Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7
Я побежден на всех фронтах.
– Но… это и не страшно… да?
Я боролся достаточно. Я не считал, сколько прошло дней, но знаю, что это громадное число. Наверняка я провел здесь не меньше времени, чем в «Комнате отмены». Если я продолжу это бессмысленное барахтанье, я лишь окончательно сойду с ума.
…Нет, я уже сошел с ума, и давно.
Лишь одним способом я могу избавиться от этого безумия: отбросить воспоминания о своей борьбе.
Я это осознаю, но мои ноги не пускают меня с крыши и пытаются спрыгнуть, дай им только шанс. Это стало для меня уже рутиной.
Не дурите! Не делайте этого! Я бью себя по бедрам, чтобы остановить их. Я уже на пределе! Поймите наконец! Сдайтесь! Лишь когда от боли мои ноги теряют способность двигаться, я останавливаю свой обычный путь навстречу смерти.
– Хааа… хааа…
Я заставляю свое тело покинуть крышу, волоча ноги-предательницы. Я ковыляю вниз по лестнице, тяжело дыша и останавливаясь на каждой ступеньке.
– …Давай вернемся.
Давай думать о счастливых вещах.
– …Давай вернемся.
Давай думать об улыбке Моги-сан.
– …Давай вернемся… к радости школьного фестиваля.
Я возвращаюсь в мир счастья, пусть он и фальшивый.
Открыв дверь школы, я выхожу во двор. Я вижу костер. Я слышу «Оклахома миксер».
…Как же давно я был здесь в последний раз.
Но если уж я вернулся в этот мир, то должен идти к Моги-сан. Я должен сказать слова, которые до этого дня мне приходилось проглатывать.
Это будет мое прощание с ней, чье имя я забыл.
Как только я принимаю окончательное решение, в ногах появляется легкость, будто с них спало проклятие. Сердце медленно оттаивает после долгой пустоты.
Оно заполняется улыбкой девушки, которую я люблю.
– Кадзу-кун?.. – и девушка, заметив меня возле огня, катит ко мне свою инвалидную коляску. – Что тебя так сильно задержало сегодня? Ты такой бледный, ты хорошо себя чувствуешь? …Если хорошо, давай вместе смотреть на костер? – спрашивает она с мягкой, но немного натянутой улыбкой.
Конечно, она расстроена. Она ведь так хотела провести этот день со мной, а я нарушил обещание.
– …Прости меня.
– А?.. Не, все в порядке. Я знаю, Кадзу-кун, у тебя были причины…
– Прости меня!
Слезы текут у меня из глаз и не желают прекращаться.
– Эээ… не нужно так сильно извиняться за то, что было сегодня…
Не только сегодня. Я отмахивался от тебя и от этого мира очень, очень долгое время. Я посвятил это время не тебе, а ей, чье имя забыл.
Я так долго предавал Моги-сан этого мира.
Но я решил, что теперь буду жить здесь. Все, что тут происходит, – не что-то эфемерное, а серия важных шагов. Я не могу больше преуменьшать то, что происходит в этом мире.
Я не могу больше совершать самоубийства.
«Я люблю тебя, Кадзу-кун».
Я не могу больше отворачиваться от признания Моги-сан.
Это признание медленно, но верно действовало на меня. Оно изменило мое сердце, прежде занятое ей, чье имя я забыл.
Моя любовь к Моги-сан росла день ото дня.
Точно так же, как и в том, прошлом мире бесконечных повторов.
Повторы этого мира замазали ее.
Я утираю слезы и хватаю Моги-сан за хрупкие плечи.
– К-Кадзу-кун?..
Сегодня я наконец-то ей отвечу.
– Касуми Моги-сан, я люблю тебя.
Слезы вновь потекли у меня из глаз.
– Пожалуйста, будь со мной всегда.
Я больше не буду просить ее подождать до завтра.
Моги-сан в панике от моего внезапного признания.
Я знаю. В этот раз Моги-сан не призналась мне первой; мое признание стало для нее полной неожиданностью.
Несмотря на это, она улыбается.
– Спасибо.
Ее улыбка светлая, как подсолнух. Я так люблю эту улыбку.
– Я тоже хочу быть с Кадзу-куном всегда.
Мы беремся за руки и начинаем танцевать простенький «Майм майм»[2]. Как следует танцевать мы не можем из-за инвалидной коляски, но я все равно рад. Да, сейчас я счастлив.
