Оливер Боуден - Assassins Creed. Братство
– После всего, что случилось с Пантасилеей, морской воздух пойдет ей на пользу.
– Я как-то не подумал об этом, – признался просиявший верзила.
– Прекрасно. – Эцио повернулся к сестре. – Клаудия, я думаю, смена власти не повлияла на поток посетителей «Цветущей розы»?
Клаудия усмехнулась:
– Знали бы вы, как тяжело отцам Церкви сдерживать дьявола, живущего у них между ног. Даже холодные купания не помогают.
– Пусть твои девицы будут начеку. Юлий крепко держит Коллегию кардиналов в своих руках, однако врагов у него по-прежнему хватает. И кто-то из них вполне может лелеять безумную мысль, что освобождение Чезаре поможет осуществлению их собственных амбиций. И не спускайте глаз с Иоганна Бурхарда.
– Ты про церемониймейстера Родриго? Он вполне безобиден. Он говорил, как ему было ненавистно устройство борджиевских оргий. Разве он не был просто старшим слугой?
– И тем не менее. Я должен знать обо всем. Особенно если кто-то проболтается об оставшихся в подполье сторонниках Чезаре.
– Сейчас это стало проще. А прежде солдаты Борджиа буквально дышали нам в затылок, – сказала Клаудия.
Эцио рассеянно улыбнулся:
– Сестра, у меня к тебе еще вопрос. Все это время мне было недосуг навестить нашу мать. Как она? Я переживаю за нее.
Лицо Клаудии помрачнело.
– Продолжает вести счета заведения, но, если честно… Эцио, я боюсь, что она начинает угасать. Из дому выходит редко, зато все чаще стала говорить о Джованни, Федерико и Петруччо.
Эцио замолчал, вспоминая казненного отца и братьев.
– Я обязательно навещу ее при первой же возможности. Поцелуй ее за меня и попроси простить за сыновнюю невнимательность.
– Мама понимает, что ты занят важным делом. Результаты которого скажутся не только на живых, но и на тех, кого нет с нами.
– Пусть уничтожение Чезаре и его приспешников станет памятником нашему отцу и братьям, – решительно произнес Эцио.
– А про моих воришек ты не забыл? – спросил Ла Вольпе.
– Джильберто, твои люди для меня очень важны. Мои добровольцы – не солдаты. Они готовы преданно сражаться. Но стоит им увидеть, что жизнь возвращается в нормальную колею, им тоже захочется вернуться к привычным занятиям. Мы же просили их о помощи в свержении ярма Борджиа. Естественно, полученные навыки остаются с ними. Но они не члены братства. Я не вправе возложить на их плечи груз, который мы сами поклялись нести до смерти.
– Понимаю.
– Твои люди родились и выросли в Риме. Пусть немного расширят свой кругозор.
– Что ты задумал? – насторожился Ла Вольпе.
– Выбери лучших и наиболее надежных из своих людей и отправь их в окрестные города и селения. Далеко забираться не стоит. Достаточно побывать в Витербо, Терни, Л’Акиле, Авеццано и Неттуно. Если там ничего не обнаружится, вряд ли мы что-то найдем в глубокой провинции. Я не думаю, что у Борджиа осталось много сторонников, но последние явно предпочтут держаться поближе к Риму.
– Их будет трудно найти.
– Надо постараться. Сам знаешь: чтобы сжечь дом, достаточно бросить в окно горящий прутик.
– Я пошлю своих лучших воров под видом бродячих торговцев.
– Обо всем подозрительном сообщать мне, – сказал Эцио. – Особенно сведения о Микелетто.
– Ты всерьез считаешь, что он скрывается где-то поблизости? Не исключено, что Корелья сбежал в Испанию или в тот же Неаполь. А может, его вообще уже нет в живых.
– Я уверен, что он жив.
– Там видно будет, – пожал плечами Ла Вольпе.
Когда остальные ушли, Макиавелли повернулся к Эцио:
– А что ты поручишь мне?
– Мы с тобой будем работать вместе.
– Трудно желать более заманчивого предложения. Но прежде чем переходить к тонкостям, я хочу задать тебе вопрос.
– Задавай.
– Почему бы тебе не воспользоваться помощью Яблока?
Эцио вздохнул и как мог объяснил почему.
Выслушав его объяснения, Макиавелли достал свою маленькую записную книжку в черном переплете и что-то долго туда записывал. Потом он убрал книжку, сел рядом с Эцио и дружески стиснул плечо последнего. Такие проявления чувств со стороны Никколо были чрезвычайно редки.
– Я готов заняться делом, – сказал он.
– Есть у меня одна задумка.
– Говори.
– В Риме есть женщины, которые могли бы нам помочь. Их нужно найти и побеседовать с ними.
– Что ж, тогда ты выбрал себе подходящего помощника. Дипломатия – это по моей части.
