Ксения Баштовая - Проклятые огнем
– Ты умрешь, ландскнехт. Жаль. Такая храбрость достойна жизни. Но ее недостойна наглость! – И огненный шар, сорвавшийся с пальцев мага, ударил Оффенбаха в грудь…
Ударил для того, чтобы рассеяться легким дымом, лишь слегка припалив одежду, но не причинив никакого вреда ее владельцу.
Колдун замер, уставившись на свои руки, внезапно предавшие его, но этой короткой заминки было достаточно для того, чтобы Мадельгер рванулся вперед, коротко, без замаха ударил кулаком в лицо…
Выплюнув выбитые зубы, маг упал на землю, всхлипывая и зажимая ладонями окровавленный рот:
– Взять его! Что вы стоите?! Взять его! Живьем! – В расстёгнутом вороте рубахи блеснул тяжелый кулон с изображением Единого.
Наваждение спало. Кто-то вцепился в разноцветный рукав камзола, кто-то ухватил за плечо, а кто-то уронил на голову разноглазому тяжелую рукоять фламберга…
* * *Бертвальд, в свои двадцать пять, читать толком так и не научился. Мальчишку-конюха дядька Альфштейн научил только основам грамоты, а во времена службы у госпожи Аурунд никто не занимался образованием пленника-лекаря – умеет травы наугад подбирать, и достаточно, так что сейчас, для того чтобы прочесть хоть строчку, приходилось действительно помучиться.
А библиотека, надо сказать, в Лундере была знатной. Во времена правления ведьмы именно сюда свозили все книги, спасая их от гибели, – почему-то правительница считала, что все старинные фолианты подлежат уничтожению, и многие, очень многие библиотеки прекратили свое существование в то ужасное пятилетие.
По большому счету, эта самая библиотека принадлежала лично лорд-манору – замок-то его, но правитель, памятуя о той неоценимой помощи, что когда-то оказал ему мажордом, беспрепятственно разрешал мужчине читать книги. В той мере, в которой Бертвальд мог их разобрать…
Хотя надо быть честным – часть томов, пожалуй, не смогли бы прочесть даже монахи Единого – какие-то фолианты были написаны на полузабытом сканском, какие-то на дертонжском (а где в Ругее найти знатока дертонжского? Это в Бюртен ехать надо), а какие-то и вовсе были исписаны непонятными рунами.
Как бы то ни было, Бертвальд Шмидт старался. Каждую субботу, окончив дневные хлопоты, мажордом направлялся в замковую библиотеку. Здоровался с улыбчивым библиотекарем Вигастом Рохау – тот, наверное, и при ведьме жил без слез, слишком уж веселым он всегда был, беззаботным – выбирал том потолще и, осторожно уложив его на дубовый стол, вчитывался в выцветшие строки.
Последние полгода мужчина мучил старинный, написанный на пергаменте травник и пока что был в самом начале, осилив хорошо если с полсотни страниц, а впереди было еще не меньше тысячи…
Сегодня господин Рохау был как всегда вежлив и деловит: помог снять с полки тяжелый фолиант и дотащить его до стола, пододвинул стул и, заулыбавшись и пожелав хорошего чтения, удалился, растворившись где-то в лабиринте книжных шкафов.
Все было как всегда. Но почему-то Бертвальда грызло непонятное беспокойство. Мужчине казалось, что он что-то упустил, или забыл, или не заметил, или вовсе посчитал что-то важное – чем-то незначительным. Что-то было не так. Но вот что?
Вопрос так и остался без ответа. Шмидт вздохнул и открыл книгу. Пришлось немного поискать нужную страницу, но уже через несколько минут мажордом углубился в чтение старинного травника. Если, конечно, быть честным, чтение – это громко сказано: во-первых, каждое слово приходилось разбирать по слогам, а во-вторых – внимание постоянно что-то отвлекало. На расписанных виньетками страницах распускались цветы. Украшенные миниатюрами буквицы в начале каждого нового раздела поражали своим многоцветием. Каждый лист был произведением искусства.
Перелистнув очередную страницу, мужчина скользнул взглядом по нарисованному зелеными и желтыми красками растению и перевел взгляд на текст. Слова, как всегда, давались с трудом, но когда мажордом, наконец, осилил первую фразу, то почувствовал, как сердце сбилось с ритма.
С трудом подняв со стола тяжелую инкунабулу, Бертвальд направился к двери. Вигаст Рохау словно из воздуха материализовался:
– Куда это вы с книгой?
– К Его Светлости.
– Книги из библиотеки выносить нельзя!
– Но я действительно должен ее показать Его Светлости!
– Ничего не знаю. Книги выносить нельзя!
– Но библиотека ведь тоже принадлежит Его Светлости, почему я не могу вынести, показать ему книгу и вернуть обратно?
– Потому что это – библиотека! Место для хранения мудрости и знаний! А то взяли моду – книги выносить! Сегодня вынесут, завтра всякие конюхи и кнехты читать захотят, а послезавтра жечь фолианты будут? Как пять лет назад? И не уговаривайте, господин мажордом, не позволю!
