Виталий Сертаков - Кремль 2222. Юго-Восток
— Зачем тут рельсы? — спросила Иголка. — Вагон же большой, я сама видела. Не могли они вагон под землю запихать.
— Они сквозь дырки сюда доски скидывали, а вагон здеся сколачивали, — объяснил Голова. Вот до чего умный у меня друг, все на свете знает!
— Славка, ты глянь наверх. Уходи оттуда, — зашумела Иголка. — Потолок больно хилый, того и гляди — рухнет.
Я задрал башку. Ешкин медь, облицовочка с потолка давно обвалилась, и вообще, оказалось, мы попали в агроменную трубу. Прямо надо мной трещины во все стороны расходились, такие, что кулак просунешь. Сквозь трещины камень мелкий сыпался, вода текла.
— Я нашел, гляньте, я нашел! — Иголка светила, а рыжий стал тыкать в карту. — Вот она, станция, кирпичиком нарисована. А здесь вот закорючка, должен быть запасной выход.
— Вон там ваш выход, — мотнула головой Иголка. — Травой оттуда тянет.
Я пошел дальше по этой самой станции, в другую сторону от лестниц. Иголка и рыжий выпихнули мешки, вылезли следом. Оказалось, что с другой стороны станции тоже можно спрыгнуть вниз, и там тоже рельсы. А на стене, за рельсами, висела дивная агромадная картина. Плесень картину скушала наполовину, но кой-чо было видать. Спрыгнул я, посветил факелом. Иголка, как увидела, чо нарисовано, аж дышать перестала. А Голова — тот икать стал и звук выпустил некультурный. На картине девка лежала, почти без одежды, не к ночи сказано. И написано непонятное. Голова трижды прочел, все равно не поняли. Вроде буквы русские, а не разберешь, об чем написано.
— Орто-педи-ческие мат-расы…
Возле завала еще увидали диковинную штуку. Сундук стоял, с окошечком, красивый весь, а поверху надпись — «Оплата услуг».
— Оплата чего? — переспросила Иголка.
— Слуг оплата, чего не понять, — с важным видом заявил Голова. — Прежде только бояре важные в метро катались, по станциям зеркальным гуляли, пироги сладкие с бражкой без счета кушали. А в ящик этот деньги кидали, чтобы слуг себе прикупить. На свинарник там или траву косить.
— Ой, до чего ж богатые люди в метро катались, — заахала Иголка. — Эх, хоть бы краешком глазика на счастье такое взглянуть!
Оказалось, там, где картина, надо топор вставить и тянуть. Топорик был мелкий у рыжего, но я его тут же сломал. Иголка не ошиблась, из-за картины в щелочки еле заметно дул ветерок. Хорошо, что Голова умный, без него я бы об эту чугунину все ножи переломал. Голова нашел задвижку, она с другой стороны пряталась. Картина вдруг стала открываться, оказалась там широкая, квадратная почти решетка, а на ней — написано «Запасный выход». Стали мы совет держать.
— Чо делать будем? Дальше в тоннеле пойдем или наружу попробуем?
— Непонятно, где вылезем, — стал умничать Голова. — Надо бы шаги посчитать, да по карте…
— Да все фигня, где вылезем, — перебила его Иголка. — Лишь бы небо увидать…
— Стой, молчите, — шикнул вдруг отшельник. — Теперь я знаю, кто отгрыз ноги солдатикам. Забыл я про них, давненько не встречались.
— Ты про кого?.. — встрял рыжий, но Иголка закрыла ему рот.
Шуршало в тоннеле, теперь я услыхал. Противно так шуршало, вроде как жестянки друг об дружку терлись.
— Похоже, это баги, — тоскливо вздохнул отшельник. — Обидно, красавчики. Я уж было поверил, что дойдем.
34
ЗАПАСНОЙ ВЫХОД
Теперь я их хорошо слышал. То, что слышал, вовсе мне не нравилось. Похоже, будто жуки ползут, очень много жуков. В Капотне было такое пару раз, я еще мальцом бегал. Жуков летом ветром наносило, всю зелень тогда пожрали, хрустели, чавкали.
— Все к стене, — рыкнул я, — Голова, держи левый фланг, Чич, в центр!
— Света мало. Не вижу ни хрена!
— Огнемет — к бою!
«Я тебя предупреждал, красавчик, — оставил бы девку наверху…»
Самое поганое — я пока не понимал, с кем придется драться. Казалось, шебуршит со всех сторон. Мы топтались на рельсах, прямо под открытой решеткой, с голой девкой и ее матрасом. Там была приступка между двумя решетками. Иголка бы там могла удержаться, я бы нипочем не поместился.
— Чич, чо за баги такие?
— Их по-разному зовут, — отшельник скинул выворотку, здоровой рукой взялся за посох. — У них, красавчиков, матка есть, глубоко в земле сидит. А эта погань, они вроде солдат, мозгов почти нету. Н-да, не думал я, что сюда добрались. Быстро плодятся, жуки поганые. Слушай, факельщик… нам не отбиться. Попробуй дверь сломать, может, наверх ход уцелел.