Разыскать первую женщину оказалось просто. Об этом позаботился папа Юлий. А вот разговор с ней не клеился.
Нежданных гостей она принимала в просторной гостиной, в бельэтаже своего громадного дома. Все четыре стены имели окна, из которых открывался потрясающий вид на некогда великий город. Правда, Рим и сейчас частично сохранял свое великолепие, поскольку несколько последних пап весьма заботились о возвеличивании собственных персон и возводили красивые здания, не жалея денег.
– Не знаю, смогу ли я вам помочь, – сказала она, узнав о цели визита, хотя Эцио сразу заметил, что дама старалась не смотреть им в глаза.
– Если в городе затаились горстки сторонников Борджиа, нам необходимо знать о них, – сказал Макиавелли. – Ваша светлость, мы нуждаемся в вашей помощи. Если впоследствии обнаружится, что вы что-то утаили от нас…
– Не угрожайте мне, молодой человек, – ответила Ванноцца деи Каттанеи. – Боже мой! Знаете ли вы, сколько времени прошло с тех пор, как закончились наши любовные отношения с Родриго? Больше двадцати лет!
– Быть может, ваши дети… – намекнул Эцио.
Госпожа Ванноцца мрачно улыбнулась.
– Наверное, вас удивляет, как у женщины, подобной мне, появилось на свет такое отродье, – сказала она. – Должна вам признаться, в них очень мало крови рода Каттанеи. Может, в Лукреции. Но в Чезаре…
Она умолкла. Ее глаза были полны душевной боли.
– Вам известно, где сейчас находится Чезаре?
– Я знаю не больше, чем вы, и меня это вполне устраивает. Я уже не помню, когда в последний раз виделась с ним, хотя мы и жили в одном городе. Для меня он умер.
Чувствовалось, папа Юлий поостерегся что-либо сообщать ей о местонахождении сына.
– Может, ваша дочь знает?
– Если я не в курсе, откуда знать ей? Она теперь живет в Ферраре. Можете туда наведаться и поговорить с ней. Но ехать туда далеко. А ей самой его святейшество настрого запретил когда-либо возвращаться в Рим.
– Вы видитесь с ней? – спросил Макиавелли.
Женщина вздохнула:
– Я же вам сказала: Феррара находится далеко на севере. Я нынче не расположена к столь длительным путешествиям.
Она выразительно посмотрела на слугу, стоящего у двери, потом как бы невзначай бросила взгляд на водяные часы. Госпожа Ванноцца не предложила им угощения и, кажется, была рада поскорее выпроводить назойливых гостей. Деи Каттанеи производила впечатление несчастной, не особо здоровой женщины. Эцио заметил, что ее ладони не знали покоя. Разговаривая, она постоянно их растирала и разминала. Могло ли это быть просто болезненной привычкой? А может, она что-то скрывала? Или ей был неприятен разговор о тех, о ком она предпочла бы не говорить?
– У меня восемь внуков… точнее, было восемь внуков, – вдруг сказала Ванноцца.
Эцио и Макиавелли знали, что Лукреция родила нескольких детей от разных мужей, но многие умерли в раннем детстве. Поговаривали, будто она никогда не принимала свою беременность всерьез, предпочитая развлекаться и танцевать вплоть до наступления схваток. Может, это было причиной, отдалившей Лукрецию от матери? У Чезаре была дочь Луиза – ребенок четырех лет от роду.
– Вы видитесь с кем-нибудь из внуков? – спросил Макиавелли.
– Нет. Полагаю, что Луиза и сейчас в Риме, но стараниями ее матери в малышке больше французского, чем итальянского.
Ванноцца встала. Словно по сигналу, слуга распахнул затейливо украшенные двойные двери.
– Жаль, что я не смогла вам чем-нибудь помочь…
– Спасибо, что уделили нам ваше время, – сухо поблагодарил ее Никколо.
– Есть другие люди, с которыми вам стоило бы побеседовать, – сказала Ванноцца.
– Мы собираемся нанести визит герцогине д’Альбре.
Ванноцца плотно сжала губы.
– В таком случае удачи, – неуверенным тоном пожелала она. – И поторопитесь. Я слышала, она готовится уехать во Францию. Быть может, если мне повезет, она зайдет проститься со мной.
Эцио с Никколо тоже встали, откланялись и ушли.
– Думаю, нам стоит обратиться к Яблоку, – сказал Макиавелли, когда они очутились на улице.
– Повременим.
– Мое мнение может не совпадать с твоим, но мне кажется, ты поступаешь глупо. Что ж, пойдем теперь в гости к герцогине. На наше счастье, мы оба говорим по-французски.
– Шарлотта д’Альбре уезжает во Францию не сегодня. Мои люди следят за ее домом. Вначале я хочу навестить другую женщину. Странно, что Ванноцца не упомянула ее имени.
– И кто же она?
– Джулия Фарнезе.
– Разве она теперь не живет в Карбоньяно?[131]
