в кромешный мрак Кирочная. Я обернулся: копия Клее, ожившая в красноватых отблесках зарева, разъедала темноту своими ядовитыми красками. Только что она делала в спальне?
«Они не остановятся»… – мрачно подумал я и поймал себя на том, что рассуждаю в точности, как Кегля. И кто же такие эти «они», в конце-то концов?..
– Вставай! – потряс меня за плечо Виталик, и я с удивлением открыл глаза.
– Твой друг пришел, – сказал он.
* * *– Прости… – выдохнул Насим, справившись, наконец, с мучительным приступом кашля. На нем был осенний плащ, несмотря на теплую погоду, и он наотрез отказался снимать его даже в комнате.
– Все-таки тебе нужно выпить чего-нибудь горячего… – озабоченно заметил я.
Насим раздраженно отмахнулся.
– Это я втянул тебя в эту историю… – сказал он сбивчиво, словно боялся не успеть до начала нового приступа.
Кегля и Ирка с видимым любопытством вслушивались в его французскую речь, но только я понимал, что он говорит, так что его последняя фраза никого, кроме меня, не застала врасплох.
– Ты?.. – только и сумел выдавить я.
Сумбурный круговорот моих мыслей, так долго вращавшихся вокруг болезненного вопроса: «Кто же все-таки эти ОНИ?» – застыл в благоговейном предвкушении: наконец-то передо мной сидел человек, готовый дать на него ответ… и даже взять на себя ответственность…
– В точности такое же выражение было у моего отца, когда он увидел у меня на шее медальон, – меланхолично улыбнулся Насим и снова кашлянул.
– Что он говорит? – нетерпеливо встрял Кегля: очевидно, выражение моего лица его тоже впечатлило.
– Да… Почему ты не переводишь? – поддержала его Ирка.
– Я все расскажу, – пообещал я. – Дайте мне сначала самому разобраться, – и отправил Ирку на кухню приготовить для Насима отвар, тем более что она хвалилась каким-то волшебным рецептом…
– Мой отец родом из тех мест. Он был одним из послушников. Понимаешь, о чем я? – продолжил Насим.
– Пока нет.
– Наш род принадлежал к касте жрецов. Я никогда ничего об этом не слышал. Знал только, что отец бежал из Сомали под предлогом религиозных преследований, хотя он никогда не был религиозен, сколько я помню… Там ведь силен ислам, но… В общем, он был атеистом и меня воспитывал в том же духе. Мать иногда пыталась как-то повлиять на него – она католичка, ты знаешь, – но он был тверд… После того как я приехал домой с медальоном на шее, отец сильно изменился. Он ничего мне не сказал, но с тех пор целыми днями молился, хотя, кажется, так и не принял никакого вероисповедания, так что ему было совершенно все равно, где молиться. Потом он заболел… Перед смертью отец рассказал мне, что это за медальон, но я ему не поверил… Я подумал, что он бредит… Но потом, когда начался весь этот кошмар, и я понял, что медальон с ним связан, я переменил свое мнение…
Насим снова закашлялся, и Кегля выжидательно взглянул на меня, очевидно, рассчитывая, что я хоть что-то перескажу ему, но я только помотал головой.
– Как я уже говорил, – продолжил Насим, – отец был послушником – одним из троих, кого готовили к ритуалу. Они жили в небольшом монастыре, в глухой деревушке. Монастырь этот простоял там тысячи лет. Он ничем не выделялся, не обладал какими-то богатствами, и, похоже, это была одна из причин такой невероятной долговечности, но совсем не главная… За последние несколько месяцев я убедился, что в этом мире нет никаких случайностей, просто некоторые закономерности человеку не разглядеть… В общем, их никто не беспокоил. Горстка людей, объединенных некой священной миссией и сакральной тайной, из века в век скромно исполняющих свой долг. Они никому не мешали и не кичились своей тайной, они лишь берегли ее. Но у этой горстки всегда была поддержка, я думаю – в инстанциях настолько высоких, что любые другие инстанции просто не имели над ней никакой власти…
Ирка, наконец, принесла свой отвар и подала кружку Насиму. Он сделал несколько маленьких глотков горячего питья, от которого по комнате распространился запах мяты, и кивнул Ирке с благодарностью.
