Дмитрий Иванов - Артефакт
Но тут я, конечно, лукавил… Преимущество моего положения заключалось именно в знании, и, каково бы ни было это знание, оно давало мне некоторую степень свободы, недоступную другим, – свободу знать. Это была утешительная «медаль», с которой невозможно расстаться, никому нельзя показать, но она же и греет твое сердце. Однако мне очень не хотелось сводить «преимущества» своего положения к оборотной стороне этой медали – к ответственности. Ведь как ни крути, никто, кроме нас с Кеглей, не знал о происходящих с реальностью изменениях, по крайней мере, достоверно. И достоверность нашего знания заключалась не только и не столько в иммунитете, сколько в нашей возможности просто поверить в это знание, по настоящему допустить его, то есть – «быть внутри знания». Со стороны ведь оно было практически непроницаемо: я очень легко мог представить себе ситуацию, когда кто-нибудь рассказывает мне нечто подобное – поверил бы я ему, не пережив такого сам? Явно нет… Я и себя-то чуть в сумасшедшие не записал.
Но если никто, кроме нас, не был в это посвящен, то и вся ответственность за происходящее обрушивалась именно на нас – ей просто не на кого было больше обрушиться. Так что обольстительная надпись на медальоне не врала… но она вовсе не сулила нам власть над миром, а только ставила перед очень неприятным фактом: несмотря на нашу очевидную беспомощность мы обязаны были что-то предпринять, потому что только у нас была сама возможность предпринять хоть что-то. Помощи нам было ждать неоткуда…
Я застелил постель и отправился в душ, завернув по пути на кухню, где устроился ночевать Виталик, но его там не оказалось. Это меня насторожило: Кегля никогда не вставал раньше меня. Поэтому я прошелся по квартире и заглянул в комнату, где теперь жила Ирка, но и она пропала.
Предположить можно было что угодно – они оба были взрослые, вполне самостоятельные люди и могли исчезать, когда им вздумается. Однако наибольшие подозрения в связи с этой пропажей почему-то вызывал у меня древний кусок презренного металла, который невинно болтался на моей шее…
Я отдернул штору, выглянул в окно и замер. Вид мне открылся поистине фантастический. Улица была пустынна – ни одной машины, и лишь парочка пешеходов, не спеша бредущих по тротуару. Но меня больше заинтриговала финансовая сторона дела: вся улица за моим окном была усыпана деньгами. Ветер нехотя ворочал купюры, мел вдоль тротуаров, крутил и подбрасывал, как осенние листья. Глядя с третьего этажа, я, конечно, не мог поручиться, что это настоящие деньги: в наши дни любой недоумок, овладевший принтером, способен устроить подобное светопреставление. Но что-то мне подсказывало, что деньги все-таки настоящие. Так могли бы, вероятно, выглядеть последствия внезапной финансовой реформы, на фоне тотальной забастовки дворников… А еще за окном светило солнце… Вот только сигнал сети на моем мобильном напрочь отсутствовал…
Натянув джинсы и свитер, я спустился на улицу, подобрал несколько купюр и внимательно их рассмотрел. Деньги были настоящие. Я бы, конечно, решил, что все еще сплю, если бы не принимал подобных успокоительных решений уже раз пятнадцать за последние несколько недель.
С минуту простояв в оцепенении, я, наконец, опомнился и повел себя как подобает: принялся набивать карманы деньгами. В основном вокруг валялись сотенные, но встречались купюры и покрупнее. Иногда попадалась валюта, что напрочь перечеркивало идею о реформе, разве что реформа была интернациональной… Мимо меня прошел мужик, одетый вполне прилично, но почему-то босой. Глядя, как я распихиваю по карманам утренний урожай ассигнаций, он остановился, загадочно усмехаясь в усы, и елейным тоном процитировал вслух строку из Писания: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому в Царствие Небесное»…
– Да я пока туда не собираюсь, – пожал я плечами. – У меня еще тут кое-какие дела…
Он насмешливо покачал головой и пошел дальше.
– Эй! А вы уже Туда, что ли? – окликнул я его.
Он обернулся, осенил меня крестом и двинулся своей дорогой.
«Значит, вот как теперь у нас», – подумал я, вспомнив, что рассказывал мне Кегля про крестные ходы в родной реальности. Тут, похоже, еще почище все оборачивается, чем у «адептов лжи». Здесь, видно, даже Истина имеется, только уж больно высокая… не дотянешься. По крайней мере с моим духовным ростом. Значит, и дома отсидеться не выйдет: «Пришла беда – отворяй ворота». Прав был Кегля… и насчет денег угадал…
А что делать-то?! К апокалипсису готовиться? Молиться? Каяться? Что?.. Здесь, похоже, все уже подготовились. Мужик этот босой определенно готов…
Я высыпал на асфальт только что нажитое состояние, и оно разлетелось по ветру, кружась и оседая на землю, – никому не нужный бумажный мусор… Мои грезы о затерянной в катакомбах реальности, позабытой всеми банковской ячейке, набитой сокровищами, – что могло теперь выглядеть нелепее?
