Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики
Может, хотя бы пахнет как-то по-другому? Антон понюхал листок, потом спохватился, сплюнул и выбросил. Будто он помнит, какой запах у нормального клевера. Этот — да, пах замечательно. Летом, каникулами, бабушкиным домиком в деревне, дорогой на речку. Только вот беда — это не самой травы запах, а его, Антона, воспоминания, вызванные этим запахом. Воспоминания из реального мира. Так что опять пусто.
Ну а как же листки? Ведь четыре же. Может, просто мутант попался? Или тут все такие? Антон нагнулся, чтобы посчитать листки у другого растения, но взгляд зацепился за какую-то ямку в рыхлой, влажной земле. Почти круглую, но не совсем. С треугольным вырезом с одной стороны. Похоже на след от копыта. Не коровьего и не свиного, даже не лосиного, а лошадиного.
Ну вот и ладушки. Значит, кто-то тут все-таки живет и даже на лошади ездит. А что это за бороздки рядом? Будто кто-то землю рыл. Но, опять же, не лопатой и не палкой, даже не копытом. Рогом рыл — вот ведь какое дело. Длинным прямым рогом. И если это тот же зверь, что наследил копытом, значит…
Неужели и в правду подействовало? А если и так, то куда все подевались-попрятались? Антон оглянулся, присмотрелся, прислушался. Принюхался. Теперь в воздухе ощутимо пахло гарью. И раз ветер дует оттуда сюда, то, значит, идти нудно отсюда туда. И уж там-то что-то должно произойти. Иначе на фига все это?
Антон зашагал быстрее, шире, потом не выдержал и пустился бегом.
Это было похоже на кадр из фильма про войну. Мирная деревенька, сожженная фашистскими захватчиками. Такие же обугленные ошметки стен, кучки пепла, перегоняемые ветром с места на место. Разве что скелетов печных труб нигде не видно. Наверное, все-таки не русская это деревня. И не фашистами сожженная. А среди пепелища одиноко бродил какой-то маленький, сгорбленный человечек в грязной, видимо, на самом деле зеленой куртке, похожей на туристскую брезентовую ветровку, и ориентировочно такого же цвета коротких штанах. В руках он держал что-то наподобие сильно помятой и слегка обгорелой шляпы. А смотрел исключительно себе под ноги. Бродил между сгоревших домов, иногда останавливался, рассматривал что-то, потом что-то неразборчиво бормотал и шел дальше, не обращая на Антона ни малейшего внимания.
Надо было как-то исправлять положение.
— Дедушка, а что здесь случилось?
Грязно-зеленый человечек поднял голову, подслеповато прищурился, помял немного шляпу, но все-таки ответил:
— Пожар случился, юноша, что ж еще. Позавчера тут два пришлеца между собой повздорили, кто из них более могучий колдун. Ну и давай друг в дружку молнии метать. Ни один, ни другой в супротивника так и не попал ни разу, и спор ничем не завершился, а вот деревеньку между делом пожгли. Что да, то да.
Похоже, рассказывать он мог долго, и это Антона вполне устраивало. Оставалось только направить разговор в нужное русло. Итак, следующий вопрос:
— А где же все жители?
— Так ушли они, юноша, сразу же и ушли. Что им тут на пепелище делать? Собрали вещи, какие удалось спасти, и ушли. Не впервой.
— А вы почему остались?
Человечек наконец-то разогнулся, но росту это ему не сильно прибавило. Едва по пояс Антону. Карлик какой-то, но на гнома вроде бы не похож.
— А я, понимаешь, не могу уйти, — объяснил карлик. — Горшочек у меня тут где-то зарыт. Очень полезный горшочек. Пока не найду — не уйду.
— Так давайте я вам помогу, — предложил Антон. — Покажите, где он был зарыт-то.
— Спасибо, юноша, — покачал головой старичок. — Только ты не найдешь. Это особенный горшочек. Его откопать может только тот, кто зарывал. А я, понимаешь, забыл, куда зарыл. Может, у этого дома, а может, у того. Не помню. Как молнией мне по головушке одна колдунья приложила, так и забыл.
— Больно было? — посочувствовал Антон.
— А то нет, — вздохнул карлик и почему-то посмотрел на свою шляпу.
— Погодите, дедушка, вы ж говорили, что тут два колдуна были, а теперь выходит, что одна все-таки колдунья.
Старик, поморщившись, почесал в затылке. Вероятно, думать поврежденной головой тоже было больно.
— Так это ж в другой раз было, юноша, — наконец сообразил он. — Они ж, пришлецы эти, чуть ли не каждый день здесь битвы устраивают. Вот только не помню, когда ж меня садануло-то. Третьего дня или на той неделе? Нет, забыл.
Антон решил больше не мучить несчастного, но еще один вопрос все же пришлось задать. То есть даже два, но сразу, чтобы не затягивать мучения.
— Скажите, дедушка, что за пришлецы такие? Поглядеть на них можно?
