Дж. Уорд - Темный любовник
Это нервировало Мариссу, и не только потому, что она не привыкла, чтобы на нее смотрели. Эти карие глаза будто светились на его суровом лице, они всматривались, не упуская ни малейшей детали, впитывали каждую ее черточку.
Она видела, что этот человек был умен. Умен…и печален.
— Как тебя зовут? — спросил он тихо.
Ей нравился его голос, низкий, грубоватый. С небольшой хрипотцой.
Она подошла совсем близко, остановившись почти в футе от него.
— Марисса. Меня зовут Мариссой.
— Батч. — Он коснулся своей широкой груди ладонью. — Э, Брайан. О’Нил. Хотя все зовут меня Батч.
Протянув было руку, он быстро отнял ее, энергично потерев о штанину брюк, и опять протянул.
Марисса утратила былую смелость. Коснуться его — это было уже слишком. И она отступила назад.
Он медленно опустил руку, при этом совсем не выглядя удивленным тем, что она отказала ему.
И все же он не сводил с нее глаз.
— На что ты смотришь? — она поднесла руки к лифу платья, накрывая груди.
Батч почувствовал, как начинает краснеть. — Извини. Тебе, должно быть, уже осточертело, что парни так на тебя пялятся.
Марисса покачала головой. — Мужчины не смотрят на меня.
— Как-то с трудом верится.
Но это было правдой. Все они боялись того, что мог бы сделать Роф.
Господи, если бы только тем, другим, было известно, какой нежеланной она для него была.
— Потому что… — голос человека прервался. — Боже, ты такая… невероятно…прекрасная.
И затем он откашлялся, будто сожалея о сказанном.
Марисса склонила голову, став пристально рассматривать его. В тоне человека было что-то, чего она не могла распознать. Бездонная пропасть, полная боли.
Он запустил руку в свои густые и темные волосы. — Пора бы мне заткнуться, пока не смутил тебя еще больше.
Его глаза, не отрываясь, всматривались в ее лицо.
«Действительно красивые глаза», подумала она. Такие добрые. Когда он смотрел на нее, в его взгляде читалось какие-то одиночество и тоска. Словно он не мог получить то, что хотел.
А уж ей-то было хорошо известно это чувство.
Человек внезапно засмеялся, издав глубокий грудной звук. — Хорошо бы еще попытаться не пялиться на тебя. — Он засунул руки в карманы брюк и уставился в пол. — Ну вот. Не пялюсь. Совсем не пялюсь. Эй, а ковер-то реально ничего? Ты раньше это замечала?
Марисса слегка улыбнулась и приблизилась на шаг. — Думаю, мне нравится, как ты на меня смотришь.
Те карие глаза вновь устремились к ее лицу.
— Я просто не привыкла к этому, — объяснила она, поднеся к шее руку, но сразу же уронив ее.
— Черт, ты просто не можешь быть настоящей, — тихо сказал человек.
— Почему?
— Просто не можешь.
Она слегка рассмеялась. — Но, тем не менее, вот она я.
Он снова откашлялся, одарив ее кривой усмешкой. — А если я попрошу доказать это?
— Как?
— Можно коснуться твоих волос?
Ее первой мыслью было — снова отступить. «Но зачем?», вдруг подумала Марисса. Она не была связана обещаниями ни с одним мужчиной. И если этот человек хотел коснуться ее, так почему бы не позволить ему?
Хотя бы потому, что в каком-то смысле она даже хотела этого.
Она немного наклонила голову, и несколько прядей упали ей на грудь. Поначалу она думала держать человека на расстоянии. Но сейчас решила позволить ему приблизиться.
Что он и сделал.
Когда Батч протянул к ней свою огромную ладонь, Марисса затаила дыхание, но он коснулся не тех прядей, что ниспадали спереди, нет, кончики его пальцев дотронулись до волос, укрывающих плечи.
И внезапно ее кожу опалило огнем, словно Батч поднес к ней зажженную спичку. В мгновение ока все ее тело охватил пожар, заставляя гореть, как в лихорадке.
Что это было?
Человек пальцем убрал пряди в сторону, и уже всей ладонью провел по ее плечу. Это была теплая, крепкая, сильная ладонь.
Она подняла глаза, встречаясь с ним взглядом.
— Я не могу дышать, — прошептала она.
* * *Батч едва удержался на ногах. «Иисусе», подумал он. Она хотела его. Ее невинное удивление от его прикосновения было в тысячу раз приятнее, чем самый лучший секс, который у него когда-либо был.
Его тело охватило мгновенное возбуждение, сильнейшая эрекция натянула джинсы, требуя немедленного удовлетворения.
«Но это просто не может быть правдой», подумал он. Должно быть, она его разыгрывала. Да никто с ее внешностью и привычкой тусоваться в компании таких парней не мог не знать всех уловок. И не использовать их, в основном в положении лежа.
Он видел, как она прерывисто вздохнула, облизав губы. И Батч заметил кончик ее розового язычка.
Матерь Божья.
Она могла быть только непревзойденной актрисой. Или лучшей шлюхой, которую только можно купить. Но когда она подняла на него взгляд, он пропал. Батч оказался весь в ее руках. Он, как самый последний кретин, был готов купить все, что она ему сейчас предлагала.
Он провел пальцем вверх по ее шее, лаская нежную, как шелк, кожу, казавшуюся столь бледной, что Батч боялся оставить след, едва лишь прикасаясь к ней.
— Ты живешь здесь? — спросил он.
Марисса покачала головой. — Я живу со своим братом.
Батч почувствовал облегчение. — Хорошо.
Он нежно погладил ее по щеке, не в силах оторвать взгляда от ее рта.
Какова она будет на вкус?
Его взгляд заскользил ниже к ее грудям. Казалось, они даже увеличились, еще сильнее натянув лиф ее изящного платья.
Ее голос подрагивал, когда она произнесла. — Ты смотришь на меня так, словно умираешь от жажды.
О, Господи. Она была права. Он весь горел.
— Вот только я думала, что люди не питаются, — сказала она.
Батча смутили ее слова. Марисса странно изъяснялась, хотя, возможно, потому, что английский не был ее родным языком.
Его пальцы заскользили к ее рту, но Батч остановился, гадая, отстранится ли она, если он коснется ее губ.
«Скорей всего», подумал он. Только за тем, чтобы продолжить их игру.
— Твое имя, — сказала она. — Батч?
Он кивнул.
— Так чего ты так жаждешь, Батч? — прошептала она.
Закрыв глаза, он резко отстранился от нее.
— Батч? — спросила она. — Я сделала тебе больно?
«Ну, если неистовую похоть можно расценивать как вид боли, то да», подумал он.
Глава 36
Роф встал с постели и надел свежую пару кожаных брюк с черной футболкой.
Бет глубоко спала, лежа на своей стороне кровати. Когда он подошел и поцеловал ее, она заворочалась.
— Я пойду наверх, — сказал он, погладив ее по щеке. — Но никуда не ухожу из дома.
