Андрей Быстров - Если останемся живы...
Превозмогая страх и отвращение, он подхватил тело под мышки, выволок его из салона и уложил на траву. В карманах погибшего обнаружились водительские права на имя Свена Лундквиста, выданные в Швеции, международный паспорт на имя Джона Уинстона Каннингхэма, гражданина США (фотографии на обоих документах были одинаковыми), кредитная карточка, немного наличных, пачка сигарет, зажигалка, носовой платок, квитанция об аренде машины и маленький клочок газеты с корявой непонятной надписью «Лион-300». В чемодане попутчика Лесли нашел то, что и полагается возить в чемодане американцу, отправляющемуся в Париж.
С минуту Лесли раздумывал, потом решительно подобрал увесистый камень, выбил стекло с пулевыми дырами, сел за руль и запустил двигатель.
— Прости, дружище, что бросаю тебя здесь, — сказал он мертвецу, — но о тебе позаботится полиция, а если я потороплюсь, глядишь, и выкопаю что-нибудь о твоих милых знакомцах.
С этими словами Лесли Энджел умчался к Сент-Питерсбергу. Не въезжая в город, он остановил «Тандерберд» на берегу залива и долго отмывал кровь в салоне. Покончив с этим печальным занятием, Лесли закурил и задумался.
Он мог избрать два варианта поведения. Первый: бросить автомобиль, улететь в Европу и забыть об этой чудовищной истории. Второй: пользуясь скудными данными, попытаться что-то узнать.
Лесли Энджел не был ни храбрецом, ни суперменом, ни бесстрашным журналистом из детективных романов. Изо всех сил он склонялся к первому варианту.
Ну, а вдруг… Вдруг это тот самый шанс, та самая сенсация, о которой он мечтал всю жизнь? Отказаться, сбежать? Он не простит себе этого никогда.
Один его приятель любил говорить: «Лучше сделать и потом жалеть, чем потом жалеть о том, чего не сделал».
Лесли вздохнул.
Если бы в ту минуту он отдавал себе отчет, во что ввязывается, он не колеблясь выбрал бы первый путь.
Он не знал и потому выбрал второй.
7
Лесли Энджел погасил сигарету о раму распахнутой дверцы.
Каким образом мог он что-либо разузнать о человеке, подвезшем его от Сарасоты и убитом под Сент-Питерсбергом, Лундквисте или Каннингхэме — а не исключено, что оба имени фальшивые?
Понятно, что Каннингхэм (удобнее называть его так, коль скоро он сам так представился) — не обычный турист. Обычные туристы не возят с собой двойные документы, не говоря уж о том, что обычных туристов не убивают из специально подготовленного оружия с глушителем и инфракрасным прицелом. Более того, в домике находилась рация, что предполагает наличие по меньшей мере еще одного абонента. А значит, за передвижениями Каннингхэма следил не один человек, и убийство из личных мотивов скорее всего придется исключить. Судя по квитанции, Аннингхэм взял машину напрокат в Нейпле, а так как его преследователи знали, какая у него машина, то, выходит, следили за ним от самого Нейпле? Он говорил, что направляется в Дженсонвилл, и скорее всего это правда — ведь он вез туда Лесли. Но из Нейпле в Дженсонвилл можно попасть на машине двумя путями — второй ведет через Лейкленд и Орландо. Как убийцы могли заранее знать, что Каннингхэм изберет дорогу через Сарасоту? Может, он не впервые здесь проезжал… Или засаду устроили сразу на обеих трассах? Тогда речь идет уже о солидной организации. Но это пока гадание на пустом месте…
А вот что действительно важно. Каннингхэм наверняка не опасался нападения, иначе не подсадил бы незнакомого попутчика.
Неоспоримых фактов пока два.
У Каннингхэма обнаружились документы на разные фамилии.
Каннингхэм убит, и убит профессионалом.
Он упоминал, что собирается вылететь в Париж. С Францией связана и загадочная надпись на бумажке из его кармана — «Лион-300». Разгадку придется искать во Франции?
«Ладно, — сказал сам себе Лесли Энджел. — Так или иначе, я сматываюсь из Штатов. А коли так, почему бы не Париж?»
Прежде чем тронуть машину, он еще раз тщательнейшим образом обыскал ее и распотрошил чемодан Каннингхэма. Ничего не найдя, он выбросил чемодан в залив и въехал на улицы Сент-Питерсберга. Решение пришло само собой: оставить небезопасный «Тандерберд», автостопом добраться до Дженсонвилла и вылететь в Париж.
Из Парижа он собирался отправиться в Лион.
Но в аэропорту Дженсонвилла, куда он позвонил, ему ответили, что такой кружный путь вовсе ни к чему, так как из Дженсонвилла отправляется самолет прямым рейсом до Лиона, к тому же уходит он раньше парижского.