Теперь я так и буду жить в этом бесцельном, повторяющемся мире. Кто-то может счесть это плохой концовкой, но меня она более чем устраивает.
Что может быть прекраснее, чем взаимная любовь, длящаяся целую вечность?
Ничего. Абсолютно ничего.
– Ха-ха.
Я счастлив.
– А-ха-ха-ха-ха.
– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.
– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.
– А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.
На этом мое долгое, очень долгое сражение закончилось
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
бы – как было бы хорошо.
Глава 2
Незнакомый город.
Точнее сказать – среднестатистический торговый квартал, утративший популярность из-за общей тенденции покупать в крупных торговых центрах. Как же этот город называется?.. Впрочем, неважно. Мое местонахождение не имеет значения для той одинокой битвы, которую я веду.
Под вечер улицы опустели; прямо посередине одной из улиц лежит юноша в школьной форме, Юкито Тедзима. Он без сознания, в руке сжимает нарядную куклу в виде девушки.
«Зеркальный тупик для двоих».
«Шкатулка», выполнившая желание Тедзимы: «мир, где существует только он и его идеальная девушка». Он пожелал мир, целиком посвященный ему и девушке на год старше, Судзу Амемии. Однако «шкатулки» всегда включают в себя и сомнения их «владельцев». Тедзима не верил, что его желание может стать явью, и он знал, что Судзу Амемия не захотела бы жить с ним в таком одиноком мире. Более того – хоть он и желал уединения, это желание шло не из самой глубины его сердца.
Это полусырое желание породило «шкатулку» – лабиринт зеркал под названием «Зеркальный тупик для двоих». Все, чего он достиг, – запер себя в доме с зеркалами и с куклами Судзу Амемии в натуральную величину, которые всегда говорили только то, что он хотел от них услышать.
Я вломилась в созданный им мир и долго бродила по зеркальному лабиринту, но натыкалась лишь на множество бездушных кукол. Поскольку никаких ключей к решению у меня не было, я задержалась там дольше, чем рассчитывала. Моя несколько отчаянная тактика, приведшая в конце концов к успеху, была – разбивать зеркала. Так, игнорируя все правила этого лабиринта, я в конце концов добралась до Тедзимы, который прятался в центре своего мира. Я убедила его сдаться и забрала «шкатулку».
В реальном мире прошел всего один день, однако субъективно я провела в «шкатулке» год. Неправдой было бы утверждать, что я не устала.
Кстати говоря, Тедзима и Судзу Амемия – вовсе не парочка. Во что бы он там ни верил, для его любимой он не более чем один из множества школьников, с которыми она перекидывалась парой слов. Реальная Амемия довольно симпатична, однако и близко недотягивает до идеальной девушки, на которую я натыкалась в зеркальном лабиринте.
Его «шкатулка» испускает слабое, дешевое сияние, точно оклеенная серебряной бумагой. Я роняю ее на землю и давлю ногой. Несмотря на свои размеры, «шкатулка» ломается почти без сопротивления.
Теперь мне придется начать все сначала.
…Сколько я еще буду это продолжать? Сколько еще смогу?
– Тебе опять не удалось заполучить «шкатулку».
Я сердито смотрю на автора этих слов, возникшего из ниоткуда.
– «О»!
Сейчас он принял вид отца Юкито Тедзимы, но очаровательная улыбка выдала его с головой.
– Почему бы тебе уже не сдаться? Второй раз тебе пустую «шкатулку» не добыть, да и овладеть ей ты не сможешь.
– Возможно. Но это не имеет значения; я продолжу искать «шкатулку», и я сделаю из «Ущербного блаженства» настоящее. Я сделаю всех в мире счастливыми.
– И ты согласна ради этой цели пожертвовать собой?
– Да. Потому что я –
– А_я___О_т_о_н_а_с_и.
На мое твердое заявление «О» презрительно усмехается и исчезает.
Не помню, сколько времени мы уже играем в эти кошки-мышки. В моей памяти остались только недавние события.
Все драгоценные воспоминания, которые, возможно, когда-то существовали, уже не вернуть.
К примеру –
– …Ах.
Теплое, уютное ощущение расплывается в моем сердце, когда какое-то имя почти что всплывает в памяти; но кусочек прошлого воспоминания исчезает прежде, чем я успеваю его ухватить.
Ну и ладно, все равно для меня это уже не имеет значения. Какой смысл в тех отношениях, которые, возможно, в прошлом были даже близкими, если я обо всем уже забыла? Наверняка тот человек уже наладил новые отношения и тоже обо мне забыл.