Мне, конечно, не терпелось услышать продолжение истории, которую он так живописно излагал, но я себя сдерживал – слишком уж непосредственно она меня касалась, чтобы торопить события…
Насим заговорил снова:
– Все бы, возможно, так и продолжалось, но до деревушки добралась современная цивилизация, и люди, которые хранили тайну, попали под ее сокрушительное влияние: некоторые из них вдруг засомневались в самом существовании тайны – ведь только непосредственное участие в священном ритуале давало истинное знание тайны, а вовсе не рассуждения о ней. Даже те, кому выпало быть свидетелями и соучастниками ритуала, не обладали достоверным знанием тайны – они могли лишь доверять избранным… А постороннему взгляду ритуал вообще казался бессмысленным и зверским – настоящим безумием… Особенно с точки зрения цивилизованного человека.
Насим смолк, посмотрел на меня испытующе и выпил еще отвара: вроде бы это зелье действительно ему помогало.
– Кое-что я об этом слышал, – сказал я, – и точка зрения цивилизованного человека мне пока ближе…
– Понимаю… – кивнул он, – только это не решение вопроса…
– Продолжай, – сказал я.
– Ритуал был примитивно прост, – продолжил Насим. – Всякий раз, когда очередной хранитель печати чувствовал, что вскоре ему придется оставить этот мир, трое избранных воспитанников выстраивались возле ложа умирающего, и он бросал печать к их ногам. Воспитанники были вооружены ножами, и между ними завязывался бой. Кто выходил победителем – тот становился новым хранителем печати. Вот и все… Но в живых должен был остаться только один.
Насим снова смолк.
– Действительно, совсем не сложно, – криво ухмыльнулся я.
– Что, что, что?.. – навострил уши Кегля: кажется, я заговорил по-русски.
– Твой дубль сказал правду, – сообщил ему я. – Мы просто обязаны перебить друг друга.
– Обязаны?…
– Если хотим, чтобы все было как положено.
– Как положено? – снова потерянно откликнулся Кегля.
Теперь уже Насим вопросительно глядел на нас.
– Моему другу не нравятся эти правила, – пояснил я. – А мое мнение ты уже знаешь.
– Не забывайте о том, что у каждого из нас теперь имеется, по меньшей мере, три мнения на этот счет – они могут и не совпадать… – заметил Насим. – Кроме того, трудно даже представить, куда нас может завести в такой ситуации следование собственному мнению…
– Это я понимаю, – согласился я.
– Отец не сказал мне, что в ритуале участвуют больше, чем трое, – пояснил он. – Да он и не мог этого знать… Хотя, возможно, при соблюдении всех правил ритуала реальность не успевала распадаться: древние боги вполне могли удовлетвориться жертвоприношением и не требовать дополнительной платы, которую они взыскивают с нас теперь… Но это только мое предположение…
Я побывал в тех местах… Совсем недавно. Там уже никого не осталось. Но мне удалось отыскать одного из бывших жрецов – он рассказал про обряд кое-какие подробности, однако сам, по-моему, был настроен по отношению ко всему этому довольно скептически. Так что, кроме нас, теперь вообще никто не заинтересован в продолжении традиции. Но даже если бы это было и не так – печать все равно уже сделала свой выбор, и никто не может этот выбор отменить, – заключил Насим и невозмутимо потянулся за кружкой с отваром.
Нарочитая торжественность, с которой он преподносил свой эпический рассказ, настолько не вязалась с тем его образом, который хранился у меня в памяти, – образом насмешливого, непрошибаемого скептика, всегда готового поглумиться над чужими предрассудками, – что я сам невольно усмехнулся, сопоставив все это с его нынешней высокопарностью. И в самом деле, что мы тут обсуждаем с таким серьезным видом? Нашу «заинтересованность в продолжении традиции»? Да это же просто абсурд!
– Я сказал что-то смешное? – искренне удивился Насим.
– Извини, я просто не могу поверить во все это… До сих пор не могу, – развел я руками. – Понимаю, что никаких других, более правдоподобных объяснений нет, но поверить…
