Альтс Геймер - Уровни Мидгарда
А иностранцы не торопясь вышли из чайханы и, прогуливаясь, направились в сторону центра. На горизонте над уровнем домов высились башни Старейшин. На улице суетился Маленький Народ, двигались груженые телеги, запряженные волами, переругивались возчики, извергая целые клубы пара, потому что в Мире ударили первые заморозки. Лоточники-зазывалы продавали горячие ароматные кулебяки, пирожки с вязигой и леденцы на палочках. Из будки сапожника высунулась морда старого седого минотавра, фыркнула и убралась обратно. Околоточный тролль, переступая с ноги на ногу, за обе щеки уплетал пухлые оладьи, сложенные горкой на глиняном подносе, который он бережно прижимал к груди. В святилище Великого Дракона, на перекрестке Мухорты и Потятного Тупика, зажгли ритуальные пахучие уличные светильники-плошки, возвещающие о начале вечернего обряда, и туда потянулась вереница прихожан. Стоящий на входе неуклюжий дендроид в сиреневой рясе кланялся входящим и радушно приглашал их внутрь.
Януш и Рудигер посторонились, давая дорогу трем путникам в эльфийских плащах, также, видимо, спешивших на ритуал Полночного Дракона, но те вдруг резко остановились и окружили иностранцев.
— В чем дело? — гневно спросил Рудигер, кладя руку на висящий в ножнах на поясе короткий тяжелый бордоский меч. — Вы хоть знаете, кому вы преступили дорогу?
— Догадываемся, — мягко ответил один из незнакомцев. — За тебя говорит твой акцент. Ты ошибся, думая, что тебе будет позволено уйти отсюда живым. Ты со своим хозяином уже достаточно попил кровь из этой земли, пришло время расплаты. Защищайся!
— Это монголы, сударь, как я вас и предупреждал, — промолвил Януш, но когда нападавшие выхватили кривые короткие сабли, Рудигер и сам заметил блеснувший из-под распахнувшегося плаща чешуйчатый хатанги-дегиль.
Внезапно свистнула стрела и вошла точно в глазницу поляку. Тот взмахнул руками и повалился на брусчатую мостовую.
— Ах так! — воскликнул немец и неуловимым финтом ушел с линии атаки, одновременно обнажив клинок. Он с небрежной легкостью отбил выпады монголов, и через полминуты один из них осел на колени с разрубленной ключицей. Вторым могучим ударом грозный рыцарь развалил противника до пояса.
— Что за идиот вас послал? — сказал Рудигер и дернулся от второй стрелы, навылет пробившей ему шею. Он, не переставая отбивать выпады, с рычанием вытащил стрелу из шеи, взявшись пальцами за трехгранный наконечник, кровь тут же перестала хлестать на камзол, и рана затянулась сама собой. Оставшиеся двое убийц ловко орудовали клинками, стараясь держаться подальше от разящего меча немца. Внезапно Рудигер пошатнулся и схватился за сердце.
— О, как это подло! Что за невежественный народ! — Выбив саблю из руки одного из противников, он обернулся. — Маг, советую тебе выйти, иначе я испепелю этот никчемный город! Вы способны только на предательские заговоры и совсем не знаете правила поединков!
Из-за угла дома вышла Выкуси. Ее глаза были прищурены от ярости, губы сжались в тонкую ниточку.
— Кто ты такой, чтобы упрекать нас? Или не ты ежегодно обманом забираешь отсюда лучших людей?
— А-а, вот и она. Вам нечего тут делать, девушка. Возвращайтесь домой и, быть может, Экзарх Макдебурга Марко Ди Яковиц не заявит протест Элеадуну за вмешательство в дела принадлежащего ему нижегородского полигона. Прикажите своему лучнику-норгу присоединиться к нам. Он отправится со мной.
— Вот как, значит. Марко ди Яковиц. Он же — Марк Яковлев, бежавший из состава советской научной делегации в семьдесят первом на симпозиуме во Франкфурте. Хорошо, что ты сказал это без пытки. Мы так и думали, хотя полной уверенности не было.
— Мне не важно, что именно вы там думали… Нам не нужно скрывать истины даже перед лицом презренных соглядатаев. Я нахожусь на своей земле, и я в своем праве…
Снова свистнула стрела и пробила Рудигеру кисть правой руки. Меч со звоном выпал на камни тротуара. Вмиг монгольские сабли затрепетали у немецкого эмиссара на груди, но обе отскочили от вышитого кружевами камзола. Рудигер уничижительно засмеялся. Выкуси развела руки в стороны и снова свела их вместе, одновременно шепча заклинание. Эмиссар дрогнул, захрипел и схватился за горло. Четвертая стрела вошла точно посередине его ладони, пригвоздив ее к кадыку. Принцесса Элеадуна подняла правую руку, сложила пальцы в щепоть и сделала резкий жест по направлению к немцу. Тот выгнулся, словно от электрического разряда, глаза его закатились. Могучий воин, как падающая вековая сосна, навзничь рухнул на мостовую. Его кожа сразу начала приобретать багрово-синий оттенок.
