Карен Трэвисс - Остров выживших
— Вы выражаетесь более дипломатично, чем доктор Хейман. — Прескотт оглядел Хоффмана с головы до ног, словно искал течь. — Она говорит, что травматический шок уже стал нашим образом жизни и наше малочисленное общество уже превратилось в «культуру аномальной психики». Иногда она, конечно, употребляет вместо этого выражение «чертовы психи». Сейчас, когда нам приходится общаться со сравнительно… нормальными людьми, мы вынуждены принимать это во внимание.
«Мы все психи. Чтобы это понять, не нужно медицинского образования».
— Я знаю: жители Пелруана считают нас всех опасными маньяками, — ответил Хоффман, — но я не хочу ничего менять. Мы такие, какие есть. И нет ничего аномального в том, чтобы напрягаться, когда черви в течение пятнадцати лет уничтожали планету. Странно было бы, если бы мы были спокойны.
— Да, но мне также не нравится, что эвакуированные и солдаты относятся к местному населению с презрением, как будто те всю войну отсиживались в тылу.
— А разве не так?
— Допустим; но мы должны налаживать отношения. Они нужны нам, Виктор. Нам нужно единство.
— Одна счастливая семья.
— Мы не можем позволить себе сейчас, когда речь идет о выживании, отгораживаться от кого-либо. Пропасть со временем только расширяется. Нужно усваивать уроки истории.
«Ну конечно! Новая политическая программа. Чушь собачья!»
И вот теперь, когда вернулась горстка инди, у Прескотта появилась возможность протестировать свою программу. Горасная, в отличие от крупных государств, вроде Пеллеса, представляла собой лишь крошечную часть прежнего альянса, но эта кучка партизан вполне могла устроить им неприятности. В мире, съежившемся до размеров города, подобные люди начинали мнить о себе слишком много. Хоффману хотелось бы оценить их кредитоспособность, прежде чем пускать их на свою спасательную шлюпку.
Прескотт в очередной раз взглянул на часы:
— Капитан Треску опаздывает.
— Он опоздал на целую войну, господин Председатель.
Хоффман не поддавался попыткам Прескотта завязать разговор ни о чем. Делать было нечего, оставалось только ждать Майклсона и Треску. Прескотт устроил офис в бывшем плазе[7] в старой части базы, который сохранился со времен парусного флота, существовавшего за несколько веков до КОГ. Помещение было светлым и просторным, что контрастировало с примитивной мебелью, досками для карт и шкафами для картотек, извлеченными со склада. Если Хоффман хотел оставить что-то в прошлом, сегодня у него было мало шансов. СНР не даст ему забыть прежнюю жизнь.
Прескотт поднялся и принялся перекладывать бумаги и карты на столе для совещаний, который походил на складной обеденный стол. Возможно, это и был обеденный стол.
— А дело сержанта Матаки закончено, насколько я понимаю.
— У меня пока не было возможности поговорить с ней, но, скорее всего, да.
— А вам не кажется, что ей пора уйти в запас? Мне очень не нравится, что женщина ее возраста занимается тяжелой физической работой.
— Островитяне — народ крепкий, господин Председатель, и я не могу позволить себе потерять такого ценного специалиста. — «Нет уж, это моя епархия, Прескотт. Ты моих солдат не трогай, и главное — не трогай ее». — И это не работа. Это образ жизни, это семья. Никто не захочет лишать ее этого последнего утешения после всего, через что ей пришлось пройти.
— Я просто пытаюсь быть джентльменом, — ответил Прескотт.
«Бога ради, Квентин, поторопись».
Майклсон появился только спустя десять долгих минут, которые прошли в молчании. Треску было около сорока, у него была короткая борода и стрижка «ежиком». Майклсон отвел Хоффмана в сторону, пока Прескотт демонстрировал Треску панораму военной базы, открывавшуюся с чердака.
— Только о войне не говорите, — прошептал Майклсон и подмигнул. — У него имеется кое-какое имущество, которое может быть нам полезно.
— Значит, ты уже успел пошарить у него в карманах и стащить бумажник.
— Погоди, все увидишь.
Если Треску и помнил имя Хоффмана, то ничем этого не показал. В любом случае, большинство мужчин старше тридцати пяти были ветеранами Маятниковых войн, так что Хоффман ничем в этом смысле не отличался от любого другого офицера КОГ. Все они когда-то были врагами, и ни той ни другой стороне хвалиться было нечем.
