Александр Афанасьев - Зона заражения
– А правда ли, ага, что тут война идет?..
– А… какая война.
– Говорят, джихад.
– Джихад… это правое крыло с левым за электростанцию и за рудники спорят. Какой тут джихад. Китайцы за электричество хорошо платят, товары дают. Здесь их втридорога продают. Кто-то с золота кушает, а кому… срам прикрыть нечем. Вот и завидно.
– Зависть неугодна Аллаху…
– Аллах… Аллах забыл про нас.
– Аллах все помнит. И он – всепрощающий.
Старик покачал головой, но ничего не ответил.
– А кяфиры тут есть?
– Кяфиры? Есть и кяфиры. Вертолеты летают… значит, есть кяфиры.
И старик как-то по-особенному, тепло улыбнулся, глядя на пламя костра.
На следующий день они продолжили свой путь…
Теперь они шли к горному хребту, снова поднимаясь в горы. Начали попадаться горелые, явно недавно сожженные машины, потом они набрели на перевернутый трехосный турецкий БТР. Понятно было, что здесь недавно шли бои.
Не зная точно, куда идти, они вышли к дороге и шли какое-то время. Потом получилось так, что замыкающий дозор подал сигнал опасности, и они залегли прямо у дороги.
По дороге шла колонна. Несколько разномастных машин, доверху груженный грузовик – самосвал и БТР. Бронетранспортер – китайский, трехосный, с флагом джихада – белое на черном. На броне сидели бородачи, прикрывая лица повязанными платками.
Амир Сулейман поднялся на ноги, крикнул:
– Братья!
И едва успел упасть от брызнувшей с БТРа автоматной очереди.
Бронетранспортер остановился, машины резко пошли дальше, набирая ход и уходя от возможного обстрела. На БТР была самая простая башня, открытая, с крупнокалиберным пулеметом, и сейчас она развернулась в их сторону, грозя перемолоть всех.
– Ихва! Братья! – крикнул Сулейман. – Не стреляйте!
– Бросай оружие! Выходи!
Орали почему-то по-русски. Не по-арабски. Как потом оказалось – русский в этих местах по-прежнему являлся lingua franca, его знали даже многие афганцы. В условиях, когда все из разных народов, а говорить на языке чужака – оскорбление, использовали русский. Образный, понятный, и его употребление никого не задевало.
– Аллаху Акбар!
Вместо ответа – поверх ударил крупнокалиберный, их осыпало каменной крошкой.
– Не стреляйте!
– Выходи, б…
Амир отдал автомат.
– Если что, стреляйте, и пусть Аллах нам поможет…
Боевики уже спешились и заняли оборону, у них были китайские автоматы и даже пулемет, тоже китайский. Еще у них было что-то вроде снаряжения, неизвестно какого качества, но явно фабричного пошива, прицелы на автоматах, каски и бронежилеты. Ничего этого у молодых моджахедов не было, они были бедны.
Амир вышел к ним, держа руки на виду, и они взяли его на прицел.
– Стоять! Ни шагу дальше!
– Мир вам, братья.
– Кто ты такой?
– Я Сулейман.
– И какого… ты здесь делаешь?
– Ищу довольства Аллаха.
– На джихад, что ли?
– Да.
– Откуда?
– Ферганская долина!
– Сколько с тобой?
– Четыре джамаата.
– Хорошо…
Старший среди конвойщиков показал рукой, автоматы опустились. Затем он достал рацию – раций у моджахедов тоже не было, начал отдавать отрывистые, короткие приказания на непонятном, гортанном языке.
– Брат, ты не сказал своего имени.
– Я Бекбулат Маленький. Из исламского полка имама Шамиля. Еще вопросы есть?
– Нет.
– Щас подгонят тачку, лезьте туда. Груза много?
– Четыре осла.
– Шайтан забери. Ладно, грузитесь, потом разберемся. Приедем на место, там амир решит, что с вами делать…
Амира Сулеймана неприятно удивило, что от всех этих людей, которые вроде как на джихаде, он ни разу не услышал имени Всевышнего. Зато услышал имя шайтана. Хотя вроде как они на джихаде и должны уповать только на Аллаха Всевышнего.
Исламский полк имама Шамиля располагался в каком-то полуразрушенном населенном пункте, с нормальными домами, не юртами – правда, разрушенными. По меркам других времен полк был вооружен отвратительно, почти нет бронетехники, не хватает крупнокалиберных пулеметов. Но по нынешним временам вооружение было просто отличное, были механизированные транспортные средства и даже бронетранспортеры. Два.
