Лучший из худших - Дашко Дмитрий Николаевич

Вообще, слабо верилось, что в этом кромешном огне и пламени есть живые. Но всё-таки они были: то тут, то там мелькали человеческие фигурки в тщетных потугах отстоять хоть что-то от всепожирающего огня.

Меня и пожарище отделяли сотни метров, но даже на таком расстоянии я ощущал, как пышет жаром пламя, как спирает дыхание от невозможности сделать хотя бы один нормальный вдох и как покрываются в несколько слоёв копотью одежда и тело. Даже бомбёжка с воздуха не причинила бы посёлку такого урона, как взрыв одного товарного состава.

Я не видел пожарных. Возможно, посёлок был слишком мал, чтобы иметь свою команду, или героические эмчеэсники погибли, сражаясь с огнём. Поэтому огонь тушили немногочисленные гражданские, вот только все их потуги были сродни сизифову труду.

Я не стал лезть в самое пекло, от меня там всё равно не было никакого толка. Слегка обогнул пожарище и вышел к чему-то, что можно назвать хутором, – двум отдельно стоящим домам. Им тоже перепало от взрывов и огня: стёкла вылетели, на одном загорелась крыша, причём довольно серьёзно – ещё немного, и вся конструкция рухнет.

Моё внимание привлёк чей-то крик. Я обернулся на него и увидел безумного вида женщину, которая бежала к дому с горевшей крышей. Её лицо было в саже, одежда порвалась и почернела, причёска растрепалась.

– Дина! – кричала женщина. – Дина!

Я встал у неё на пути.

– В чём дело? Я могу вам помочь?

– Пусти! – Она попыталась прошмыгнуть мимо. – Пусти, гад! Там, в доме, моя дочь – Дина! Она… она сгорит!

Я обернулся. Дом быстро занялся, из него уже вырывались длинные языки огня. Отпустить туда эту несчастную – значит обречь на верную смерть.

– Дина-а-а! – протяжно завыла женщина, глядя на дом.

К нему даже подойти теперь не представлялось возможным: сплошная жара и камень. Не факт, что Дине удалось там выжить. И всё-таки я был обязан сделать хоть что-то. Если остался хоть малейший шанс, тысячная доля процента, что девочка жива, я должен прийти ей на помощь.

– Стерегите, – приказал я, отдавая женщине винтовку. – Где обычно находится ваша дочка?

– В детской. Она сразу за большой комнатой.

– Пожелайте мне удачи, – ободряюще произнёс я и пошёл, стараясь не думать, что ждёт меня там, в огне, и что я увижу такого, чего ни за какие богатства мира увидеть не пожелал бы даже врагу.

Во мне ещё оставался нерастраченный запас маны, я берёг его на самый крайний случай. Кажется, этот случай настал. Сложно сказать, на сколько хватит волшебного вещества и что с нами станет, когда иссякнет запас. Но… делай, что должно. А я должен быть сейчас внутри дома. И лучше защитного кокона мне не придумать. Надеюсь, он сумеет устоять в огне и дыму.

Сжав кулаки на удачу, я ринулся в выгоревший дверной проём.

Оказывается, даже сквозь защитный кокон можно было ощущать ту жару, что сейчас царила внутри. Конечно, температура наверняка «гасилась», но мне всё равно было откровенно не по себе. Ещё чуть-чуть, и начнут гореть волосы.

За дверями большое пространство – видимо, тот самый зал, о котором говорила женщина. Наверное, здесь прежде было очень уютно: ковры, мягкие кресла и диваны. Только сейчас всё это горело и чадило, а наверху трещал и щёлкал потолок. Держался он на соплях, через несколько секунд вся эта хрень свалится мне на голову. Не уверен, что смогу выкарабкаться. Пол под ногами проваливался. Будет весело, если свалюсь в погреб или застряну до того момента, как сверху меня прихлопнет балкой.

Хватит ныть! Ты мужик, взрослый, а где-то внутри страдает девочка. (Я нарочно говорил о ней только в настоящем времени.) Пока я жив, она не умрёт: на верёвки порвусь, но спасу.

Вот только ускориться не получалось: двигаться приходилось с грацией и осторожностью сапёра. Мы оба не имеем права на ошибку, уж больно серьёзной оказывается её цена.

