S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ) - Перваков Тимофей Евгеньевич

— Я уже рассматривал альтернативы, но ничего лучше подвалов тоже придумать не смог.

Марк вздохнул, осмотрел потолок низкого коридора и кивнул.

Горгон, не говоря больше ни слова, прислонил ладонь к стене, и первый проход начал вырисовываться прямо в камне.

Мужчины стали привычно выгребать биогель. Это было рутинное занятие, требующее не столько сил, сколько терпения. Стены вокруг них оставались непроницаемо молчаливыми, как и сама окружающая пустота. Каждый раз, когда они завершали выгрузку и ждали перезарядку дара Горгона, то получали время на отдых — столь необходимый, чтобы сохранять ясность ума и силы тела в этих бесконечных скитаниях под землёй.

«Как же давно я не видел белого света...» — пронеслась мысль в голове Марка, и он осознал, что в действительности не так уж и давно. Вот как раз, когда Колосс пробил каменный мешок своей лапой, на лицо Марка лишь на секунду упал тонкий лучик солнца.

Через пять часов, когда очередная перезарядка завершилась, они, наконец, достигли подвального помещения. Оно было, как и все предыдущие — низкий, угрюмый потолок, кирпичные стены и бледный свет, едва проникающий через узкие окна, затянутые мраком. Запах сухости и пыли наполнял воздух. Отдавались тихим эхом шаги трёх пар ног. Атмосфера была угнетающей, словно с момента постройки дома здесь никогда не было людей, а, впрочем, скорей всего так это и было.

Они продолжили двигаться, обходя каждый угол, проверяя каждое помещение. Примерно через полсотни метров пути они снова упёрлись в бетонную преграду. Горгон, привычно ощупывая поверхность, нашёл нужное место и снова применил дар. В следующий момент перед ними открылся второй подвал.

Здесь было так же пусто и тихо, как и в предыдущем. Заражённых видно не было. Таким образом, они двигались от подвала к подвалу в течение целых суток и, в конце концов, остановились на привал.

Впервые с момента в шахтах разбили небольшой лагерь.

Когда все уселись, потягивая живчик, Горгон немного помолчал. В его глазах была задумчивость, но и строгая решимость.

— Близится момент нашего выхода из лабиринта Приграничья, — сказал он, глядя на каждого из них. — Дальше безопасный и тепличный маршрут закончится. Мы будем должны выйти на поверхность. Этот подвал, скорее всего, послужит нам последним привалом на долгое время последующего бегства. Отсюда путь будет проходить по недостроенной трубе метрополитена, и выход из неё ведёт уже на поверхность. И там не будет возможности спрятаться и найти укрытие, как сейчас.

Он сделал паузу, а затем добавил:

— Эйка не сможет подсказать, будет ли дальше безопасно, или мы влетим в стаю заражённых. Мы будем сами по себе. Только наши силы, наша выдержка и наша удача.

Горгон обвёл взглядом группу, после чего продолжил:

— Поэтому готовьтесь, друзья. Ешьте до отвала, сколько сможете. Завтрашний поход станет для нас ключевой точкой, которая определит наше будущее. Не знаю, что нас ждёт, но отступать нам некуда. Дальше путь идёт только вперёд.

Глава 36

Ellil iqbi: “Lūtu Enkīdu mūtim,

Ul Giligāmeš mūtim līmut!"

Эллиль промолвил: "Пусть умрёт Энкиду,

Но Гильгамеш умереть не должен!"

Эпос о Гильгамеше — Таблица VII

C самого начала пути Марк чувствовал, что что-то пошло не так. Нет, не выбор маршрута или тактики передвижения настораживал его. Неуловимое чувство беспокойства поселилось внутри сердце. Грызун то и дело тоже проявлял признаки нервозности, и шёрстка на его спине то и дело топорщилась. Горгон тоже заметил признаки беспокойства, но прямо сейчас поделать с этим ничего не мог. Даром предвиденья он не обладал, и сказать наверняка, связано ли предчувствие опасности спутников с реальной угрозой, или это закономерная реакция на скорый выход из подземелья, было трудно.

