Шимун Врочек - Питер
Жажда и море.
Две его страсти.
Его пытались лечить. Но единственное, что могло бы по-настоящему его вылечить, — это море. Только вот не сложилось.
Красин из недавнего прошлого встает и начинает собираться. Надевает комбинезон, продранный на коленях, душный от грязи полосатый свитер. Причесывает волосы пятерней. Смотрит на себя в осколок зеркала.
Темные волосы, темные глаза.
Потом садится на пол. Он еще не закончил себя жалеть.
Он чувствует запах креозота в туннелях. Чувствует, как пахнет горячий металл. Сейчас он еще немного пожалеет себя, сидя на бетонном полу рядом с койкой, потом встанет и пойдет подметать коллекторы рядом со служебкой слесарей…
Когда-то давно ему собирались доверить боевой корабль.
Сейчас с трудом доверяют даже метлу.
Он помнит тот день, когда ему сказали, что он прошел по конкурсу. Военно-морская академия. Специальность: навигация и судовождение. Конкурс — сорок человек на место. И он прошел. Он будет штурманом. Возможно, даже капитаном.
Он не пил к тому времени полгода. Завязал и приналег на учебу. Математика и английский, физика и физкультура, репетитор и учебники. К марту, когда начинался предварительный конкурс, он был одним из лучших. Он сам это знал. Желание поступить горело в нем яростным, холодным огнем.
Это желание видели в нем преподаватели.
Это желание видели в нем однокурсники.
Это желание видел даже он сам.
Я сам во всем виноват, говорит отражению Красин из недавнего прошлого. Потом встает и убирает осколок зеркала в железный шкаф. Там лежат учебники по навигации, справочники по судовождению и прочее. Все, что он насобирал за двадцать лет после Катастрофы.
Книги дешевы. Потому что никому, кроме спивающегося уборщика, они не нужны.
Там же, в шкафу, висит черная военно-морская шинель с лейтенантскими погонами.
Он не имеет права ее носить. Но она висит в шкафу, таинственная и мрачная, ожидая своего часа. И даже в самый запойный период он сумел ее сохранить.
Красин из недавнего прошлого точно не знает, зачем ему шинель.
Красин, что стоит в лодке сейчас, положив руки в карманы, в черной пилотке и улыбается, прекрасно знает.
Чтобы через двадцать лет после Катастрофы в море вышел один недоучившийся морской офицер на ржавой лодке-музее.
В общем-то, все правильно.
Огни пульта все еще горят. Воды уже выше пояса. А фляжка с коньяком все еще в кармане.
Коньяк тоже особый. Для особого случая.
Тыщ! С треском лопается уцелевшая лампочка в аккумуляторном отсеке.
Красин улыбается.
Когда он услышал о сумасшедшей команде диггеров, что собирается дойти до ЛАЭС, то понял — вот он, шанс.
И он этот шанс использовал по полной.
Он все-таки вышел в свой первый и единственный морской поход. Кто в мире после Катастрофы может похвастаться тем же?
Когда перед Красиным встает в полутьме затопленного отсека серая огромная фигура, он хмыкает. Испугали, тоже мне. Когда наступало похмелье, он видел такое, что этот серый монстр — просто забавная домашняя зверушка.
Что-то вроде корабельной кошки.
Серый гигант смотрит на него и молчит. Лицо его морщится — крошечное, почти детское.
Красин кивает. Ты прав. Пора.
Он аккуратно достает из внутреннего кармана шинели особую фляжку, отвинчивает крышку. Подносит к носу и медленно вдыхает аромат коньяка.
Вот оно.
Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать — это последний в его жизни корабль и это последний в его жизни коньяк.
Красин улыбается, подносит фляжку ко рту. Губы касаются металлического горлышка. Все тело поет в предвкушении…
Пауза.
Красин отнимает фляжку от губ, смотрит на ее, затем на серого… и медленно наклоняет. Драгоценная коричневая жидкость льется вниз, в черную пенящуюся воду, и исчезает.
Организм вопит: не-е-е-ет!
Вернее, даже: НЕ-Е-Е-ЕТ! Только не это!
Красин разжимает пальцы и отпускает фляжку. Она падает в воду. Бульк. Вот и все.
Он выпрямляется и подносит ладонь к виску.
— Товарищ начальник экспедиции, подводная лодка С-189 свой поход закончила. Докладывал командир корабля лейтенант Красин.
Когда в следующее мгновение длинная рука ломает его грудную клетку, он думает: я победил.
* * *Иван смотрит вперед.
На него смотрит кто-то. Если соотнести размеры этого кого-то и подводной лодки С-189, то… Иван молчит. Нечто нечеловеческое, равнодушное есть в том, кто смотрит на диггера. Иван видит только глаза. Этот кто-то больше лодки. Иван не в силах охватить его разумом, поэтому он просто ждет. Остатки воздуха в груди перегорают в едкую горечь. Иван висит.
