Стас Северский - Боец тишины
Он гладит ее волосы, и она, как зачарованная, неотрывно смотрит в его глаза… как зачарованная жертва.
— Я не могу уйти. Он не отпустит меня. И мне… мне просто некуда идти, гер Шлегель. И нет никого, кто…
— У тебя есть друг. Уходи с ним — он силен и не так глуп, как кажется вначале знакомства.
— Войцех? Он мне — только друг. А Вольфу он — брат. Он пойдет с ним, а не со мной.
— Ты ошибаешься — он будет твоим любовником, как только ты дашь ему знак… только позови, и он снова будет твоим любовником. Уговори его, убеди — и делай его руками все, что тебе требуется. Пока «волк» верит вам обоим, — вы властны над ним… вы справитесь с ним вдвоем.
— Гер Шлегель, Вольф не доверяет ни мне, ни ему… ни вам — никому.
— Ты ошибаешься — он устал и, стоит тебе постараться усыпить его, уснет у твоих ног. Ты знаешь его желания, — значит, в твоих руках сеть, в которую ты способна его поймать. Тебе известно, что ему нужно, — значит, у тебя в руках цепь, на которую ты способна его посадить. С твоей красотой и умом ты всемогуща. Один твой взгляд поставил меня на колени, Агнешка.
— Гер Шлегель…
— Молчи. Я не смею стоять и у твоих ног… я умираю, Агнешка. Но я надеюсь на то, что ты… останешься жить. Я желаю… твоего счастья.
— О, гер Шлегель, я…
— Молчи. Я буду способствовать тебе, Агнешка. Ты сможешь вить из своего «волка» веревки. Только ты должна рассказать мне все, что знаешь об этом страшном человеке.
— К сожалению, я ничего не знаю о Вольфе… только то, что он травил крыс и… Нет, я не знаю, кто он… Он разведчик и защищает меня — это все, что мне известно.
Я сжал зубы и разжал кулаки, осторожно разгибая пальцы. Ясно мне, что он задумал. Искушает невинную душу! Морочит разум боящейся до беспамятства девушки! Я метнулся к нему из темноты. Кошачий прыжок — и я рухнул ему на грудь. Прижал коленями его руки, а рукой — его горло. Нагнулся к нему и заорал ему на ухо, стараясь сбить его мысли с дороги так же неожиданно, как сбил его с ног.
— Шлегель, не думай, что смерть от моей руки будит менее страшной, чем от этой заразы! Ты не подступишься ни ко мне, ни к моей девушке, ни к моему бойцу! Я не позволю тебе разделить нас распрей и выдать всех с головой!
Я перешел на едва различимый шепот, заставляя его прислушиваться, и снова закричал, оглушая его, не давая ему сосредоточиться и собраться с мыслями.
— Не ты заберешь у меня все, а я — у тебя! Я заберу у тебя все, Шлегель! И твои шкуру! А главное, — твою правду! Ты расскажешь мне все, что знаешь — обо мне, о моих людях!
Войцех продрал глаза от моего резкого крика и постарался отодрать меня от Шлегеля, не отходящего от шока. Но я оттолкнул поляка, не отпуская пульса немца. Только Войцех, пользуясь своей неимоверной силой, охватил меня медвежьим захватом и оторвал от готового говорить Шлегеля, несмотря на мое отчаянное сопротивление.
— Ян, что ты?! Ты же прикончишь немца!
— Пусти, придурок! Он сейчас скажет! Пусти!
— Нет, Ян! Тебя по голове били! Ты убьешь его!
Я поник в руках поляка, понимая, что момент потерян, и немец, обретший четкость мышления, больше ничего мне не сообщит. Агнешка, все еще прикрывая рот рукой, перевела полный ужаса взгляд на меня.
— Вольф, ты можешь убить нас всех, но не можешь отрицать, что он сказал правду. Он сказал правду, Вольф! Про все!
— Ему нельзя верить, Агнешка!
Войцех нахмурился, смотря на мрачно молчащего немца и сурово складывая на груди руки.
— Если так, надо его прикончить.
— Нет, Войцех. Мы его не тронем — он и так умрет. А мне нужно знать, как и когда он умрет… и что он скажет мне перед смертью.
— Но он опасен, Ян.
— Он давит — всегда и везде. Он не позволяет вам заметить его давления и принуждает вас стать врагами себе, а не ему… и считать врагами друзей, а не недругов. Но он не опасен для вас, когда вы понимаете, как он делает вас опасными для себя. Главное, — не верьте его словам… не смотрите ему в глаза, не слушайте его голоса. Иначе он заманит вас в ловушку — заставит вас выдать себя и меня заодно. Пока вы все его приемы не изучите, он будет способен совладать с вами обоими — управлять и тобой, Войцех, и тобой, Агнешка. Он вам на подкорку будет воздействовать, не давая думать трезво и видеть ясно. Вы для него — ничто иное, как кролики для удава!
Глава 44
Подбрел к дороге — жду, блуждая в пролеске.
