Петр Воробьев - Разбой
– «Сверрир, не готов… пошёл… готов»! – передразнил Гримкель. Арнар и Хьёрт-Вали успели обучиться летать в дорогой и опасной, но быстрой колошенской справе – крылья-перепонки, ракетные тормоза. Сверрир должен был добраться к месту падения аэростата чуть позже, паря под двухъярусным мягким крылом. Под ним на стропе висел грузовой поддон с сетями, липкой пеной, распылителями жгучего перца, светошумовыми бомбами, и другими полезными вещами. К сбросу были готовы четыре отряда, целей же на земле присутствовало пять. Кольбейн опустил аспидоплан до саженной высоты, где чувствовалось действие динамической воздушной подушки. Второй отряд, посланный к первому по счёту сбитому бронелёту, состоял из братьев Ари, Свейна, и Хакона. Стейнар с Ингунн вытолкали их прямо в реку, к вящему братскому негодованию. Третий отряд полетел к «Суле» под деревьями, вместе с отряженным Самбором Гифемундом Горевестником: «Может, не зря именно эти в бега ломанулись»? После этого, Кольбейн сгорбил крылья и посадил аспидоплан на воду. Последняя троица, чтоб не было обидно Ари с братьями, спрыгнула в реку рядом с перевёрнутым бронелётом, а «Слогтре» на двух ходовых скользнул к тому, что развалился надвое. Самбор направил фару на тетракопос. Из передней половинки, ражий детина помогал выбраться мужу, пребывавшему на промежуточной стадии между недоростком и перекормышем, богато, как на городское собрание, одетому – чёрный бархат, золотой пояс. Детина и пережирок замерли в конусе света – ни дать, ни взять, два шушпанчика, перебегающих дорогу перед грузовиком. После мгновенного колебания, ражий скрылся во тьму.
– Он? – спросил Магни-Грим, повернув пулемётную полусферу и включив прицельный лучемёт. На чёрном бархате, изнутри распёртом изрядным пузом, заморгал зелёный кружок. – Он! – подтвердили Самбор и Вамба. – Быстро его хватаем, и полетели! – Гримкель поднялся из кресла. – Коза торопилась, без рог родилась! – Самбор повёл фарой влево, осветив развалину аэростата. При его падении, часть ларей высыпалась из грузовой корзины и разбилась, вследствие чего, обломки и содержимое распределились по песку, камням, и траве. – Это всё золото? – без особого выражения спросил Вамба.
– Стейнар, дай две красных ракеты! – сказал Кольбейн. Это был знак отрядам возвращаться. Старшина проверил уровень топлива, прикидывая – оставить ли двигатели на самом малом ходу, или выключить. «Порхание» по изначальному замыслу тяжеленной и вдобавок прегруженной машины успело разительно сказаться на запасе люто дорогого синтетического керосина с тригидридобороном, антистатической, и противообледенительной присадками. В любом случае, нужно было ждать возвращения ватажников, так что Кольбейн поднял руку и потянул за рычаг выпуска колёс. Когда все четыре соответствующих лампы-указателя на приборной доске зажглись, старшина подвёл «Слогтре» поближе к берегу на вспомогательных электродвигателях, перевёл два ходовых с самого малого на малый, только-только достаточно, чтобы аспидоплан выполз на песок рядом с кормой аэростата, потянул ещё один рычаг над головой, ставя колёса на тормоза, и перекрыл подачу топлива ко всем двигателям, кроме пускача. – Гримкель, Стейнар, Магни-Грим! Вы останетесь, все остальные – со мной, забрать Харкена и погрузить золота, сколько сможем увезти! Кольбейн поднялся и направился в средний отсек, стараясь не удариться и не споткнуться. Одновременно он прокручивал в голове расчёт массы израсходованного топлива и боезапаса. В совокупности могло оказаться, что нежданная золотая часть добычи удвоила бы награду за Харкена. Кого вот взять в долю и послать за остальным драгоценным грузом? С этой мыслью, Кольбейн нагнул голову и спрыгнул из люка на крупный речной песок. Ватажники и схоласты выстроились в цепочку, перекидывая золотые слитки к аспидоплану. Впереди, верный себе Самбор уже успел преуспеть не в своём деле: – Харкен сын Виррала, ты объявлен вне закона в Эрскеренскраге, Красном Замке, и Каве… Кольбейн не дал венеду закончить: – И я беру тебя под стражу, чтоб согласно закону…
– Вертолёты! – Оспак указал на запад. Борта каждой быстро приближавшейся летающей машины украшал венец Киндасвинта Законотворца: разделённый пополам равносторонний треугольник. Гутанское происхождение паровых вертолётов было бы понятно и без опознавательных знаков. Все металлические части, как и у «Слогтре», были покрыты скрадывающим фулиджином. Но, с типичной именно для сынов и дочерей Толаборга внутренней непротиворечивостью, кто-то нанёс поверх фулиджина тонкую и замысловатую роспись светящейся краской. Прибытие гутанов сильно усложняло картину. Кольбейн готов был поклясться, что Оспак сбил Харкена по ту сторону от гутанских граничных истуканов, но каменные воины остались вверх по течению от участка берега, усыпанного обломками и золотом. Один из вертолётов приземлился рядом со «Слогтре», ещё три остались в воздухе, дымя, сыпля золу и пепел, и время от времени моргая прицельными лучемётами. В отличие от зелёного на аспидоплане, эти посылали кроваво-красные лучи. Кольбейн запоздало признал, что Гримкель был прав. Задняя часть брюха вертолёта растворилась, наружу вылезли трое – один седобородый и с несуразным копьём-ухватом, его товарищи помоложе и с многозарядными самопалами. Копьеносец подошёл к разломанному надвое тетракопосу. Для дополнительного впечатления, кто-то подсветил его с воздуха. – Я Гискила, гадраут восточных пределов! – громогласно и раскатисто объявил старец. – Что творится здесь? В справу «гадраута» был встроен микрофон с усилителем.