Вот и детская. К счастью, она пострадала меньше всего, но это всего лишь вопрос времени. Но где же ребёнок? Почему я его не вижу? Я растерянно обвёл взглядом помещение. Никого. А где-то наверху затрещало с ещё большей силой и угрозой.

Глава 8

Горшочек, вари! В смысле думай, тыква! Причём в темпе вальса, поскольку времени нет. Будем исходить из того, что ребёнок в доме, просто очень испугался. Впаду в детство, то есть представлю себя на месте маленькой девочки. Что буду делать?

Вариант спрятаться под одеялом, как в знаменитом рассказе Шекли «Призрак V»? Одеяло есть, девочки под ним нет. Облом. Хотя никто не говорил, что будет легко.

А наверху вообще жесть творится, ещё чуть-чуть – и домик сложится, словно карточный. Счёт идёт даже не на секунды.

Одеяло отпало, что ещё? Ну!

Под кровать! Точно, я бы полез под кровать – самое безопасное укрытие моего детства, откуда меня хрен выкуришь. Только когда голод, что не тётка, припрёт.

Я заглянул под детскую кроватку и увидел скорчившуюся на полу девочку лет пяти. Только бы не задохнулась в дыму! Только бы не задохнулась! Сопротивления с её стороны не было, я легко выудил малышку из-под кровати и накрыл «куполом». Жива, потеряла сознание, однако дышит. Хоть что-то хорошее на сегодня.

Маны пока хватало, вот только дальнейшие события разворачивались с неимоверной быстротой и, соответственно, пожирали все ресурсы. Ну, посмотрим, кто быстрее…

Я вылетел из дома, как пробка из бутылки с шампанским. Почти одновременно источился запас маны и обвалилась крыша. Да уж, страшно подумать, что бы приключилось, задержись я внутри ещё чуть-чуть. Даже бы головешки не осталось.

С девочкой на руках я доковылял до женщины. Та, чуть не оторвав мне руки, отобрала у меня ребёнка, с причитанием и плачем прижала к себе.

Всё, силушки-мочи больше нет… Я опустился на землю, перестав реагировать на происходящее вокруг. Наверное, видок у меня был ещё тот – чумазый, грязный, пропахший горелым.

Винтовка! Я едва не хлопнул себя по лбу. Детишкина жизнь! Оружие осталось у матери девочки.

Женщина не сразу поняла, что от неё хотят. Она приводила в чувство ребёнка, никто другой сейчас не был ей нужен. Потом всё-таки сообразила и вернула винтарь.

Позади послышался какой-то топот. Я оглянулся, и мой палец непроизвольно лёг на спусковой крючок. В нашу сторону мчались двое солдат в знакомой мне форме батальона. И всё бы ничего, но одним из них был Кострикин, которого я вычислил как наёмного киллера. И пусть доказательств у меня не имелось, однако ошибки быть не могло: именно этот человек делал всё, чтобы лишить меня жизни.

Вторым был рядовой Патрикеев, которого в батальоне все звали Патрей. К нему я претензий не имел, нормальный молодой парень, отслуживший уже полтора года, что для нашего батальона приличный срок.

Меня они узнали не сразу: меньше всего я сейчас походил на солдата. Первым сообразил Кострикин:

– Лан?! Ты?!

– Типа того, – устало произнёс я.

– Ты как здесь оказался?

– Вас догонял. А вы откуда взялись?

Кострикин открыл рот, но Патря его опередил:

– По радио передали, что на станции пожар. Какой-то охреневший машинист воткнулся в состав на путях на всей скорости. Мы отъехали недалеко, нас отправили посмотреть, что и как, ну и по возможности оказать помощь. А тут кранты! Короче, ты вроде как первый живой, кого мы тут встретили. – Увидев у меня винтовку, Патря добавил с одобрением: – А ты ничего, зашибись боец. Нашёл пропажу!

– Я же сказал, что найду, – твёрдым голосом сказал я.

– Тогда пойдём назад, – предложил Патря. – От нас здесь всё равно толку мало. Тут месяц тушить надо.

Плохой из меня игрок в покер: Арнольд явно заметил враждебность в обращённом на него взгляде. В рукопашной ведь не только техника требуется, а ещё и умение просчитывать противника. Он явно понял, что я сложил один и один и обо всём догадался. Наши взгляды встретились. На какой-то миг в глазах киллера мелькнула злая насмешка – так, наверное, кошка смотрит на мышку, – однако вслух он ничего говорить не стал, только кивнул, соглашаясь с Патрей.