Чич чо-то такое сделал с посохом, я не уследил. В толстом конце выскочили вдруг острые косые лезвия, прямо как секиры из старинных книжек. Наши кузнецы таких не делают, непривычно, что ли. Но Чич, похоже, ловко управлялся.
— А может, назад добежим? Веревку-то мы так и оставили висеть, — рыжий хоть маленько струсил, но все делал верно. Баллоны снял, горелку подпалил. Двустволку прислонил к стеночке, патроны красиво так расставил и самодельные гранатки три, а теперь снаряжал самопалы. Иголке тоже сунул работу — она пихала шрапнель в самый большой самопал.
— Назад не добежим, а веревку они уже нашли, — вздохнул отшельник. Он сгибал и разгибал свою новенькую руку, грустно так глядел. Дык ясное дело, обидно вышло. Столько лет жил шам без руки, вдруг такая удача подвалила, нужную желчь отыскал, и на тебе — с новой рукой погибать! — Назад не добежим, — повторил Чич. — Они быстрее бегают. Твердислав, постарайся решетку выломать. Хоть какой путь.
Я ему поверил, кинулся наверх к голой девке с матрасом, что выход прикрывала. Шуршало все ближе, а потом стало тихо. Гады затаились во мраке. Может, боялись нас маленько, а может, ешкин медь, команды ждали. У нас светили три факела, Голова еще два зажег, последние, что ли, в щели повтыкал. Еще лампа закрытая с фитильком, но с нее толку совсем мало.
— Славушка… мне страшно, — призналась Иголка.
Я влез по мокрой стенке, толкнул решетку. Она загудела, закачалась, даже открылась маленько. Но что-то привалилось с той стороны, мешало. Я стал толкать со всех сил, не поддавалось. Рука у меня толстая, сквозь прутья не лезла. Разогнуть прутья не получалось, упереться не во что.
— Славка, давай сюда!
Баги начали стучать. Тихо сперва, потом все громче. Вроде как в барабаны, только барабан с бычьей кожей звонко гудит, а тут — скрежет, в ушах свербит. Потом оказалось — гады себе по панцирям топорами молотили.
— Не бойся, милая, — я спрыгнул взад, поднял Иголку на руки, сунул туда, между решеткой и дверью. Там на узкой приступке она могла удержаться. Странно, но Иголка впервые не стала спорить, не спрыгнула обратно. Это меня напугало больше всего. Она словно чуяла, куда мы вляпались.
Баги все еще поджидали, стучали, колотили себе по твердым бокам. Мне почудилось — с той стороны, где четыре лестницы наверх, промелькнуло что-то большое, почти с человека ростом. Но пробежало не по полу, а по потолку. Потом еще — следом. И еще. Длинная такая тварюга, вроде жука, ноги я сосчитать не успел.
— Славка, ты видал, зараза какая? — зашептал Голова.
Пламя на факелах разом качнулось, где-то тонко свистнуло, вскрикнула Иголка. Баги кинулись на нас всей толпой.
Они походили на жуков. Или на скорлопендр, только в три раза больше, ага. Но самое гадкое — морды у них здорово на пьяные хари наших мужиков смахивали. Прямо смотреть противно. Ноги я после посчитал, уже когда зарубил целую кучу. Шесть ног, ага, ну ни за что не поверю, что Спаситель мог такую гадость придумать. Хотя Любаха моя деток в школе учит, что Спаситель всякую тварь на земле придумал, и всякую тварь любить положено.
Багов любить шибко не хотелось.
Это мне сперва показалось, что они глупой толпой нападали. Может, по отдельности они и глупые, но их кто-то умный направлял. Справа из тоннеля бежали прямо по потолку, в колонну по три, и так же, ешкин медь, по полу.
— Ну держись, суки! — Я окрестил печенег и открыл огонь.
Жаль, конечно, что тупой кио половину патронов на обезьян угробил. Осталась одна коробка, и та очень быстро кончилась. Но штук тридцать гадов я положил. Ну и морды же у них были, в жизни таких красивых не видал. Чич не соврал — спины как у жуков, шеи точно из кусков собраны. А лапы спереди — с когтями, никакой нож не нужен. Но они все равно бежали на нас с кривыми ножами, пиками и короткими топорами. Под пулями взрывались желтой кровью, ногами скребли, друг дружку резали…
Я то поверху стволом водил, то понизу. Кажись, орал что-то, сам потом не вспомнил, да и не слыхать было. Позади Голова самопалы разрядил, один за другим, шесть раз. Потом самопал закашлял.
А потом у меня патроны кончились.
Порохом завоняло жутко, гильзы через меня полетели — и все за шиворот рыжему. Рыжий как раз на ручной бомбе хвостик запаливал, забретенье у него такое, все никак применить не мог. Вот и применил, ешкин медь.
От горячих гильз подпрыгнул, бомбу в лужу выпустил. Та зашипела — и потухла.