Переубедить Рохау не удалось. Пришлось передать том ему в руки и поспешить искать хозяина. Он срочно должен был увидеть то, что было написано в травнике! Это был просто вопрос жизни и смерти!
Похоже, изучение книг в библиотеке заняло несколько больше времени, чем думал Бертвальд: уже начало смеркаться, и правителя горного лорд-манорства Шмидт нашел во внутреннем дворе. Адельмар Сьер стоял, оперевшись спиной о стену и уставившись тоскливым взором куда-то вверх. Слуга проследил за взглядом правителя: тот не отрывал глаз от одинокого окошка на женской половине. Изредка в нем блистали голубоватые отсветы – вероятно, саламандра вновь пыталась выйти за линии пентакля. И опять какое-то смутное беспокойство царапнуло Бертвальда… Что-то он упустил…
Ладно, это все потом.
Мужчина осторожно тронул за руку правителя:
– Милорд?
Адельмар вздрогнул, отвлекшись от тоскливых мыслей, перевел взгляд на слугу:
– Да? Ты что-то хотел? Что-то случилось.
– Ничего такого… опасного… – осторожно подбирая слова, сообщил Шмидт, – но мне кажется, вы должны это увидеть.
В библиотеке пришлось опять искать книгу – бережливый Рохау предусмотрительно убрал ее обратно на полку. Наконец, после долгих поисков, фолиант вновь взгромоздили на стол, и Бертвальд открыл нужную страницу:
– Прочитайте вот здесь, милорд. Желательно вслух.
Адельмар медленно начал читать, и чем больше звучало слов, тем сильнее вытягивалось его лицо:
– «Горечавка. Верхнефрисское – энцьян. Нижнефрисское – мадельгер. Многолетнее растение…» Этого не может быть! Это просто совпадение! Мало ли кого могли назвать Мадельгером?! Для севера обычное дело – называть детей именами, связанными с войной! – Если про имена Бертвальд ничего не знал, то все остальное – было именно то, в чем он убеждал себя. А лорд Сьер продолжал: – Это просто совпадение! Я понимаю, тогда рассказывали, что это Энцьян управляет саламандрами, а у нас сейчас… Но никакого Энцьяна за эти пять лет не нашли! Так что скорей всего – это байки ландскнехтов, придуманные для пленников…
– Ландскнехтов… – тихо повторил Бертвальд, бездумно глядя мимо правителя Ругеи. Заноза, царапавшая душу последний час, наконец выскочила. Он понял, что его так задело, и от этого все стало только хуже. Переведя уже более осмысленный взор на хозяина, мажордом тихо повторил: – Ландскнехтов, милорд. А монах сейчас снял рясу… Я заглядывал недавно в комнату, проверить, что с госпожой… И под рясой у него алая рубашка и разноцветные штаны. И сапоги… Костюм ландскнехта…
– Кровь Единого…
Адельмар Сьер выскочил из библиотеки раньше, чем мажордом успел добавить хоть слово…
Нужно было успеть… Успеть до того, как случится непоправимое…
Бертвальд рванулся за ним.
Они опоздали самую малость…
* * *Пять лет назад
Дико хотелось пить. Голова раскалывалась от боли. Впрочем, одно правило Мадельгер усвоил еще в шестнадцать лет. Когда хочется лечь и спокойно умереть, самое лучшее лекарство – встать и делать хоть что-то. Иначе действительно – подохнешь, как собака.
По-прежнему не открывая глаз, парень осторожно сел, чувствуя, как голова вновь начинает кружиться, и, осторожно подняв руку, попытался дотронуться до безумно болящего затылка. Пальцы нащупали что-то мокрое, липкое. До крови разбили. Хорошо его приголубили, от души.
С трудом удерживаясь в вертикальном положении, ландскнехт, наконец, рискнул открыть глаза. Получилось это, надо сказать, еще с большим трудом, чем сесть, – глаза заплыли от синяков, на лице засохли потеки крови. Похоже, после того, как ландскнехт потерял сознание, его продолжили избивать. Интересно, по приказу мага или по собственной инициативе? Еще и дышать трудно – не иначе как колдун сапогом по лицу заехал, нос сломал…
Наемник находился в небольшой полутемной камере – на стенах выступила вода, свет едва пробивался сквозь крошечное окошко, при этом тюремщики не озаботились даже просто бросить соломы для пленника – тот сидел сейчас на голом полу.
– Скримслова глотка!
Лязг тяжелого замка, и дверь распахнулась. Цокот подкованных каблучков вбивал новые гвозди в и без того болящую голову. Женщина зашла в камеру и остановилась в нескольких шагах от сидящего на полу заключенного. Смерила его долгим взглядом, медленно обошла вокруг него – наемник не отводил от хозяйки разноцветных глаз – и, наконец, остановилась – опять напротив него.