Хельги, подошедший из засады с Книгой Знания в руках, застал Тимура читающим заупокойную молитву над телом погибшего в бою Сеита. Хан Камиль о чем-то вполголоса беседовал с Выкуси.
— Мне жаль Сеита, Великий хан. — Норг склонил голову в знак уважения к павшему.
— Мы знали, на что шли… Хотя… нет, не знали. Он оказался слишком силен для нас четверых, поэтому принцессе пришлось вмешаться. — Камиль вздохнул. — Теперь ее жизнь под угрозой.
— Чем это ты его? — глядя на безобразное тело немца, спросил викинг у Выкуси.
— Вскипятила.
— ?
— Воду вскипятила. Кровь, лимфу, все жидкости.
К ним, зажав огромный тревожный свисток в мускулистой волосатой длани, с опаской приближался околоточный тролль. Несмотря на пронизывающий ветер, его нечистое лицо покрывала испарина испуга. Подошел вплотную и замялся, видать, бедняге до смерти не хотелось влезать в дела людей, как того требовали обязанности. Откашлявшись, представитель местной административной власти провозгласил:
— Вы грубо нарушили указ Старейшин о поединках в городе. Придется пройти со мной в магистратуру. Там разберутся.
Выкуси печально глянула на здоровяка и сделала плавный жест. Тролль покачнулся, прислонился к стене дома и тихо сполз на землю.
— Забвение, — прокомментировал хан. — Нам всем нужно срочно уходить отсюда, да и вообще из города. За наши жизни сейчас никто не даст даже гоблинского зуба. Думаю, нам пока следует удовольствоваться содеянным. «Довольствуйся малым — и не будешь нуждаться».[81] Придется всем нам укрыться в Арзамас-Сарае, по крайней мере до битвы.
Хельги вгляделся в Книгу. Представил себе безбрежное бушующее пламя, и в его голову хлынули новые знания: Инферно, Лавовый Червь — это Сапоги Адского Зноя позволили ему заглянуть в магию Огня пятого уровня. Он понимал, что в ближайшее время такие заклинания ему пригодятся. Тимур закончил молитву и присоединился к соратникам.
— Монкге с лошадьми ждет нас у Замятной слободы. Подстава около Инютино готова. Ураггша!
К Франку Браги и Рагнейд направились, погрузившись через квартиру Браги в Гордеевке, предварительно пару часов прокувыркавшись на огромной постели Бориса. Ярл понимал, что совсем потерял голову с Лизаветой, но ничего не мог с собой поделать. Он решил не тратить силы и нервы на бесполезную борьбу с чувствами, а раз так уж вышло, испить чашу наслаждений до дна и потом идти к Хельги с повинной головой и открытой для удара кинжалом грудью. Рагнейд, судя по всему, относилась к происходящему между ними как к само собой разумеющемуся. Ее-то, по наблюдениям Браги, приступы раскаяния не мучили вовсе. Что поделать, ярл видел, что ему досталось — ветреная и взбалмошная особа. Впрочем, с другой ему, еще тому ухарю, скорее всего, быстро стало бы неинтересно.
Идея навестить механика возникла после обсуждения с Дрозофилом проекта перепланировки хозяйства Зомберга. Управляющий предложил построить мельницу, пекарню, коптильный цех и вообще активно начать развивать инфраструктуры замка, а для этого оказались нужны кой-какие механизмы вроде парового двигателя. Браги тут же вспомнил про прохвоста Франка. Предварительно сообщать ему о визите он не стал (мало ли что, в самом деле возьмет и продаст!), но отправил почтового голубя к Мак-Гиру с идеей провести встречу на нейтральной территории и сообщением о планируемом времени своего визита.
Владение Франка оказалось довольно серьезным фортом из дикого камня с круглой воротной башней и четырьмя угловыми, но квадратными. Донжона не было, из-за стены виднелась крыша высокого дома. Однако стены были кривоватыми, башни тоже выглядели немного коряво, ров оказался глубиной по колено, и в нем явно жили лягушки. Довершали нелестную картину какие-то косолапые бараки дварвов, покосившаяся от рождения кузня и кривобокие холмики с норами хоббитов. Все владение окутывала благостная атмосфера релакса и пофигизма. Чувствовалось, что не только хозяин любит побухать. Перед въездом на мост стоял кривой указательный знак, сделанный из рассохшейся сосны, табличка на котором провозглашала:
«Добрый доктор Франкенштейн.
Прикладная анатомия и эксклюзивная биомеханика».
