Яна Завацкая - Эмигрант с Анзоры
Между тем первого из моих несчастных охранников потащили к мачтам. Заработал мотор, и приспособление, установленное в центре площадки, стало сгибать мачты, натягивая тросы, привязанные к их верхушкам. Лервенец закричал… Он упирался в эшафот ногами, но его волокли к мачтам неумолимо. Я вцепился ладонями в бортик и закрыл глаза. Меня тошнило. Можно не смотреть на это, но крик… я всякое в жизни слышал, слышал, как кричат на качалке, но такого безумного нечеловеческого вопля я не слышал никогда.
— Зури обречены, — спокойно сказал кор над моим ухом, — их души черны, они дети Неизреченной Грязи, и погибнут безвозвратно. Поэтому мы не посвящаем их перед смертью.
Я вдруг заметил, что одной рукой вцепился не в бортик, а в запястье кора. Тот осторожно потряс свою руку, высвобождая ее.
— Пожалуйста, — меня трясло, и слова вылетали с паузами, — не надо… не надо… так… пощадите… расстреляйте его… но не так… не надо… пожалуйста.
— Истерик, — сурово сказал кор, — стой спокойно.
Я замолчал — мысль о «цимо» вдруг поразила меня. Если это посвящение дают перед смертью, и мне оно обещано… все-таки меня собираются казнить? Вопль внизу достиг нечеловеческого предела и вдруг прервался, одновременно с невыразимым, непередаваемым хрустом. Комок подкатил к моему горлу, и я едва сдержал тошноту.
К эшафоту тащили уже второго пленного…
В отличие от лервенцев, бешиорский преступник не кричал и вообще умер довольно спокойно. Я еще подумал, что вероятно, вместе с цимо ему дали и наркотик. После казни все «коры», стоящие на балконе, стали расходиться, негромко переговариваясь. Двинулись и мы с сопровождающим. Меня все еще подташнивало от страшного зрелища, и ноги подкашивались. Впрочем… в Лервене часто казнят преступников повешением на леске. Не знаю, что бы я предпочел… И какой, кто мне объяснит, какой во всем этом ужасе смысл?!
Кор вел меня не обратно в тюрьму. Здание было огромным — собственно, целая система зданий с переходами. Мы долго шли по какому-то коридору, потом пересекли двор, куда-то поднялись, миновали стеклянный переход… это уже совсем было не похоже на тюрьму.
Кор вел меня не обратно в тюрьму. Здание было огромным — собственно, целая система зданий с переходами. Мы долго шли по какому-то коридору, потом пересекли двор, куда-то поднялись, миновали стеклянный переход… это уже совсем было не похоже на тюрьму.
Кабинет, куда мы вошли, был куда роскошнее того, первого. Собственно, не кабинет, а целая квартира, по бешиорскому обычаю, комнаты переходили одна в другую галереей. И какие комнаты! Розовый мрамор, светильники из хрусталя, роскошные бешиорские ковры, статуэтки из фриза. Мы остановились в длинном помещении, почти пустом, с небольшой ступенькой-подиумом у стены, полностью — и стены, и пол — устланном узорчатыми пушистыми коврами в южном легойском стиле. Торшер на золотой ноге, высотой под потолок, диван и кресла, телеэкран в стене и черная невысокая конторка. На конторке лежала раскрытая толстая книга с золоченым тиснением. Широкое окно не было забрано решеткой — но я лишь глянул вниз, и понял, что сюда лезть не стоит — мы находились примерно на двенадцатом этаже. Кор опустился на подиум. Я сел рядом с ним.
— Предсмертное цимо, — заговорил Кор, глядя куда-то в пространство, — великое утешение для каждого тани… так мы называем всех урожденных беши. И однако предсмертное цимо неполно. Великого счастья удостаиваются лишь немногие — получить цимо в расцвете сил. Ибо есть Неизреченная Грязь, и есть Чистый Дух. И лишь очень немногие души рождены Духом. Все другие — детища Грязи, и они обречены на погибель вечную. Ты чужеземец, Ландзо. И однако — ты рожден Духом. Так признал трогг, и так признала Конфессия. Потому мы удостоены подать тебе цимо. Ты станешь одним из нас, гаруни.
Так. Интересно. Меня собираются облагодетельствовать, не поинтересовавшись моим собственным мнением. Надо было бы спросить, не отпустят ли меня домой, но почему-то я догадывался, что такой вопрос будет излишним.
— Я оставлю тебя здесь, дабы надлежащим образом подготовить к истинному цимо. Я не живу здесь, но часто бываю, и буду навещать тебя. Я оставляю тебе для чтения Книгу Посвящения. Ведь ты уже прочел Евангелие?
Я ответил утвердительно.
— Как же ты воспринял его, гаруни?
Я подумал.
