Александр Афанасьев - Зона заражения
Сулейман ничего не ответил, Абу Абдаллах понял, что нет, сунулся в машину, достал фотоаппарат.
– На. Дарю. Не разбей только, потом покупать будешь.
– Эфенди… – сказал Сулейман, – о чем вы говорите? Зачем нам деньги, если мы приехали сражаться за Аллаха…
Абу Абдаллах сначала ничего не ответил… смотрел на него какое-то время, а потом… истерически расхохотался…
– О Аллах… расскажи кто такое… не поверил бы. А что… твоим людям не нужно жалованье? Они будут сражаться за так?
– Они сражаются за Аллаха.
Абу Абдаллах еще какое-то время хохотал, не мог остановиться. Потом вытер выступившие слезы, начал расспрашивать:
– Ну, хорошо. Допустим, им не нужны деньги. Но есть-то им нужно? За какие деньги ты будешь их кормить?
– А разве нет байтулмала?[153]
Абу Абдаллах снова засмеялся.
– Есть-то он есть. Но неужели ты думаешь, что кто-то будет кормить из него твоих людей.
…
– Ты еще скажи, что местные будут тебя кормить, ха-ха-ха…
На лице Сулеймана отразилось полное непонимание. Абу Абдаллах еще посмеялся. Потом начал объяснять:
– Ты амир своим людям. Ты за них отвечаешь. Ты должен накормить их, дать им жалованье. Дать их семьям деньги, если они погибнут, все это – дело амира. Если они у тебя сражаются бесплатно, за Аллаха – это их дело, но патронами-то ты их должен обеспечить?
– Да, – неуверенно сказал Сулейман, – должен.
Абу Абдаллах, видя, что его юный собеседник «не въезжает», принялся его поучать.
– Ты амир. Ты отвечаешь за свой отряд и за своих людей. Ты думаешь, что амир – это тот, кто людей в бой ведет? Нет. Ты считать прежде всего должен. Думать, – Абу Абдаллах постучал коротким, кривоватым пальцем по голове. – У тебя вот здесь должно быть, иначе и сам ляжешь, и людей своих положишь. Или тебя пристрелят в спину и уйдут к другому амиру, у которого люди не за Аллаха воюют. Ты каждый раз перед тем, как что-то делать, думать должен, как это потом будет. Например, смысла идти в лоб на укрепления нет никакого – патроны истратишь, людей положишь. А вот если есть возможность сделать засаду или налет на кяфиров – это надо сделать. Трофеи подбирай, уши отрезай, не ленись – это все потом в кассу тебе пойдет. Если машину взял, которая ездить может, – это большая удача, бери ее с собой, если тебе не будет нужна – на базаре продашь. Если в кишлак заскочили – не стреляй по сторонам, раздели людей, пусть посмотрят, что есть. Все ценное, всю технику бери с собой, потом продашь. Все трофеи я принимаю. Машина, мотоцикл, телевизор, осел – все принимаю. Никто тебе не запрещает самому торговать, но подумай сам – тебе надо на базар везти, там место покупать, договариваться, человека выделять, чтобы стоял – торговал, цены знать. А на нашем базаре тебя на раз разведут, там люди очень хитрые, Аллах свидетель. Впарят тебе фуфло, бумагу резаную или по цене нагнут. А у меня и места на базаре откупленные, и деньги я плачу здесь и сразу, и фуфла у меня нет – настоящие юани, никто не жаловался. Короче, подумай. Патроны тоже можешь на базаре покупать, но можешь и у меня. Я человек заинтересованный, поэтому дорого не бегу, рожок – три юаня. На базаре до десяти доходит, там только так дерут. Потому что там пастухи отовариваются, им немного надо, только на охоту там, а у меня цены опт, считай. Пулеметная лента у меня – пятнадцать, на базаре – тридцать. Выстрел к гранатомету или безоткатному орудию у меня тоже пятнадцать, на базаре – пятьдесят. Если не веришь – проверь.
– Я вам верю, эфенди.
– И напрасно. – Абу Абдаллах смотрел очень серьезно. – Никому верить нельзя, даже собственному отцу. Никому не верь, все проверяй, если в живых остаться хочешь. Тут любителей друг друга подставить – хоть отбавляй.
– Рахмат.
– Не благодари. Тебе еще много узнать предстоит. Тебе проводника дали?
– Амир сказал – хорошего командира даст.
– О Аллах, и ты согласился?
Сулейман пожал плечами.
– Этот шакал тебя сразу в оборот принял… чтобы его отца… короче, от меня иди к нему и скажи – за помощь – рахмат, но мои люди только мое слово знают. Я для них амир. А если нет, то я уйду к Залману-хаджи, там дают больше, понял?
– Понял.
Абу Абдаллах испытующе смотрел на него.
– Подставят тебя, бача. Ляжешь ни за что.
…
– Ладно…
Он достал толстую пачку разноцветных банкнот, отсчитал сколько-то.
