Шимун Врочек - Питер
— Здесь-то ты как оказался? — Иван почесал ухо.
— Элементарно, Ватсон.
— Кто?
— Забудьте, сэр. Приехал в Москву отгулять дембельский аккорд, так сказать. На самом деле у меня жене было рожать через два месяца. А там вообще никуда не вырвешься. Так что я взял отпуск на три недели и рванул. Друзья, пьянки-гулянки, женщины… прощание с холостяцкой жизнью. Хоровод с оркестром, все дела. И вот когда от отпуска осталось всего ничего, друг говорит: давай, что ли, в Питер махнем на пару дней… — Уберфюрер по молчал. — Я и махнул. Так махнул, что до сих пор отмахаться не могу.
Молчание. Мандела приблизился, протянул руки к карбидной лампе. Долго смотрел, как сквозь пальцы просвечивает нежный коричнево-розовый свет.
— Так что же… — он посмотрел на Уберфюрера. — У тебя, выходит, в Урюпинске…
— Якутске!
— Якутске, извини. Дома у тебя жена осталась и ребенок? Когда все началось?
— Беременная, — нехотя поправил Уберфюрер. — Мы ребенка через три месяца ждали.
— Мальчика, девочку? — уточнил Иван и спохватился. Какая ему разница…
— Девочку, — сказал Уберфюрер наконец. Что же ты с собой делаешь. Иван впервые видел Убера таким. Впервые тот выглядел на свои сорок с лишним. Да что там сорок… на все девяносто.
— Думаешь, там они у тебя — выжили?
Уберфюрер повернул голову и посмотрел на Кузнецова холодным выгоревшим взглядом.
— А ты как думаешь, мальчик?
Кузнецов сконфуженно замолчал. В руках у него был старый металлический компас — из музея на лодке.
— На самом деле — не знаю, — сказал Уберфюрер. — У нас там метро нет. И морозы под пятьдесят градусов. А сейчас и того больше, наверное.
— К вам бомбу не бросали, скорее всего, — сказал Мандела. — Не должны были, по крайней мере. Что у вас там стратегического, кроме алмазов? — он помолчал. — Может, и живы, а?
— Оставь его в покое, — Иван тронул негра за плечо. — Не надо.
— Нормально! — резко сказал Уберфюрер. — Не один я такой. У всех в метро такая же фигня. Погулял, блин! Остался бы в своей Якутии, был бы с ними. Хоть в могиле, а все же с ними. А, как думаешь, борец с мировым апартеидом?
Начали собираться. Надели противогазы. Скоро придется менять фильтры, но пока обойдемся этими. Иван затянул горловину рюкзака, проверил, чтобы ничего не болталось, вдел руки в лямки. Вот и ладно. Сейчас будем выдвигаться. Он взял автомат и увидел, что к нему приближается Кузнецов.
Кузнецов приблизил противогаз к маске Ивана — для лучшей слышимости. Или — для секретности.
— Кто достоин быть диггером? — спросил он. Точно, для секретности. — Я знаю, командир, это глупый вопрос, но…
Иван задумался. Помолчал, глядя на Кузнецова. А Миша ведь действительно нацелился в его команду. Серьезный мальчик. Не хватало мне только второго Сазона…
Воспоминание о бывшем друге опять вызвало в нем вспышку жара и ярости.
Стоп.
Успокойся. Мальчишка тут ни при чем.
Дело во мне.
— Кто достоин быть диггером, значит? — сказал Иван. — Хорошо, я скажу тебе. Тот, кто выполняет три правила.
Первое: диггер храбр, но осторожен.
Второе: настоящий диггер всегда держит слово.
И третье: тела павших товарищей не должны оставаться на съедение тварям.
— Диггеры своих не бросают, — сказал Кузнецов. Глаза молодого мента горели даже сквозь стекла противогаза.
— Точно, — сказал Иван.
— Но… как?
— А вот так. — Иван достал гранату, жестами показал, как выдергивает кольцо, прижимает рычаг. — А потом прижимаешь рычаг и мертвецу вот сюда, — он сунул гранату себе под мышку, прижал руку другой рукой. — Такой сюрприз для твари. Попробуй тронь мертвого диггера — челюсть вырвет. Понятно?
Кузнецов восторженно кивнул. Эх, ты, мальчишка…
Иван поднялся, оглядел команду:
— Пошли с богом.
* * *Оставайся на ночь в тепле, потому что утром всегда холоднее.
Мелкий дождь капал на плечи, едва слышно стучал по резине противогаза. Окуляры начали запотевать. Иван оглянулся — команда шла за ним. Мертвый лес (тот самый знаменитый Сосновый бор?) остался позади, скоро должна была начаться зона станции.