— Это замечательная книга… мне кажется, все, что там написано — чистая правда, — не знаю почему, но мне хотелось говорить искренне. — Только такой Бог мог создать наш мир. И я знаю, что Он действительно воплотился в человека на одном из миров и умер ради нас… — я осекся, потому что кор качал головой и усмехался.
— Гаруни, ты примитивен. Ты слишком просто принимаешь мир. Он. — Кор поднял палец к потолку, — разумеется, не воплощался зримым образом. Все, что написано в тех четырех книгах — иносказание. Это духовная мистерия, означающая смерть в нас ветхого человека, рожденного Грязью, и рождение духовного… кора.
Я молчал ошеломленно. Да… наверное. Наверное, я слишком примитивен. Поверил в какую-то сказку, якобы Бог воплотился на Терре, периферийной планетке, которая вообще, кажется, ни с одним миром не контактирует. Про эту Терру никто и не слышал толком. Действительно, если подумать, это смешно даже.
— Разве Чистейший Дух мог бы опуститься до грязи, из которой слеплены наши тела? — патетически вопросил Кор. Я пожал плечами.
— Может быть, ты думаешь, что Бог — нечто вроде этакого дедушки с бородой, который сидит над пределом Вселенной, подпирая рукою лицо, и задумчиво смотрит на нашу мышиную возню? — поинтересовался Кор.
— Не знаю.
— Разумеется, Бог духовен и безличен. Бог — это чистый Дух, пронизывающий Вселенную. Наступит день, когда он уничтожит Грязь, созданную Люцифером, и Вселенная станет духовной. Мы, коры, переживем этот миг. Мы вечны.
Наверное, я действительно примитивен. Но Книгу Посвящения читать было куда скучнее, чем Евангелие. Там шла речь о каких-то эонах и эрах, о нисходящих и восходящих духовных лестницах, о духе и материи.
Как я понял, а я понял из этой книги не все, по бешиорскому вероучению мир создали два начала — духовное, так сказать, хорошее, и материальное, злое. Материю создал Люцифер — по-бешиорски, злой творец. Вся материя — зло. Освобождение от уз материи — всегда благо, особенно для получившего цимо (видимо, поэтому они тут всем и дают цимо перед смертью). Страдания тоже помогают освобождению от уз материи… о Христе в этой книге было сказано очень мало, то, что мне уже сообщил Кор (я по-прежнему не знал его имени и называл про себя просто «кор»). Евангелие — одна из центральных священных книг, в которой излагается древняя терранская мистерия, означающая смерть материального человека и рождение духовного. Какую-то мистерию приходится пройти и каждому получающему цимо… я еще не понял, какую именно. Но надеялся, что это будет хотя бы не полное освобождение от уз материи.
После ухода Кора слуга-тани, по-моему, излишне подобострастный, притащил мне огромный поднос с довольно вкусной, даже роскошной бешиорской едой. Тут и зажаренные голуби были, и перепелиные яйца в соусе, и острые овощи, и нежный, рассыпчатый творожный десерт. Мне все очень понравилось. После еды слуга распахнул передо мной двери в ванную, отделанную черным мрамором и золотом. Поскольку не мылся я давно, это было весьма приятно. После ванны мне был подан новый костюм, серо-синий, штаны и что-то вроде балахона, на который я выпустил воротничок белой рубашки.
Следующая комната была заперта. Да и моя тоже — я легко в этом убедился. Практически я все еще находился на положении узника. Только теперь почетного. Мало что понятно в моем положении. Почему вдруг дэггер признал во мне что-то особенное? Почему они решили не убивать меня, и даже посвятить куда-то? В духовные предзнаменования и прочую муть почему-то не верилось.
Политика всегда прагматична. Политики не интересуются духовными вопросами по-настоящему. Если меня оставили в живых, у них есть на то свои причины. Зачем я им нужен?
Вывод напрашивался элементарный. Я квиринец, умею многое, за мной стоит сила. Я сам — сила. Может быть, можно меня использовать в качестве шпиона… на Квирине. Может быть… да мало ли как. Всегда хорошо иметь в своих рядах сильного человека. Хотя бы как хорошего пилота. Мой ландер погиб, но я ведь могу переучиться на местные космолеты.
Вскрыть замок — в общем-то ничего не стоит. За день я отрастил из ногтя указательного пальца приличную отмычку.
Я начал с замка в следующее внутреннее помещение. Просто потренироваться. За окном уже стемнело, на ночь глядя, не продумав все как следует, бежать не хотелось. Замок поддался довольно легко, дверь была просто защелкнута.
Но ничего особенного там не обнаружилось. Телевизор, кресла, журнальный столик. Я подумал немного, нельзя ли как-нибудь использовать телевизионные детали, но быстро понял, что практически — никак. Тогда я вернулся к себе, лег на диванчик и стал обдумывать план побега.