– Держи. Тебе – за три дня разом, это подъемные. Через неделю придешь еще. Нравишься ты мне. Но будь осторожен. Слушай меня и каждый раз думай, что ты делаешь. Тогда, может, и поживешь еще.
– Аллаху Акбар.
Амир – его все знали как Дарго[154] – довольно странная то ли кличка, то ли имя, услышав сказанное, осклабился.
– Абу Абдаллах тебе в уши налил, а ты и поверил…
…
– Ты думаешь, кто он такой?
…
– Эта крыса из местных авторитетов племенных, это им электростанции принадлежали. А теперь там кяфиры и боевики другого племени, потому и колотится. У него с кем только замуток нет, и с китайцами, и с кяфирами… тварь еще та. Если они договорятся там между собой, по этим станциям, по долям, то он нас на раз под пулеметы поставит. Так что ты думай, кого слушать.
– Эфенди, вы сами сказали пойти к нему.
Амир Дарго настороженно смотрел на него, ища в словах издевку, потом тяжело вздохнул.
– Пусть так. Мне тоже люди такие, как ты, нужны, у всех тут… Аллах только на языке, а во всем остальном… короче, ладно. Будет у тебя проводник, в остальном – думай сам. Или этого козла слушай. Но тоже думай. Потом под шариатский суд попадешь, трудно будет объяснить. Не поверят…
…
– Ладно. Ты сказал, я услышал. Иди.
Ночь они переночевали нормально. На следующий день продолжили обустраиваться.
Сулейман заметил, что они вооружены хуже всех и хуже всех экипированы. Ни одной машины, примитивное оружие. Здесь у всех были автоматы с прицелами, пулеметы, ракетные установки. Были и машины. Но не тренировался почти никто.
Он пошел и купил патроны. Больше ничего не купил, просто денег было мало.
Абу Абдаллах, продавая патроны, хитро посмотрел на него.
– Дело есть. Заработать хочешь?
– Какое дело? – настороженно спросил Сулейман. Он уже никому не верил.
– Одних залимов наказать надо. Идешь?
– Залимов?
– Ну да. Они напали на караван на дороге и разграбили его. Караван вез снаряжение для моджахедов. Кто они такие?
– Залимы.
– Вот. Там у них часть должна была остаться, они не все, наверное, продали. Я пять штук сверху накину, только за это. Идешь?
Сулейман подумал – чего он теряет.
– Да.
– Молодец. Сегодня ночью бери тридцать своих людей и спускайся вниз, к дороге. Они у тебя ночью воевать могут?
– Да, мы учились этому, Аллах свидетель.
– Вот и хорошо. Аллаху Акбар.
– Аллаху Акбар.
Ночью, как и было договорено, Сулейман поднял свой джамаат. Приказал тридцати своим людям «быть тихо», брать снаряжение и спускаться вниз. В небе висел светлый серпик луны, освещая все вокруг нереальным, бело-лунным светом. Серп луны – один из знаков ислама, мусульмане сверяют свой календарь по луне, а не по солнцу. Это свидетельство благосклонности Аллаха и обещание удачи.
Они тихо – их специально учили ходить тихо, потому что это одно из преимуществ в условиях слабой вооруженности – спустились вниз. Внизу на дороге стоял внедорожник Абу Абдаллаха, пикап с крупнокалиберным пулеметом и большой китайский самосвал, с самодельно забронированной кабиной. Абу Абдаллах тоже был здесь, с ним была его охрана. Охранники потребовали выстроиться около машины, Абу Абдаллах прошелся, осмотрел строй, остался недоволен.
– Почему твои люди так плохо вооружены? – спросил он Сулеймана.
– У нас не было другого оружия.
– Почему же ты пошел на джихад?
– Ища довольства Аллаха и вознаграждения, обещанного шахидам.
Абу Абдаллах хотел что-то сказать, но сдержался. Отошел в сторону, переговорил с начальником своей охраны – подтянутым, тощим до худобы бородачом. Вернулся.
– Аллах свидетель, иногда я думаю, что ты неискренен.
– Я искренен.
– Не перебивай. Я дам тебе четыре РПК. Знаешь, что это такое?
– Ручные пулеметы.
– Они самые. Используйте их, они управляются так же, как автоматы, но могут стрелять намного сильнее. И патроны… еще патроны. Того, что у тебя есть, хватит на пять минут боя.
Они и в самом деле получили четыре ручных пулемета и некоторое количество магазинов и патронов – Сулейман разделил их по справедливости. Удивительно, но он не испытывал никакого смущения от того, что его люди так плохо вооружены и вообще на фоне других моджахедов выглядят, как нищие. Он верил, что джихад есть джихад, и не затем ли они вышли, чтобы не только снискать довольства Аллаха, но и разжиться имуществом кяфиров и залимов?
Пикап поехал впереди, следом – грузовик, дальше, на некотором отдалении – джип с Абу Абдаллахом. Ехали быстро – хотя для тех, кто почти не ездил на машинах, почти любое движение выглядит быстро.
