Николай Полунин - Орфей
— Тебе нужно в больницу.
— Похоже, не одному мне.
На шоссе, над которым погасли фонари, кое-где лежали упавшие деревья. Возле некоторых возились люди в зеленом с разводами, стояло два или три грузовика. А звук, который я слышал от самой башни, был звуком бензопил. Молодые парни расчленяли стволы, грузили, чистили проезжую часть. Редкие машины аккуратно огибали их.
— Что с вами? Вы пострадали этой ночью? — Сержант милицейский.
Я едва успел сжать Женин локоть.
— Ночевали у тетки, стекло высадило. А так вроде больше там повреждений нет, я сегодня к колонке ходил, смотрел. Даже тополь старый на дворе не завалился.
— Вызвать вам машину?
— Да что вы, мы доберемся. Вот ветрище, а?
— Смотрите, троллейбусов не будет. Вы знали бы, что на Ленинском делается…
— А где мет…
Женю я увел, пока он не успел дослушать. Один из показавшихся мне издали просто сбитыми щитов изображал бутылку родниковой воды. Хоть стоял, привалившись к фонарю вверх тормашками, вода, понятное дело, из бутылки не выливалась. Зато мокрый весь и переломанный. Метров пять-десять летел от своего места, откуда сорвало, махина четырехметровая.
— Игореш, что здесь делается? Я только хотела спросить, где метро ближайшее. Или, может быть, у тебя есть деньги на такси? Какую машину он хотел тебе вызвать? Ту, по работе? А встреча ничего, впечатляет.
Ехидство — это сейчас хорошо. Это то, что надо, если денег у нас нет, документов у нас нет и к кому обратиться у нас нет. Господи, какое же число-то сегодня? Куда нас вынесло?
— Он предлагал вызвать «Скорую помощь». Ближайшее метро, как я понимаю, «Молодежная», это там, через мост. С деньгами у нас не очень. Я тебя люблю.
Она на мгновение прижалась. Пошла рядом, перепрыгивая через лужи, как первоклассница.
— Ты бесстыдный врун, — сказала Ежик, улыбнувшись.
Мы миновали плоский мост, через который проносились машины, и он ощутимо подпрыгивал. На повороте пришлось долго ждать промежутка в движении, чтобы перейти, и Женя еще раз поцеловала меня. Поваленные деревья были тут и там, и я все узнавал до детали. От гула городского я отвык. Представляю себе, как отвыкла она. А она улыбалась и не говорила больше, чтобы не кричать. Троллейбусные провода висели, оборванные. Все, кто мог, просыпался.
Перед стеклянным павильоном входа в метро станции «Молодежная» жизнь кипела. Здесь, наверное, разобрали в первую очередь, а может, и не было особенных повреждений. Но обрушенные тополя во дворах мы видели. Шли люди и ехали машины, и торговцы расставляли лотки на мокром асфальте. И разговоры только о ночном урагане. На меня смотрели сочувственно. значит ураган был ночью
Я остановился как вкопанный, Женя, обнимавшая меня за талию, ткнулась вперед
Быть не может. Ведь теперь все должно прекратиться. Теперь. Я ушел и вернулся, и Ежка вернулась со мной.
Теперь все должно быть хорошо! Мое странное должно кончиться! Ну?!
О, Эжени.
— Что с тобой? Опять?
— Да. Опять. Ха-va. Не обращай внимания, ты этого, слава Богу, не знаешь. Прикрой меня справа, моя хорошая, а то увидят лапу, подумают, пьяный дрался и в лоб получил.
— А как мы в метро попадем?
— А мы хорошего человека попросим.
Хорошим человеком была дородная тетка. Я бессовестно обманул эту добрую женщину, повторив байку про вылетевшее стекло. И потерянный бумажник. Остался в стихийном бедствии без копейки. Не люди, что ли?
Я, должно быть, чуть переиграл, потому что она вдруг сказала: «Дыхни!» И пропустила, хорошая женщина. Надо в беде друг другу помогать.
— Как у тебя врать на ходу получается. Складно и убедительно.
— А поработай с мое в контрразведке, — шепнул я Ежичке в увозящем вагоне, когда мы выехали на открытый отрезок линии. Всю подземную минуту я просидел, крепко зажмурившись и пытаясь понять. И так и не понял. — Нам теперь много врать придется.
— Ну ты чего, Гарь? — сказала Ежичка жалобно. — Ну хочешь, к Ивану с Надькой поедем? (Это были те Ежкины влиятельные родственники.) Хочешь? Они помогут. Я — ничего, ты не думай.
— Мы будем жить вечно. Правда-правда, мне обещали. Ну их к черту, легенды все эти.
Надежда и Иван (это я еще знал) уехали в Израиль. Там же сейчас жили двое моих друзей, к которым я мог бы сунуться. Не представляю себе, правда, что бы я им сказал. Не представляю себе, куда нам ехать, к кому можно обратиться, и стоит ли это делать вообще.
— Не очень у меня страшный вид?
— Нахал! Это я должна по этому поводу волноваться. И зеркальца завалящего нет.