«Ольга…» – вспомнил я и нахмурился: эта реальность совсем не походила на то, с чем я столкнулся в свою прошлую «вылазку»… А вот Кегля, когда в могиле своей копался, побывал, похоже, именно тут. По крайней мере в плане «идейного» направления этот мир полностью соответствовал его рассказам… Выходит, точно должна существовать еще одна реальность.
Рассеять мои сомнения могла только Ольга, если она, конечно, захочет меня видеть…
Я побрел по пустынной улице к перекрестку с Литейным: уж там-то должно было быть какое-то движение, не все же здесь ошалели от святости – любое правило должно иметь исключения… Однако Литейный оказался столь же пустынным и недвижимым, как и Кирочная, правда, тут кое-где стояли автомобили. Один из них был припаркован неподалеку от перекрестка. Я подошел к машине. Она была не закрыта. В замке зажигания торчал ключ – ну просто утопия! Я открыл дверцу и пару раз нажал на клаксон. Несколько прохожих обернулись на звук, но никто не бросился на меня с кулаками. Я уселся за руль и включил зажигание. Двигатель завелся с полоборота. Что ж, если меня остановит какой-нибудь бдительный архангел из местного ДПС – уж как-нибудь откуплюсь, благо деньги теперь всегда под ногами…
Коробка передач была автоматическая. По-настоящему оценить ее преимущества мог лишь такой человек, как я, – с рукой на перевязи… Не сильно разгоняясь, я покатил по пустынному Литейному в сторону Невы. Не разогнаться было трудно: движок оказался прытким. Только тут я осознал, что еду на новехоньком «Порше». Еще я осознал, что меня колотит крупная дрожь – вероятно, вид опустевшего города так на меня подействовал. Чем-то этот город напоминал мне другой – утренний… в очень ранний час, когда мы с Тимычем вернулись из его лесного логова. Оглушительная тишина и отсутствие машин – вот что в этих двух городах было общее. Но еще сильнее сближало их ощущение неминуемой катастрофы. В первый раз это была моя личная катастрофа – мой личный апокалипсис, перед которым я застыл в оцепенении, а молчаливый город взирал на меня равнодушно в своем вековом величии. Теперь же это был апокалипсис города, и уже сам город оцепенел, а я взирал на это почти равнодушно… Вернее, чувства мои настолько притупились равномерным и неумолимым приближением катастрофы, что я был практически спокоен… Вот только дрожь…
Все-таки по пути мне попался еще один участник дорожного движения – обычный рейсовый автобус, битком набитый бородатыми мужиками. Мы благополучно разминулись, но вскоре я услышал взрыв позади – именно взрыв, уж в таких-то вещах я разбирался. Обернувшись, я увидел, как горящий автобус въехал в витрину кондитерской на углу. Из его окон валил густой черный дым и вырывались языки пламени. Я резко развернулся на пустынном проспекте и рванул обратно, вдавив педаль в пол. Однако на месте стало понятно, что торопился я напрасно. Выбраться из этого пекла не удалось никому: окна автобуса напоминали доменные печи, словно в салоне было сложено столько горючих материалов, что хватило бы на десяток погребальных костров… Определенно, они хорошо подготовились, так что вряд ли взрыв стал для них сюрпризом…
Кем были эти отчаянные бородачи? Сектантами? Или так теперь принято улаживать все проблемы?
Пока я раздумывал над этой загадкой, завороженно вглядываясь в дышащие пламенем окна автобуса, с примыкающей улицы на перекресток вылилась целая процессия. В первых рядах шествовали люди, гордо вздымающие над головами золоченые кресты и хоругви, вышитые скорбными ликами святых. Однако настроение у них было неплохое, и это еще мягко сказано: такой самозабвенно ликующей толпы я давненько не видел. Можно было подумать, что где-то поблизости с разгромным счетом закончился футбольный матч, если не вглядываться в укоризненные лики на знаменах «болельщиков». Колонна пересекла улицу. Ее участники безо всякого интереса скользили взглядами по пылающему автобусу и моей одинокой машине, пригревшейся возле этого адского костра: горячие новости их определенно не волновали. В отличие от Кегли никакой опасности я не почувствовал. Мне показалось, что эти христианские болельщики вряд ли способны закидать кого-нибудь камнями или затеять охоту на вампиров – уж слишком они были увлечены собственным действом. Похоже, Виталик напрасно беспокоился…
