Владислав Картавцев - Эпоха раздела. Начало. Книга первая
Теперь единственным выходом для Чанга было понять, что это за рисунки – а потом свернуть пергамент надлежащим образом. Времени пока в достатке – купец спокойно храпит в углу и вовсе не собирается просыпаться.
Чанг напряженно думал. Ему нужно ответить на вопрос, на что именно должны походить узоры. Это либо надписи, либо рисунки, либо просто орнамент.
Для начала Чанг попробовал полностью свернуть пергамент. Ничего путного не вышло. Линии не хотели собираться в рисунок. Чанг попробовал снова, потом снова, и так еще несколько раз. Результат был одинаковым. Как он ни старался, ничего не получилось.
Чанг отложил пергамент в сторону и решил подумать. Догадка о том, что письмена на свитке могут быть живыми, пришла ему внезапно, и он ухватился за эту мысль.
А вдруг они представляют некий магический рисунок или оберег, который подчиняется только воле и намерению своего хозяина? Тогда никто другой не сможет его повторить – если не убедит сами заклинания, что он и является их настоящим хозяином.
Чанг решил попробовать. В любом случае, другого выхода у него не было. Для начала он полностью очистил сознание. Для этого потребовалась помощь дыхания и настройка на Истинную Пустоту.
Спустя четверть часа он смог уловить сущность купца, мирно похрапывающего в постели. Перед его внутренним взором предстала настоящая натура этого человека – жадного, беспринципного, хитрого и охочего до чужого добра.
Чанг представил, что становится им, что его собственная суть преображается, и что теперь он точно такой же, как и настоящий купец. Вернее, он и есть купец.
Магическое слияние отняло у него много сил – естество купца было настолько отталкивающим, что настройка высосала из Чанга почти все силы. Зато теперь пергамент, до этого представлявшийся Чангу совершенно чуждым и инородным, стал как будто родным – он так и просился в руки, казался мягким на ощупь, и от него ощутимо веяло теплом.
Чанг с любовью погладил его мягкую кожу и почувствовал ответ – пергамент внутренне промурлыкал, как домашний кот, пригревшийся у огня и разомлевший от доброй чашки козьего молока.
Не теряя времени, Чанг развернул пергамент и, не выдержав, решил посмотреть, какие изменения с ним произошли. До этого он собирался его просто свернуть, но искушение увидеть воздействие магии было настолько велико, что он решил не торопиться и вновь подробно изучить записи.
Картина, представшая у него перед глазами, изменилась до неузнаваемости. С пергамента куда-то пропали колонки цифр и простейшие заклинания – теперь он был весь изборожден надписями на неизвестном Чангу языке, и их невозможно было прочитать.
Присмотревшись внимательнее, Чанг не увидел никакой системы в записях и подумал, что они похожи на зашифрованные символы, которые еще предстоит разгадать.
Чанг мысленно приказал записям стать понятными, и чернила ожили. На его глазах происходило преображение – только что перед ним был ничего не значащий текст, а через мгновение он стал понятным и четким и, по всей видимости, содержал несколько неизвестных Чангу могущественных заклинаний.
Чанг не сомневался, что одно из них служит для обуздания колдовского камня, пожирающего души. Он быстро достал из устроенного в земляном полу юрты и скрытого от посторонних глаз коврами и подушками тайника необходимые предметы для копирования текста.
В тайнике хранилось гусиное перо, разведенные в воде чернила (некоторое время назад он выменял их на несколько отшлифованных серебряных украшений у странствующего собирателя мудрости) и кусок чистого пергамента, предназначенный для особого случая.
Перенести записи с пергамента купца на кусок кожи заняло у него совсем немного времени. Чанг чувствовал, что стал обладателем тайного знания, которое представляло настоящую ценность. Правда, ему еще нужно в нем разобраться!
Следовало как можно быстрее довершить начатое. Он чувствовал, что вскоре его настройка на сущность купца исчезнет, поэтому поспешил свернуть пергамент.
Чанг с удовлетворением убедился, что теперь свиток образовал узор – линии с одной стороны сложились в изображение верблюжонка, а с другой – летящего степного сокола. Рисунок с верблюжонком тут же потерял яркость и стал почти невидимым.
Чанг аккуратно поместил пергамент обратно в футляр и повесил его на шею купца. Нечего было и удивляться, почему тот так спокойно относился к своему богатству – он путешествовал среди кочевников, которые, как считалось, были совершенно чужды колдовству и поголовно неграмотны, и опасаться, что кто-то из них сможет разгадать тайну свитка, а потом прочитать записи, совсем не было нужды.