Иван видел в сером белесом тумане размытые очертания огромных корпусов. Высокие трубы уходили вверх и исчезали в дымке. Один раз им встретился указатель «Проход запрещен. Охраняемая зона» — покосившийся от старости. Краска на нем облупилась, лохмотьями свисала с заржавленного металла.
Пару раз встретились упавшие на землю побеги колючей проволоки. Кое-где появилась растительность. Обычная с виду трава, ничего опасного, но Иван предпочел вести команду в обход, через песчаные кочки.
Вдали колыхались серые заросли.
— Вполне возможно, — сказал перед выходом Водяник. — Что от жизни в подземельях мы утратим нужду в цветном зрении — как утратили ее некогда волки, охотившиеся в основном по ночам и в сумерках. Уже сейчас часть детей в метро рождается дальтониками. Вполне возможно, сказывается и повышенный радиационный фон… но думаю, дело все же не в этом. — Он помолчал. — Мы приспосабливаемся. Меняемся.
С каждым поколением заметна разница между детьми. Сейчас у новорожденных повышенные показатели собственного излучения, но, видимо, появляется что-то вроде иммунитета к радиации. Природа все равно берет свое — даже с таким неблагодарным объектом, как человек.
Но то, что наверху, я не могу отнести к нашей линии эволюции. Вполне возможно, это откат — восстановление системы. А может быть… и этого я опасаюсь даже больше…
Резервный вариант.
Построение экосистемы на других принципах. Тогда у человечества нет шансов. Увы.
Иван мотнул головой, переступил через ямку, в которой скапливалась дождевая вода. В грязном зеркале на мгновение отразился его силуэт. Капли разбили зеркало.
Через полчаса пути они вышли к внешнему периметру ЛАЭС. Столбы с облупившейся краской, покосившиеся, замерли вечными (увечными) часовыми на границе охраняемой некогда зоны. Сейчас только покосившаяся будка КПП мокла под дождем. За ржавым шлагбаумом, уткнувшимся одним концом в землю, начиналась неплохо сохранившаяся бетонка.
Ближайший к Ивану корпус ЛАЭС выглядел совершенно обычным. Словно здесь даже Катастрофы никогда не было. Впрочем, что бетонному саркофагу станции внешние изменения? Просто не стало людей. И все.
Иван переступил шлагбаум и остановился, поджидая остальных. Ровная размеченная территория. Голые мертвые кусты, очерчивающие пешеходные дорожки.
Уберфюрер встал рядом. Дождевые капли били его по брезентовому плащу и резиновой морде. Круглые окуляры. Убер постучал себя по мокрому носу противогаза, по банке фильтра. Иван кивнул, посмотрел на часы. Да, пора.
Жестами подозвал остальных.
«Приготовиться к смене фильтров». Глухой из-за маски голос тонул, смягчался в сыром воздухе. Внезапно мелкий надоедливый звук дождя прорезался далеким тоскливым воплем.
Иван вздрогнул.
Почему-то он сразу вспомнил серого человека, стоящего на корме лодки.
Да ну. Не может быть.
Отставить, показал Иван жестами. Бегом, за мной!
Сапоги застучали по влажной растрескавшейся бетонке. Корпус, нависающий над людьми (из-за тумана верхняя часть его была не видна, поэтому казалось, что здание ЛАЭС уходит ввысь на огромную высоту — как башня Охта-центра, не меньше), медленно проплывал слева. Казалось, он почти не двигается.
Внезапно дождь перестал. Словно его выключили. Тишина.
Вопль раздался вдалеке.
Раскатился, словно бы отразился от серых стен корпуса ЛАЭС. Из-за сильного тумана Иван не мог понять, откуда именно идет звук. Но, кажется, можно подождать не только с заменой фильтров.
«Внимание», — показал он жестом. За мной.
Иван поднял автомат к плечу, показал Уберу — вперед, я прикрываю. Похоже, не время для прогулок, будем следовать боевым порядком…
Убер два раза кивнул — понял — и двинулся вперед. Перебежка, стойка на колене, взмах рукой — следующий. Кузнецов пошел.
Давящее ощущение в затылке не проходило. Иван вдруг понял, что это ощущение было у него с самого начала — еще когда они вышли в море на ржавой подлодке. Но в тот момент он списал это на обстановку. Собаки Павлова, первое плавание. И прочее…
А похоже, тут что-то посерьезнее. Интуиция такая штука, ей верить надо.
С людьми, к сожалению, чутье не помогает. А вот в заброске…
Кузнецов, повинуясь жесту Ивана, побежал вперед. Не слишком ровно бежит, но упруго, подтянуто. Может, и сделаю из него диггера — данные у парня не так чтобы очень, но что-то в нем есть. Упрямство, может быть? Рюкзак вилял на спине Миши из стороны в сторону, словно пытался завалить хозяина. Кузнецов добежал и остановился, присел на колено. Вскинул автомат. Проверил — вправо, влево.