Вышел на дорогу, всматриваясь вдаль. Пошел обратно в пролесок.
Проехал грузовик, и я снова вышел на дорогу. Завидел впереди шведа и замер, затаил дыхание. Он, в сапогах и штанах офицера СС, в шинели советского морского офицера и… в майке с пирамидой черепов… а на его голове — красные колючки и… Он направляется прямиком ко мне, распевая походную песню на чистом немецком… Черт…
— Товарищ офицер, ты что творишь?!
Швед остановился, растягивая рот от уха до уха.
— А что, чисто же пою! Не спорь, у меня хорошо получается, хоть и кашель порой мешает! Немцы меня за своего принимают, а я же немецкий совсем недавно начал осваивать! Мне нравится! Я горжусь достижениями, Охотник, так что слушай дальше!
— Я не про песню! Про песню после! Я про форму! Про шинель и фуражку, Швед!
— А что, помянул Советский Союз… флот.
— Ты с ума сошел в таком виде расхаживать?!
— Я и в Берлине так — и ничего…
— Раздевайся!
— Что, здесь?
— Здесь!
— У меня с собой нет…
— Все равно, что смены нет, — раздевайся! И краску с волос смой!
— У меня и воды нет…
— Швед, ты что?! Что ты с волосами сотворил?!
— Покрасил.
— Так пожарные машины красят! Знаешь, зачем?! Затем, чтобы их все издали видели! Тебя видели!
— Конечно, видели, Охотник.
Я развернулся и рванул в кустарник — напролом, не помня о скрытности или простой осторожности.
— Тебя заметили и запомнили, Швед!
— Не меня, а мою шинель с якорями!
— И тебя, и твою шинель! Твою ж!.. Вырядился, красавец!..
— Подожди ты! Постой, Охотник!
Я встал среди колючек и закрыл лицо руками. Швед хватанул меня сзади за плечо — я повернулся к нему и крепко охватил его плечи. На меня разом нашло вся накопившаяся усталость, и я просто, упал ему на руки.
— Охотник? Ты в порядке?
— Нет. Я умираю — медленной мучительной смертью. Такой же, как Шлегель, испускающий дух у меня на руках. Такой же кошмарный конец ждет и мою девушку… и меня ждет ее смерть на моих руках. Мне страшно, Мартин! Мне так страшно смотреть на ждущие меня мучения саксонца!
Швед, ничего не понимая, только начинает соображать, что все обстоит совсем скверно. Когда до него окончательно дошло, что с моим вызовом конец тревогам не пришел, он погас и поник… даже его огненные волосы словно потухли.
— Я сделаю все, что будет в моих силах. Ты только введи меня в курс дела, Охотник. Кто такой Шлегель?
— Немецкий контрразведчик.
— Даже так… А твоя девушка?
— Агнешка… Она была подопытной у немцев — у их вирусологов… я забрал ее у них. А Войцех… Он был боевиком… обычным бандитом. Я забрал и его. Он — мой боец… даже больше — мой брат. А главное, — крыса… Только важнее всего, — вирус…
— Попал ты, Охотник, в переплет…
— Ты тоже… Мало того, что за тобой следят все, кому не лень, ты еще и смертельный вирус подцепил…
— Смертельный?.. Ты уверен?.. Уверен, что это он и есть?.. Вирус, от которого вся страна с ума сходит, от которого столько людей умирает?..
— Да. Это дело не тупиковое — у меня другой вирус есть — целитель. Он все другие — уничтожает. Но после — начинает захват.
— Значит, и он меня не спасет?..
— Спасет, но на время…
— Значит, у меня есть только… только какое-то время?..
— Точно. Как и у нас всех. Нам просто нужно потратить это время с пользой. Нам надо наши страны защитить — проинформировать… Просто, не имея сведений о развитии инфекции, никакие вирусологи не откроют противовирусное средство.
— Вот так дела…
Швед оглянулся на дорогу и сник еще больше, заметив колону грузовиков с зараженным мясом… Их гонят в Польшу… а через Польшу — погонят в Россию. Инфекции… смертельные инфекции бесконтрольно бродят по всему свету… инфекции, изобретенные людьми.
Глава 45
Потащил приятеля к пещерам. Он всегда такой тощий был, но сейчас еще и — бледный совсем. Видно, что по нему болезнь прошлась, и песни он поет из последних сил. Быстро он, просто, выдохся, идя следом за мной пролеском. Его горло рвет кашель, и дышать ему все труднее… и в легких у него, как бумага хрустит… Ему не многим лучше, чем нам всем, а скоро — и еще хуже станет… вернее, — ему станет хуже скорее, чем нам всем.
Не знаю, что с ним делать?.. Не знаю, нужен ли ему вирус-целитель?.. Не знаю, отчего он дольше умирать будет?.. Думаю, от пневмонии он погибнет раньше, чем от вируса-целителя, взятого у Войцеха. Просто, Швед — моя последняя надежда… и моя, и Шлегеля… Он организует передачу на обе стороны… только он еще способен это сделать.