Например, тот же Чанг вдруг решил бы поживиться богатством купца. Что он смог бы найти? Только ничего не значащие столбцы цифр и простенькие заклинания, которые не представляют никакой ценности. Так что, за сохранность свитка можно было не опасаться. А дома у Саллека, наверняка, есть еще один список с пергамента – на случай, если с первым что-то случится.
Чанг спрятал свое с таким трудом добытое богатство в тайник, и сам отправился спать. Посмотрел на купца, который вольготно раскинулся на хозяйской постели. Удовлетворенно подумал, что не зря перевел на него львиный запас ачачи, который приберегал лично для себя. И в ту ночь ему снились приятные сны.
На следующий день купец проснулся только после обеда. Чанг наблюдал за ним снаружи через специальное отверстие, которое самолично проделал много лет назад, чтобы украдкой следить за своими гостями.
Купец выглядел совершенно разбитым и обессилившим. Ночное возлияние сыграло с ним злую шутку. Как и предполагал Чанг, первым делом он проверил свой футляр – открыл крышку, посмотрел на верхний узор и, успокоившись, стал неторопливо одеваться.
Вскоре он и его караван двинулись в обратный в путь. Торговец казался довольным и душевно распрощался с Чангом, пообещав, что вернется следующим летом и угостит Чанга отличной настойкой, которую так хорошо готовит его старшая жена.
Чанг в свою очередь сердечно поблагодарил купца и предложил навещать его племя в любое время. Можно сказать, они расстались друзьями.
Как только Чанг спровадил караван, он приступил к изучению заклинаний. Их было пять.
Для начала он попытался разобрать магические символы, их составляющие. Как и любая грамота, колдовская письменность предполагала написание отдельных знаков, которые относились к разным стихиям.
Существовали символы, принадлежащие земле, огню, воде и воздуху. Кроме того, каждая стихия обладала еще множеством дополнительных оттенков – например, ветер, ветерок, ураган, дождь, гроза, наводнение и т. д.
Заклинания, посвященные взаимодействию с мистическими обитателями Истинной Пустоты, записывались другими знаками. А для вызова существ потустороннего мира использовались своя, непохожая ни на что другое грамота. Ну, и т. д.
Все это было Чангу известно – дед в свое время научил его основам колдовской записи. Она была недоступна простому человеку, далекому от магического искусства, – у него просто не хватило бы сил, чтобы ее прочитать.
Чанг внимательно просмотрел доставшиеся ему заклинания. Он увидел, что одно из них посвящено стихие воды, другое – стихие ветра, третье – земли, четвертое – огня.
Но пятая запись была совершенно незнакома Чангу, и символы, с помощью которых она была записана, никогда прежде ему не встречались. Чанг пришел к выводу, что если здесь и есть заклинание, оберегающее от магических атак колдовского амулета, то это именно оно.
Теперь оставалось понять, как прочитать его магические символы. В заклинании употреблялись двенадцать различных знаков – по три в каждом из четырех рядов. Присмотревшись повнимательнее, Чанг решил сравнить каждый из символов с уже известными ему.
Постепенно перед ним предстала следующая картина – четыре заклинания – воды, ветра, земли и огня содержали похожие знаки, но в пятом заклинании они были слегка видоизменены, и это означало, что произносить их нужно по-другому. Каждый из символов содержал в себе еще что-то, что определенно отличало его от других, и это что-то нужно было распознать.
Сперва Чанг попытался почувствовать каждый символ. Ему предстояло разобраться, каков его магический вес, и к какой стихии его отнести. Чанг исходил из того, что магические знаки воды, огня, земли и воздуха всегда отличались друг от друга не только по принадлежности к определенной стихии, но и по весу.
Настроившись на них, можно было легко определить, какой из них самый тяжеловесный. Следовательно, он – земля. Дальше шла вода, потом огонь и воздух. Символ огня обжигал, его невозможно было долго держать, мысленное прикосновение к нему могло быть только очень коротким. Символ воздуха же был на ощупь невесомым, легким и прозрачным.
Чанг разбил символы на группы – по три в каждой. Теперь он взялся за изучение отдельных групп. Он попытался разобрать первый символ. Настроившись на него, он определил, что хоть основу его и составляет стихия земли, но в нем явственно ощущается привкус стихии воды.