Карлик удивленно заморгал.
— А зачем тебе на них смотреть, юноша, коли ты сам, ежели по одежке судить, из них будешь? А впрочем, — добавил он, надевая шляпу и поворачиваясь к лесу, — тебе видней. Хочешь — смотри. Сейчас кто-нибудь появится. Они завсегда, как своего почуют, тут же появляются. И биться начинают. Так что ты смотри, а я, пожалуй, пойду. Прощай, юноша! Спасибо, что хоть поговорил со стариком, а не как эти — сразу молнией.
Антон не успел ответить, потому что за спиной у него раздался странный звук, похожий на ржание лошади.
Антон ни секунды не сомневался, что это не обычная лошадь. Конечно, единорог. Именно такой, какими и должны быть единороги. Длинноногий, белогривый, с витым мраморного цвета рогом. Лишь одна деталь портила картину, и эта деталь сидела на единороге верхом. Обыкновенная девчонка — «у-у-у-у-у, восьмиклассница». Яркая помада, от всей души подведенные глаза, старательно замазанные веснушки. И сплошные острые углы локтей, ключиц и коленок. Поверх легкомысленной футболки и шортиков она нацепила фиолетовую бархатную мантию, а прическу украшала серебряная — по крайней мере, по цвету — диадема. Но в общем и целом и она бы смотрелась вполне себе терпимо. Если бы девчонка не заговорила.
— Поворочись, смертный! — пропищала она слишком тонко, чтобы действительно кого-нибудь напугать. — Никому не позволито без спроса втаргиваться во владетельство феи Маркитаны. Я испепеливаю каждого негодяя, нарушивающего мои законодательства.
Антон слушал раскрыв рот. Несомненно, девчонка пыталась говорить по-русски. Но что-то у нее не складывалось. Может быть, иностранка? Но почему тогда никакого акцента не слышно?
— Защищай свою ничтожественную жизнь, если посмелишься!
Рассмеяться он не успел. Защититься тоже. Огненный цветок вспыхнул в паре метров от него и поднялся на такую же высоту, едва не опалив ресницы. Антон отшатнулся, поскользнулся и завалился на спину. И это даже к лучшему, потому что в то место, где он только что стоял, ударил разряд молнии. Наверное, слабенький. Даже ничего не сжег. Но память, как тому старику, точно отшибить смог бы.
— Мои смертеносные удары неминующе посразят тебя! — продолжала визжать девчонка.
— Да погоди ты, дуреха! — закричал Антон, уходя перекатом от очередной атаки. — Не хочу я с тобой сражаться!
Но она не слушала и продолжала метать в него молнии.
Антон уже не смеялся. Наоборот, он почувствовал, как в нем закипает злость на эту офеевшую дуру. Даже не закипает, а нарывает. И через мгновение он точно знал, где именно находится этот нарыв. На левой ладони вздулся волдырь, как от ожога. Но кожу жгло не снаружи, а изнутри. И когда Антон понял, что не может больше терпеть, что огонь сейчас выбьется на волю, он вытянул руку в направлении девчонки, раскрыл ладонь и позволил волдырю прорваться.
К счастью, что-то она все-таки понимала в магии и за долю секунды до того, как стена огня прошлась по бывшей деревне и окрестностям, растаяла в воздухе. Ее саму не очень-то и жалко было, а вот поранить единорога очень бы не хотелось. Но, кажется, Антон его не задел.
Хотя, если честно, он больше смотрел на свою ладонь, чем по сторонам. Ничего особенного — рука как рука. Даже следа от нарыва на ней почему-то не осталось. И не болит совсем. В смысле, сама ладонь не болит. Зато все тело сделалось тяжелым, неповоротливым и отзывалось резкой болью при любом шевелении. То ли вдруг заново воспалились все ссадины и синяки, полученные за последние сутки, то ли это огнепускание на него так подействовало. И в голове словно все выжгло. Только слабо дергалась одна-единственная нехитрая мысль: «Вот оно, значит, как? Значит, и я тоже?»
Антон поднял голову и посмотрел на свежую полосу выжженной земли, наискось перечеркнувшую старое пепелище. Да, и он тоже. Он покачал головой и тут же сморщился от резкой боли в затылке. Ужасно захотелось домой. То есть не совсем домой, а на ту скамейку в парке. Обязательно нужно рассказать Вальке о том, что тут творится. А если он уже знает — еще лучше. Валька — правильный человек, он все поймет. Поймет, что нельзя это так оставлять. Нужно защитить мир мечты от малолетних визитеров, еще и говорить-то толков не научившихся, но уже получивших в дар от неведомых богов невероятное могущество. Понятное дело, вдвоем тут не справиться, потребуется помощь. Но не от Пискунова с его отморозками, это уж точно. Придется создавать свою организацию. Секретную службу, тайную полицию для борьбы с этими ведьмами и феями. Вот именно, инквизицию. Антон уже и название придумал подходящее: ауто-да-фэ.