Выйдя через проделанный в стене ход, мужчины быстро осмотрелись. Тоннель окаменелым червём тянулся в обе стороны на сотни метров. Местами его стены были полностью залиты в гладкий серый бетон с кольцевым армированием, опирающийся на тяжёлые железобетонные тюбинги с компенсаторами осадочных нагрузок. Но подавляющая часть прохода находилась в стадии незавершённой укладки: несформированная облицовка зияла пустотами, где сквозь контур главного тоннеля обнажалась ржавая сетка арматуры — скелет несущей обоймы, местами уже искривлённый из-за просадок породы. В некоторых секциях виднелись ригели монтажных опалубок, а в других — фрагменты временного крепления: распорные клинья, швеллерные стойки и сварные контурные обручи.

Под ногами рассыпались остатки строительного мусора: мешки с цементно-песчаной смесью, затвердевшие и покрытые белёсым налётом гидратации в связи с отсутствием надлежащей вытяжки, куски напорных шлангов, извивающихся по земле, как обрубленные змеи, брошенные каски, обломки кабельных лотков. На некоторых участках встречались уже частично смонтированные инженерные трассы — кабель-каналы, крепящиеся к своду на перфорированных стальных консолях. Торчащие из стен пластиковые дюбели и элементы анкерного крепления под потолком создавали впечатление спешно брошенной работы.

Тоннель был проложен с перспективой на электрификацию, о чём говорили проходящие вдоль пути монтажные короба и оставленные катушки с проводами, раскатанные по всей длине. Местами встречались разобранные сегменты ходовых путей — только установленные бетонные шпалы, ещё не получившие своих стальных рельсов, а где-то — уже уложенные, но не выровненные и не закреплённые анкерами на ложе из щебня, образуя сплошную череду препятствий.

С потолка свисали незаделанные воздуховоды и кабельные жгуты — крупные витки термостойкой изоляции, похожие на инопланетные щупальца. Слева — череда технических ниш, предназначенных под шкафы распределительных станций и насосных модулей. Тут и там стояли аварийные прожекторы на телескопических штативах — давно обесточенные, но всё ещё направленные в пустоту, как бессмысленные реликты строительного оптимизма.

Где-то в отдалении капала вода, по звуку — в провал глиняной породы за неутрамбованным сегментом обратной засыпки. И всё же, несмотря на видимое отсутствие угрозы, тревога не отпускала.

Мужчины продвигались медленно, почти беззвучно, словно тени. Каждый шаг тщательно выверен, каждый переход с ноги на ногу — предельно аккуратен. Горгон шёл первым, выбирая маршрут среди строительного рельефа: обходил провалившиеся опалубки, пересекал пролёты между временными опорами, указывал на места, где лучше перешагнуть, а где — проползти. Марк и Оскар двигались след в след, не допуская ни скрежета, ни щелчка подошвы по рассыпанным остаткам арматуры. Тишина была такой плотной, что, казалось, сама вместе с путниками задерживала дыхание.

На конце тоннеля мерцал крошечная бусина света, обозначавшая выход. До него оставалось не менее трёх сотен метров, но он уже маячил как символ освобождения.

И вдруг — глухой хруст, шорох брезента, и следом раздался раздирающий уши клёкот. Один — отрывистый, рваный, словно выдох, будто вырывающийся сквозь распоротое горло. Он ударил по воздуху и, отразившись от стен, начал жить собственной жизнью, множась и рассыпаясь эхом в обе стороны. Но затем его подхватили другие. Клёкот передавался с акустической точностью, по единой схеме, резонируя по тоннелю, создавая звуковую волну, от которой заложило уши.

Горгон замер. Его зрачки расширились, и дыхание прервалось. Предположение, возникшее в умудрённой опытом голове, тут же переросло в уверенность. Это был не просто зов на охоту, не возбуждённый лай одиночек. Это была передача. Координированное предупреждение, когда заражённые не просто откликаются, а доводят информацию в оба конца. Слишком отчётливо, слишком организованно. Он знал о подобном, хотя сам никогда не слышал.

— Передача… — прошептал он одними губами.

Следом последовал новый звук — далёкое взрыкивание, которым обладали уже более развитые заражённые. Воздух стал вибрировать, стены дрожать, и невозможно было определить, сколько именно заражённых разом активизировались в тоннеле. Но ясно одно — их было не меньше двух десятков.