Они выгрузились из огромного китайского грузовика, в котором были набиты как сельди в бочке, и Сулейман отправился на поиски амира…
Военный амир, который отвечал за данный боеучасток, сидел в одном из зданий, в котором, несмотря на все перипетии времени, сохранилась крыша. Он явно был кавказцем – правильные, европейские черты лица, черные очки, редкая, совсем не такая, какую пристало носить моджахеду, бороденка. Из оружия – «стечкин» в кожаной кобуре на боку (Сулейман не знал, что это «стечкин», потому что ни разу не видел таких пистолетов), автомат Калашникова с подствольным гранатометом и смотанными изолентой магазинами в углу. Ноутбук на столе – амир играл на нем в пасьянс «Косынка»…
Выслушав Сулеймана о том, от кого и зачем он пришел, и о том, как погибли трое, амир выругался.
– Залимы, шайтан их побери…
Амир, видимо, был опытным в военном деле, не глядя на молодого, устало пояснил.
– Снайперы. Их тут много из тех, кто упорствует в джахилии или вышел из ислама и стал залимом. У кяфиров очень много оружия, и хорошего оружия. Ты говоришь, эти трое погибли очень быстро?
– Да, так и было.
– А выстрелов вы почти не услышали?
– Клянусь Аллахом, да.
– Это один из залимов. Здесь есть русисты и еще какие-то кяфиры, они выдают каждому, кто хочет убивать правоверных, «СВД» с глушителем. Или что-то подобное ей. Они хорошо знают эти горы, козьи и овечьи тропы, отлично маскируются, у них есть тайники в горах. Как только они видят кого-то из моджахедов – они его делают шахидом. Может быть, и несколько разом шахидов, эти винтовки очень быстро стреляют. А если их встретить на тропе – пастухи и не более того. Я отдал приказ приносить Аллаху всех, кого моджахеды встретят в горах, потому что они все – преступники, да покарает их Аллах.
– Разве это по шариату, убивать, не убедившись в вине?
Амир зло посмотрел на молодого моджахеда.
– Будешь делать то, что я скажу! Или…
Что – или… – Он не сказал, но было и так понятно.
– Наш муаллим учил нас, что мы должны подчиняться всему, что скажет амир, потому что так угодно Аллаху Всевышнему.
Амир смягчился.
– Хвала Аллаху, это очень хорошие слова. Если будешь подчиняться мне, то достигнешь успеха. Пока ты молод, но все впереди. Я дам в ваш отряд хорошего амира, он знает местность и знает всех местных, чего от них ждать. Подчиняйтесь ему.
– Да, эфенди.
– Все, иди. Подойди к Абу Абдаллаху, тот скажет, где разбивать лагерь, и даст воды и продовольствия. И он же скажет, сколько денег ты будешь получать и за что именно…
К вечеру они разбили лагерь, как смогли, из того, что у них было. Им дали две юрты, точнее – материал для двух юрт, но не показали, как юрту возводить. Потом соседние моджахеды кое-как научили…
Абу Абдаллах оказался низеньким, вертлявым человеком, на вид местным, потому что глаза узкие, борода его тоже наводила на мысль, что он местный или даже китаец. Может быть, уйгур – тут и дальше их много было, скрывались от смертной казни в Китае. У него была собственная машина, причем новая на вид и приличная – китайский «Форд», правда, со следами от обстрела. Он хорошо говорил по-русски, по-узбекски и еще на каком-то языке, который Сулейман не понял.
– Людей много? – спросил он.
– Четыре джамаата.
– А точнее?
– Пятьдесят шесть бойцов.
– Не врешь? Клянись Аллахом.
– Клянусь Аллахом, как ты можешь…
Абу Абдаллах расхохотался, как потом оказалось, он был очень общительным человеком, и похлопал Сулеймана по плечу.
– Молодой ты. Это хорошо. Врать не научился. Тут все амиры врут, как могут. Один говорит, у меня сто пятьдесят моджахедов, спецназ, я один могу Бишкек взять. Проверили – и тридцати нет… шпана всякая.
…
– Короче, если пятьдесят шесть… Броня есть?
– Броня?
– Бронетехника. БТР там?
– Нет. Мы пешком пришли.
– Откуда?
– Ферганская долина.
– Хорошо. Значит… – Абу Абдаллах что-то подсчитал в уме. – Тебе полагается в день сто пятьдесят юаней на бойца. Итого восемь тысяч четыреста юаней в день, получать будешь ты, как между своими распределять – это твое дело, никто в это лезть не будет. Если будет наступление, то за каждый день наступления по пятьсот юаней, если акция какая-то – стоимость оговаривается отдельно. Отдельно оплата по головам. За простого залима пятьсот юаней, за кяфира или командира – пять тысяч, за советника говорим отдельно, но не менее десяти тысяч. Если сжег тачку кяфиров – две тысячи, бронетранспортер – десять тысяч, вертолет или самолет – сто тысяч. Да… если не хочешь головы за собой тащить, тяжело – можешь на фотоаппарат сфоткать и ухо отрезать, это тоже принимается. Все фотографируй, а то есть тут… артисты. Фотоаппарат есть?
