Андрей Быстров - Если останемся живы...
— Как что? — даже удивился О'Рейли. — Родственники, связи, род занятий, банковские счета, биография, передвижения… Дайте только потянуть за эту ниточку, и мы распутаем убийство Каннингхэма.
— Если эти два происшествия взаимосвязаны, — охладил Коллинз пыл лейтенанта.
— А вы полагаете, нет?
— Я ничего не полагаю, — сказал Коллинз.
Полковник не разделял энтузиазма О'Рейли, хотя в рассуждениях лейтенанта, несомненно, имелся резон. К тому же полиция будет работать в тесном контакте с ЦРУ, возможно, и с ФБР, тогда подкоп под убийцу будет вестись с разных сторон.
Лавируя между столиками, к собеседникам приблизился детектив Шарп.
— Вас к телефону, сэр. Закрытая линия, Лэнгли. Поднимитесь, пожалуйста, в кабинет Уиндэма.
Коллинз извинился перед О'Рейли и последовал к лифту за детективом.
Телефонная трубка лежала на столе. В кабинете уже никого не было, кроме Уиндэма, но и он тактично вышел. Полковник поднял трубку. Звонил генерал Стюарт. Коллинз начал было излагать краткий дайджест своего доклада, но генерал усталым голосом прервал его.
— Возвращайтесь в Лэнгли, Фрэнк.
— Сэр?
— Только что в Милане застрелен Луиджи Самбора.
У Коллинза перехватило дыхание.
— А убийца? — невольно вырвалось у полковника.
— Убийца пытался скрыться на мотоцикле, но его…
— Взорвали?
— Откуда вы знаете?
— Я немедленно вылетаю, сэр.
Коллинз опустил трубку.
Создавалось впечатление, что какая-то могучая невидимая сила начала охоту за лучшими сотрудниками ЦРУ. Сила, действующая по всему миру. Но между двумя преступлениями, совершенными похожим образом, было и существенное различие.
Каннингхэм являлся кадровым офицером ЦРУ и жил в Америке под собственным именем.
Луиджи Самбора, напротив, был одним из наиболее законспирированных международных агентов, и не столь многие люди в США и в Италии имели представление о его истинной роли.
Полковник сообщил Уиндэму о вызове генерала, попросил заказать для него билет и на такси выехал в аэропорт. Из аэропорта он снова позвонил майору Эпилгейту в Париж.
На этот раз ответили.
Но не Эпилгейт.
9
В полумраке гостиной, затененной опущенными шторами, экран телевизора мерцал подобно огромному плоскому глазу, заглядывающему в дом Корина из некоего иного мира. Корин почти не следил за экранными ненастоящими фигурками, разыгрывающими чужую жизнь за стеклом. Тихо загудел телефон.
В этот час Корин не ждал звонка из Германии и довольно лениво потянулся за трубкой, отставив в сторону полупустой бокал.
Но это была Стефи.
— Я возвращаюсь! — негромко сказала она.
Корин рывком подвинул телефон ближе, как будто Стефи прямо сейчас должна была выскочить из трубки. После неизбежных в подобных случаях радостных и сбивчивых объяснений он спросил:
— Разве ты уже закончила свои дела? Я думал, тебе понадобится еще по меньшей мере неделя.
— Да ну их! Я возвращаюсь к тебе, вот и все.
— Слушай… Какой рейс? Я встречу тебя на машине!
— И не думай. Самолет прибывает в три двадцать утра. Лучше выспись как следует и жди меня.
— Бунт?! Какой рейс, говорю?!
— О, господи… Сто десятый авиакомпании «Люфтганза». Аэропорт Шарль-де-Голль.
— Я поставлю машину на стоянке справа от главного входа.
— Но послушай, глупец…
— До свидания, кладезь мудрости.
Корин закончил разговор, швырнул трубку на аппарат и выключил ставший окончательно ненужным телевизор. Бросил взгляд на часы — успевает, до закрытия ближайшего супермаркета еще сорок минут.
Шампанское, фрукты и прочую праздничную снедь Корин запихал в самый большой бумажный пакет, какой только нашелся в магазине, но все равно коробки и свертки то и дело норовили вырваться сверху и шлепнуться на пол. Корин мысленно выругал себя за недогадливость — с таким грузом покупка золотых часиков «Картье», о которых давно мечтала Стефи, превратилась в сущую пытку. Продавщицы потешались над ним. Он не додумался даже поехать на машине, ведь магазины располагались в двух шагах от его дома, и теперь мучился, подхватывая то один, то другой непослушный предмет.
Дома он вывалил все содержимое пакета на диван и занялся сервировкой стола. Шампанское выставил в центре — бутылки образовали изящный полукруг, в котором поблескивали золотые часы.