И они глядят друг на друга. Потом этот кто-то срывается с места, плавно поворачивается — движение, мельтешение щупалец, — и все, этот кто-то плавно исчезает вдали.
Иван смотрит ему вслед, начиная чувствовать запоздалое удушье. От ужаса.
…Ледяная вода. Иван почувствовал, как его тащат, дергают — а хочется, чтобы оставили в покое, дали отдохнуть. Поспать… Захлестывающая в стекла противогаза вода. Ноги волочатся по чему-то упругому и в то же время мягкому. Пам. Песок. Бум. Камни.
Холод.
Режущий колени холод, от него хочется закрыть глаза и спать. Ступни обморожены.
* * *Серое небо нависало, просвечивая белым и грозовым. Иван лежал на спине, раскинув руки, на стеклах были капли.
Он смотрел сквозь капли на это клубящееся летнее небо и думал, что сейчас сорвется и улетит туда. Да куда угодно улетит — только не к тому, что сидело в воде.
В поле зрения возникла голова Уберфюрера в маске. Окуляры тускло блеснули.
— Повезло тебе, что ты изолирующий противогаз надел, — сказал Убер. — А то бы захлебнулся к чертям собачьим. Ага. Этому что, этот вместо акваланга можно использовать. Как спасательные идэашки на подводной лодке. Регенеративный баллон, дыхательный мешок, все дела…
Иван поднялся. Вспомнился взгляд сквозь толщу воды. Бормотание Уберфюрера помогало прийти в себя, сбросить ощущение ужаса.
— Уровень здесь какой? — спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить.
— Нормальный уровень, — отмахнулся Уберфюрер. — Ты сядь. Пять рентген в час.
— Ни фига себе.
— Красин?! — он вдруг вспомнил.
Уберфюрер помолчал.
— Нету больше Красина. Вечная память… и так далее.
Иван повернулся к морю. Пошатываясь, сделал два шага и остановился. Дальше идти он не мог…
Как тогда в пещере, с пулеметом.
Не хотел.
Волны набегали на серый песок, убегали в пене, оставляя взамен клочки черных водорослей. Темное безжизненное пространство тянулось до горизонта, растворялось в серой туманной дымке. Иван повернул голову. Дальше по берегу увидел полузатопленный силуэт подводной лодки. Прощай, С-189. Прощай, лейтенант Красин…
Залив катил на песок серые безжизненные волны.
Иван постоял. Повернулся к остальным.
— Вы ничего не заметили… — он дернул щекой, — странного? Там, в воде?
Уберфюрер молча смотрел на Ивана.
— Что? — спросил тот. Оглядел притихший народ. — Ну-ка, рассказывайте.
— Там… не хотел говорить. Я когда вернулся за твоими вещами… в общем, там, на берегу…
— Ну!
— Там были следы, — сказал Убер.
— В общем, такие дела, — сказал Седой. — Ты говорил, что у нас был «пассажир» на лодке. Помнишь? С самого Питера который… в общем, мы думаем, он никуда не исчез.
— Так, — сказал Иван. Этого еще не хватало. — Думаете, он…
— Боюсь, этот «пассажир» уверен, что у него билет в обе стороны.
* * *— Костер — это изобретение богов, — Уберфюрер протянул руки к пламени карбидки. — Жаль, не все это понимают.
Иван вспомнил станцию Чернышевскую, цыган… Горящее пламя, вокруг которого сидели бородатые мрачные люди.
— Точно.
Желтое пламя карбидки освещало подвал, куда они забрались, и так уютно, что здесь хотелось остаться надолго. А что? Всю жизнь в метро, что ли?
К сожалению, жизнь на поверхности для людей невозможна.
Вернее, возможна… но какая-то очень недолгая.
Зато в подвале можно снять противогазы и немного отдохнуть.
— Знаешь, давно заметил… Ты какой-то не питерский, — сказал Уберфюрер.
— Правда? — Иван удивился. — Почему ты так решил?
— Нет в тебе этой европейской интеллигентской тоски. Гнилой бездеятельной тоски. У англичан это называется сплин. У нас хандра.
Иван с интересом посмотрел на бравого скинхеда.
— Я-то ленинградец. Это ты у нас не из Петербурга, насколько помню. И не из Москвы.
— Ага, — Уберфюрер ухмыльнулся. — Я вообще черт-те откуда. Из Якутска, прикинь. Даже пока все не началось, это было далеко, а сейчас так вообще — другая звездная система. Десятки световых лет. Была республика Саха, стала республика Луна.