— Въедем в темноту, в окошко посмотришься.
— В кино хочу. Сельтерской хочу с сиропом.
Я точно имел обалделое выражение, и Ежичка не удержалась, прыснула. А до меня дошло.
— Зато у меня есть ты, дорогая! — шепотом закричал я и прижал здоровую руку к груди.
— А у меня ты, дорогой!
— Я тебя обожаю!
— А я тебя… — Тут должно было последовать: «Терпеть не могу», но на глаза Ежкины, прекрасные серые, вдруг накипели слезы: — Ох, Игорешенька…
— Ну, милая, ну, что ты, все позади уже.
— Мы потом сыграем в нашу игру.
— Конечно, сыграем.
К «Арбатской» я уже кое-что придумал. Толпа. Толчея. Грохот поездов. Ежка прижималась, глядела глазищами в пол-лица. Мне было все более не по себе.
Желтый кафель «Библиотеки». Переходы-выходы «Комсомольской». На табло над вокзальной суетой цифры: 22.06.98. Я с внутренним смятением оглядываюсь на Ежичку, в уме считая: в Крольчатнике четыре недели и два дня… или три? или один? Что-то там было с одними не то затерявшимися, не то добавившимися сутками. В любом случае, дней десять или около того куда-то подевались.
— Я боялся тебе говорить, но здесь прошло три с половиной го…
— Я видела, Гарь. Я еще на «Молодежной» видела, там есть. И вообще понятно. Заметно. Ты не волнуйся за меня.
— Я вот думаю, легенда об Орфе… ну, о том. Если бы он не оглянулся, и Эвридика с ним на самом деле вышла? Что было бы?
— Тогда не было бы никакой легенды. Простая нудная семейная жизнь. Как у нас будет. Что, если всем здесь сказать, откуда мы вернулись? Откуда ты меня вернул? Только чтоб не решили, будто мы сумасшедшие.
— Они решат. У них смерч-ураган, им и без того тяжело.
Я подумал, что никогда не смогу сказать ей, как она попала туда, о чем говорит.
— Ты снова завел себе кучу женщин для легкой личной жизни? — Ежка засмеялась, глядя на выражение моего лица. — Дурачок, это всегда можно понять. А сейчас, по-моему, у тебя никого не было.
— Совсем. — Я еще, никогда с такой радостью не чувствовал себя дурнем,
— Бедненький. Снова врешь. Какая-нибудь да была…
— Все равно он не был бы таким счастливым, как я сейчас. Даже если бы не оглянулся. У меня из головы не идет, понимаешь?
— Кто сказал: к черту легенды? — Ежка вздохнула судорожно и добавила: — А я ничего не помню, что было там. Там, понимаешь? Совсем.
И я поверил ей сразу же.
— К черту. К Гордееву. Я после тебе объясню, кто это.
Мы целовались, нас толкали. Бабка с цветами сказала: «Купи крале, солдатик». Потом рядом охнули, с сипотцой голос воскликнул:
— Игорь! Игорек, дорогой! Какими судьбами? Откуда? Да знаешь ли, как разыскиваем тебя? Вот встреча так встреча! Нежданно-негаданно! Да через сколько!..
Еще не оборачиваясь, я испытал знакомое отвращение и тоску. Конечно, все правильно, у него дача по Ленинградке, летом он жил там. Я даже бывал зван и не раз. А сейчас мы встали на самом выходе с поездов. А он, если вызывали его, в любой день ездил на работу. На службу. В Балакиревский переулок.
— Здравствуй, Сергей Иваныч, — сказал я. — Это ты точно заметил — через какие годы, через какие истории взлеты.
— Ты еще говоришь, случайностей в чистом виде не бывает! Как ты? Что ты?
— Когда я такое говорил? Разыскиваете меня — зачем? Я своего решения не отменял.
— Ну а полтора месяца-то где проболтался? В какой компании? Мы про тебя, брат… но это потом. Слушай, книга же твоя вышла тогда! Бешеный успех! В октябре девяносто четвертого, помнишь, что было? А в ноябре? Тебя ж на перья подняли! Тополь с Незнанским — щенки… но это тоже потом. Сейчас ты куда? Познакомь со спутницей своей преле…
Это он Женю наконец узнал. Либо сделал вид, что — наконец. Видел-то только фотографию на крестике, а так я их не знакомил. Должно подействовать. Господи, снова то же самое, снова разбирать, где сию минуту тебе откровенно врут, а где только вид делают, что правду вот-вот скажут.
— А я буквально на один день в Москву. Вчера бы и не приехал, но это понятно, вчера мы там окна-крыши спасали, а так-то я в отпуске. Здорово город поломало. Передавали, даже жертвы есть, не слышал? одиннадцать и два
— Одиннадцать, — повторил я за голосом, не слышимом в этом Мире больше никому. — Одиннадцать официально зарегистрированных трупов и двоих не найдут на свалке за совхозом «Коммунарка», что по Калужскому шоссе. И более двухсот пострадавших по городу.