Но Хоффман напомнил себе, что Треску может связать его имя с Кузнецкими Вратами, даже забыв о том, что он был одним из военных, отвечавших за пуск «Молота Зари». Никто за пределами армии КОГ не знал о роли Хоффмана и Саламана и не интересовался ею. «Молот Зари» всегда считался детищем Прескотта. Треску, судя по всему, не испытывал непреодолимого желания разбить Хоффману нос, — возможно, его неприязненные чувства притупили время и множество смертей.
Если Треску все-таки собирался наброситься на Председателя, у того, по крайней мере, имелся уничтожающий ответ: ведь он испепелил заодно и немалую часть Тируса.
— Значит, вы все-таки применили «Молот Зари» для уничтожения Хасинто, — заговорил Треску, заглядывая в предложенную Прескоттом чашку. Перед ними был человек, привыкший опасаться зараженных источников. — От бродяг мы узнали, что в последнее время Саранча встречается гораздо реже.
«Ну что ж, по крайней мере, вопрос о „Молоте“ решен сразу. Вскроем нарыв».
— И где же все эти годы прятался «Зефир»? — спросил Хоффман. — Конечно, спрятаться нетрудно — мы даже свои чертовы корабли не всегда можем отследить.
— Мы переводили его с места на место, полковник. Порты Горасная несколько раз захватывали, но черви не в состоянии прочесывать весь континент каждый день.
— Так вы собираетесь сообщить нам, где сейчас базируетесь?
— Не на материке, — ответил Треску. — Это все, что я могу сказать, пока мы не достигнем соглашения.
— Что вам от нас нужно? — спросил Прескотт. — Мы, разумеется, рады обнаружить, что на планете обитают еще люди, кроме нас, но вы дали понять, что у вас есть предложение. И почему только сейчас?
Треску протянул руку к крупномасштабной карте, разложенной на столе. Он провел одним пальцем по меридиану, а вторым — по параллели, затем свел их в одной точке. Точка находилась среди открытого моря, примерно в семидесяти километрах к северу от цепи Малых островов.
— Мы сохранили контроль над прибрежной буровой вышкой, расположенной поблизости от протектората Горасная, — заявил Треску. СНР никогда не признавался в том, что имеет колонии или вторгается в бедные страны, обладающие чем-то необходимым ему. Они всегда защищали малочисленные нации, которые подчиняли себе. В памяти Хоффмана вновь ожили старые политические разногласия. — Там еще идет добыча. Мы добываем больше, чем необходимо нашему небольшому обществу.
Неудивительно, что Майклсон набросился на Треску как крокодил. Для поддержания дееспособности флоту требовалось топливо, а цистерны, обнаруженные на Мерренате, были не бездонными. И снова Хоффман подумал, как сильно может измениться будущее человечества после одной фразы, брошенной на совещании.
— Насколько небольшому? — уточнил Прескотт.
— Максимум четыре тысячи человек, — улыбнулся Треску. — Вижу, вы меня понимаете.
— Ваше топливо в обмен на убежище здесь.
— Я действительно считаю, что сейчас нам нужно объединить ресурсы, Председатель Прескотт. Вы получаете топливо без необходимости бурения на материке, плюс наш скромный флот, войска и население. Мы получаем защиту в качестве части более крупного сообщества. Сожалею, что испортил вам операцию с Жаком, но то, что он считает платой за охрану, мы считаем грабежом.
Но Прескотт не сдавался:
— Вы не ответили на мой вопрос. Почему именно сейчас? У вас было много лет, чтобы с нами связаться.
— В Хасинто нам жилось бы немногим лучше, но здесь другая жизнь. Когда ты зависишь от моря… субмарина может многое услышать, Председатель Прескотт. Особенно когда цель даже не пытается подобраться незаметно. Как вы думаете, откуда мы узнали о вашем появлении? Ваш флот наделал много шума, пока сновал на материк и обратно. И мы постоянно следим за пиратами.
Хоффман избегал смотреть в глаза Майклсону. Тот, казалось, был охвачен отчаянным желанием заключить эту сделку, но Хоффману хотелось сначала убедиться в том, что его не надуют. Если Треску хочет присоединиться, ему придется ответить еще на много вопросов.
— У вас имеются люди и имущество, которое вы не можете перевезти, в местах, до которых трудно добраться и которые трудно охранять, — я правильно вас понял? — спросил Прескотт.
— Да. Небольшая группа может выживать самостоятельно некоторое время, но всему есть предел. — Треску взял карандаш и занес его над картой. — Я покажу вам, где это, когда узнаю подробнее о ваших намерениях.
Прескотт сидел, глядя на карту, постукивая по губе костяшками пальцев. Хоффман уже знал, что сейчас последует. «Никаких анклавов!» Это было основой его политики.