Потом он спохватился, что забыл цветы, вскочил в «Ситроен» и понесся в самый дорогой цветочный магазин на Елисейских полях, где привел персонал в отчаяние, придирчиво осмотрев и забраковав добрых три десятка роскошных букетов. Наконец он выбрал то, что по его разумению должно было понравиться Стефи — розы очень нежного бледного тона, — но букет перекомпоновал по-своему, больно уколовшись о здоровенный торчащий шип.
Оставшееся время Корин потратил на то, чтобы привести квартиру в более или менее цивилизованный вид, ибо в дни одинокой жизни он мало следил за порядком и довел свой дом если не до состояния медвежьей берлоги, то до чего-то довольно близкого.
Результат его трудов нельзя было назвать идеальным порядком, но он и не претендовал на многое. Пора ехать в аэропорт.
Корин спустился на стоянку, где парковали автомобили жильцы дома, протер ветошью ветровое стекло «Ситроена», проверил уровень бензина и масла и уселся за руль. Стефи напрасно полагала, что поездка будет тяготить его. Он любил ездить ночью, когда машин немного и можно разогнаться вовсю. А учитывая то, что в конце гонки ждал восхитительный приз, она и подавно превращалась в удовольствие. Корин ощущал внутренний подъем, эйфорию, вызванную отнюдь не проходной вечерней дозой «Джека Даниэльса».
Его рука напряглась на рукоятке переключения передач, нога в ожидании замерла над педалями сцепления и газа. Вспыхнули фары дальнего света, тгробив бархатную завесу ночи, — эти фары Корин модернизировал сам, они были его гордостью, как и двигатель, и трансмиссия. То, что по виду являлось старым «Ситроеном-СХ», по сути представляло мощный спортивный болид, и немногие машины могли угнаться за ним по шоссе.
Корин выбрал окраинный путь, он был длиннее, но содержал неизмеримо меньше шансов наткнуться на полицию или врезаться в неожиданно выскочивший на перекрестке автомобиль. Плоская стремительная торпеда проносилась по улицам, провожаемая удивленными взглядами запоздалых прохожих. Лучи знаменитых фар преломлялись в окнах спящих домов и витринах закрытых магазинов.
Рычаг переключения передач под рукой Корина исполнял замысловатый танец. Двигатель пел торжествующую песню скорости. Сзади мигнули фары другой машины.
Спустя полминуты Корин с изумлением осознал, что та идет ничуть не медленнее его модифицированного «Ситроена». Когда оба автомобиля достигли Булон-Бийанкура и вылетели на освещенную многочисленными желтыми конусами фонарей набережную Сены, Корин взглянул в зеркальце заднего обзора и убедился, что на хвосте у него повис приплюснутый спортивный «Порше». В машине сидели двое — по крайней мере впереди. Остальная часть салона тонула во мраке, и разглядеть там чтолибо не представлялось возможным. Но Корин смутно припоминал, что данная модель «Порше», похоже, двухместная.
Он не воспринял преследователей как угрозу.
Ему казалось, что подвыпившая молодежь предлагает соревнование, надеясь легко обойти старый «Ситроен» и позабавиться над его водителем.
— Это мы еще посмотрим, — с веселой злостью процедил Корин сквозь зубы и добавил газа, насвистывая «Когда святые маршируют». Расстояние между машинами сразу увеличилось вдвое. «Ситроен» пролетел мост через Сену, когда «Порше» еще тормозил на набережной, готовясь к повороту. Дорога на Версаль шла через лес и изобиловала петлями крутых изгибов, так что поневоле пришлось сбросить скорость на виражах. «Порше» выиграл сотню метров на ровном отрезке и также углубился в серпантин.
Корин предполагал, что гонка закончится на выезде из леса и «Порше» уйдет в направлении Шартра. Однако преследователи не собирались бросать забаву. Корину это стало надоедать — ведь он ехал в противоположную от аэропорта сторону; и хотя пока не опаздывал и вполне мог развлекаться еще с полчаса, все же замедлил ход, чтобы пропустить назойливых преследователей.
Но и «Порше» сбросил скорость и держался приблизительно в двухстах метрах за Кориным. Так они проехали Нантер, миновали очередной мост и оказались на трассе, ведущей к Аржантею, пустой, неосвещенной и безлюдной. Корин свернул к обочине и остановился. «Порше» приблизился метров до пятидесяти и повторил маневр. Фары погасли.
Корин запустил двигатель, развернулся и медленно поехал обратно, намереваясь обогнуть преследователей и покончить с нелепой историей. Расстояние между «Ситроеном» и темной, казавшейся безжизненной спортивной машиной сокращалось метр за метром.