Лесли поблагодарил и повесил трубку. Так. Либо Каннингхэм солгал, утверждая, что летит в Париж (что довольно вероятно — с какой стати ему откровенничать перед мимолетным знакомым), либо записка в его кармане не имела отношения к цели путешествия. Тогда что же это? Условный знак, пароль, код? А может быть, некий адрес в Париже?
Нет ли там улицы или места, название которого имеет отношение к Лиону?
Лесли неважно знал Париж — он бывал там лишь дважды и недолго, к тому же в первую и счастливую поездку его везде таскала за собой Астрид, а весь второй визит он просидел в отеле, накачиваясь виски, пока его жена пропадала у дальних родственников. Он напряг память. В Париже есть Лионский вокзал — это точно. Тогда, возможно, «300» — номер ячейки камеры хранения, но без кода ее не открыть. А еще? Существуют ли Лионская улица, Лионский банк, ресторан «Лион», отель «Лион»? Это выяснится на месте. Другая версия — Каннингхэм после каких-то дел в Париже намеревался выехать в Лион. Совсем скверно, теряется всякая надежда выяснить значение цифры 300. Ну, и еще, может быть, эта бумажка привязана к совершенно другим вещам и обстоятельствам или валялась в кармане Каннингхэма с незапамятных времен. Что ж поделаешь? Пусть его тоненькая ниточка оборвется в самом начале — что ж, значит, просто не повезло.
Лесли не имел амбициозного намерения во что бы то ни стало докопаться до истоков тайны Каннингхэма. Он делал ставку на номер в рулетке — выигрыш мог выпасть исключительный, а проигрыш его не слишком расстроит. Нет так нет, не первая и не последняя неудача в жизни Лесли Энджела.
Но прежде он хотел основательно выспаться и поесть — короткая передышка в машине Каннингхэма в счет не шла. По понятным причинам он не попытался соваться в дорогие и заметные гостиницы. Обойдя пешком неказистые окраины Сент-Питерсберга, он наткнулся на маленький замухрышистый отель «Лаки Дэй», где ему не задали ни одного неприятного вопроса, и снял крохотный номер, выходивший единственным окном на залив.
Там Лесли первым делом переложил из карманов в чемодан документы Каннингхэма, припрятал их ненадежнее, а также гильзы, с которыми не хотел расставаться. Не раздеваясь, он улегся на узкую кровать, натянул плед до подбородка и сразу уснул.
Утром в международном аэропорту Дженсонвилла Лесли без проблем приобрел билет на рейс 503 до Парижа. В его паспорте стояла французская виза, дающая право на многократный въезд — с тех пор, как он удостоился чести посетить дальних родственников жены. Тогда Лесли иронически усмехнулся, уступая требованию супруги о получении постоянной визы — он не собирался возвращаться в Париж. Слишком многое напоминало здесь и об Астрид Шеллинг, и об одиноком пьянстве в отеле.
И вот надо же, пригодилось.
Пройдет не так уж много времени, и Лесли Энджел усмехнется при воспоминании о радости и облегчении, испытанных им, когда он понял, что всетаки попал в самолет и летит в Париж. Если бы он догадывался в ту минуту, что ожидает его, мог бы предпочесть сдаться полиции и подвергнуться угрозе обвинения в разбое на яхте Арчибальда…
Лайнер заложил вираж над атлантическим побережьем и набирал высоту. Лески отстегнул ремни, расслабился и первым делом потребовал у стюардессы виски.
Его соседкой в первом классе оказалась пожилая француженка, неплохо говорящая по-английски, и Лесли не замедлил воспользоваться случаем.
Он предложил даме бокал шампанского, принятый с благосклонной улыбкой, и вскоре сумел разговорить ее. Мадам рассказывала об отдыхе в Майами, а Лесли соображал, как перекинуть мостик к интересующей его теме. Наконец он вставил в ее монолог следующее замечание.
— Майами — прекрасный город, мэм, но мне кажется, что его жители — не слишком большие патриоты. Многие его улицы названы в честь других городов Америки. Например, Мемфис-роуд, Спрингфилд-стрит, Кэтвилл-хай-плэйс.
Лесли никогда не бывал в Майами, но в недостатке фантазии никто его упрекнуть не мог.
— Да? — удивилась пожилая леди. — Я не замечала Но этот штрих улучшает мое мнение об американцах. Мне всегда казалось, что они не видят дальше собственного носа и не проявляют уважения ни к чему, что лежит за порогом их дома Лесли также был в этом убежден, но вместо того чтобы дискутировать об американском квасном патриотизме, он гнул свою линию.