– Я Кольбейн сын Флоси! Преследуем беглого преступника! – у Кольбейна был заранее готов ответ. «Киндасвинтов устав», свиток девять, раздел один…
– Я не преступник! Я Харкен сын Виррала, гардавайр Толаборга! – Ты преступник, пособник Стейнглада детоубийцы, и разоритель биосферы! – Самбор и без усилителя был громче «гадраута восточных пределов». – На земле Гуталанда действует только закон Гуталанда! – возразил Харкен. – Я требую его защиты от грабителей! Свиток шесть, часть четыре! «Аще муж, егда в странствии, незаконно другим удержан, и несть меж ними долга, то пять номисм за обиду; аще тот муж не может платити, то пятьдесят плетей ему, и ту конец».[302]
– Харкен сын Виррала, гардавайр Толаборга! – Гискила поклонился. Толстячок очень радостно ответил на поклон. Дело взяло да и повернулось совсем не по-Кольбейнову. Старец продолжил: – Не ты ли пять лет назад призвал горожан освободить тебя и других промышленников от налогов? – Я, – признал Харкен и сложил ручки на пузе. – Не ты ли тогда сказал: «Меньше государства, больше воли»? – Я. К чему это ты, Гискила, страж запада?
– Востока! – старец стукнул древком копья по камню. – Харкен сын Виррала! В границах Гуталанда, ты в ответе только перед законом Гуталанда! – Надо было сразу его хватать, – сказал кто-то. – Нет, на золото позарились… – Издревле, закон Гуталанда защищал всю землю от западного моря до предгорий! – продолжал «страж востока», может быть, самую малость упиваясь своим положением. – Да, вон она, граница закона! – Харкен указал на истуканов. – Возьми этих разбойников под стражу, пока не выплатят мне полную виру за ущерб!
– Не ты ли, Харкен, сын Виррала, на том собрании сказал: «Пусть за защиту закона платят те, кто в ней нуждается»? – Я не упомню, – сказал Харкен.
– А я помню. «Я и так плачу своей страже»? И где она, твоя стража, Харкен сын Виррала? – В разные стороны пустилась, как припекло! – пояснил Самбор. – Было время, когда защита закона простиралась до древней границы, – продолжал старец с ухватом. – Но как ослабела поддержка закона, так сузилась и сфера его влияния… Треть наших стражей на другие промыслы ушла. А этой весной, семерых у Валькарлена разбойники убили, потому что у разбойников было серебро на бронебойные пули, – гадраут принялся шагать на запад. – А у нас не было золота на новую броню. – Возьмите моё золото! – крикнул ему вслед Харкен. – Мы возьмём золото, – пообещал старец, останавливаясь примерно на середине поля ларей, обломков ларей, и золотых слитков. – Брошенное после кораблекрушения. – Но закон! – вскричал Харкен. Древком боевого ухвата, старец провёл бороздку в песке и камешках, отступил за неё, повернулся, сказал в микрофон шлема что-то неразборчивое без усилителя, и опёрся на ухват. За его спиной, вертолёты стали снижаться в подсвеченных посадочными огнями клубах пара и дыма. Гискила снова включил усилитель и указал на проведённую им черту: – Закон кончается здесь. Меньше закона, больше воли тебе, Харкен сын Виррала!
Глава дюжина десятая. Западный берег Риназа
Правил некогда в Коннахте великий и славный конунг по имени Горм, сын Рагнара. Ни в чем не знали тогда недостатка ралландцы. Были среди них мир, покой и довольство, хватало плодов, всякого урожая и добычи на море, под доброй властью жили все по праву и справедливости. Порядок, согласие да изобилие правили в покоях Коннахтского замка.
