Вадим Проскурин - Война индюка
— Я Трейси Харрисон, леди, — представилась Трейси.
— Я Джинджер Пайк, леди, — представилась Джинджер.
— Вы свободны, девочки, — сказала Анжела. — Идите отсюда, здесь скоро станет опасно. Спасибо вам за все.
— Никуда я не пойду! — возмутилась Трейси. — Мне интересно!
Из коридора донесся негромкий и неясный звук. Анжела прислушалась, но даже ее чувствительные уши не смогли определить, что конкретно там происходит.
— Какие у тебя ушки прикольные! — воскликнула Джинджер. — Шевелятся, как у песика!
— Тихо! — шикнула на нее Анжела.
Послушала еще немного и сказала:
— Вот что, Джинджер, выйди, пожалуйста, в коридор. Там, по-моему, твой папа, расскажи ему, что происходит. Я не хочу, чтобы он вломился сюда с бластером наперевес.
— Пайк! — неожиданно воскликнул Морис. — Тот самый Пайк! Хороших заложниц ты подобрала, королева.
— Это не заложницы, — возразила Анжела. — Я заложников не беру, тем более детей. Гея не одобряет такой подлости.
— Как интересно, — сказал Морис. — Именно такая подлость для нее как бы исключение, кто бы мог подумать… Короче, королева. Зачем пришла?
Анжела растерялась. Когда она сюда шла, она не задумывалась, как и в каких выражениях будет излагать вождю низкорожденных то, что она должна ему сказать. Она вообще не думала, что придется с ним разговаривать, она шла его убивать. Росс-Каэссар, будь ты проклят!
— Я пришла… гм… остановить войну, — наконец выдавила из себя Анжела.
Морис рассмеялся.
— Это ты ловко придумала, — сказал он. — Ну, давай, останавливай. Только энергию побольше поставь, на третью отметку. Я мужик большой, от одного выстрела могу не помереть.
— Я не хочу тебя убивать, — сказала Анжела. — Раньше хотела, но теперь не хочу. Ты ни в чем не виноват, ты такая же жертва, как я. Ты знаешь Джона Росса?
Морис задумался.
— Где-то слышал это имя, — ответил он после паузы. — Какой-то топ-менеджер, по-моему. Из дома Адамса, правильно?
За спиной послышались легкие шаги. Анжела обернулась вместе с бластером, но тут же подняла ствол вверх.
— Это я, — сказала ей Джинджер. — Я поговорила с папой, он просит позволить ему войти. Он один и без оружия. А еще дядя Зак просил передать, что если Трейси сейчас же не уйдет отсюда, он ее выпорет ремнем по попе.
Трейси нахмурилась.
— Никогда он меня не порол, — пробормотала она. — Даже пальцем не тронул.
— Иди, Трейси, — сказала Анжела. — И ты тоже иди, Джинджер. Спасибо вам, девочки. Пусть Герман заходит.
— Герман, — повторил Морис. — Герман Пайк. Я подозревал, что он спелся с пучеглазыми…
— Ни с кем он не спелся! — возмутилась Анжела. — Погоди… Так ты, что, ничего не знаешь?
— Он ничего не знает, — донеслось из коридора. — Видишь ли, Анжела, сэр Морис Трисам — Великий Вождь лишь по названию, но, к сожалению, не по сути.
Из коридора вышел низкорожденный человекообразный… Нет! Выше пояса он выглядел нормальным, но ноги были железными. Мифический робот?!
Человек удивленно приподнял брови, затем понял, в чем дело, и рассмеялся.
— Ах да, вы оба меня еще не видели в таком виде, — сказал он. — Позвольте представиться, Герман Пайк, рыцарь и одновременно дьякон. Участвовал в штурме того самого склада с летающими тарелками. Какой-то пучеглазый воин отстрелил мне ноги из бластера. Это у меня протезы. Трейси, ты почему еще здесь? А ну брысь отсюда!
— Садись, — приказала Анжела и ткнула стволом бластера в сторону кресла, в которое Морис Трисам минуту назад предлагал сесть ей. — Садись и слушай. Ты знаешь, кто такой Джон Росс?
— Я-то знаю, — сказал Герман и улыбнулся чему-то своему.
— А ты знаешь, что Джон Росс приказал мне разбомбить ваш совет комиссаров? — спросила Анжела.
— Теперь знаю, — ответил Герман. — Джон — парень лихой, вон, королеву эльфов завербовал, не ожидал от него такой прыти.
— Я не понял, — встрял в разговор Морис. — Вы тут, что, революцию затеяли?
— А тебе не положено понимать, — ответил ему Герман. — Когда не понимаешь, легче живется. Лучше опиума покури, так еще легче станет.
Предводитель низкорожденных покраснел и надулся, как хищный дождевик, собравшийся рассеять споры.
— Базар фильтруй! — рявкнул он. — Ты с Великим Вождем разговариваешь!
— Ошибаешься, — покачал головой Герман. — Я разговариваю с трупом великого вождя и еще с трупом королевы эльфов. И сам я тоже труп. Вряд ли кто-то из нас выйдет отсюда живым. У меня есть еще маленький шанс, а у вас двоих даже этого нет. Апартаменты оцеплены со всех сторон. Тебя, королева, до сих пор не убили только потому, что ребята надеются спасти меня. А тебя, Морис, они спасти не надеются. Потому что если тебя не убьет наша пучеглазая леди, то убьет Рейнблад, и скажет, что во всем виноваты эльфы. А если Рейнблад не решится, Джон Росс сам все сделает за него, либо Зака попросит. Или меня. Сам подумай башкой своей прокуренной, разве можно придумать лучший повод для смены династии? Никакой революции, никакого беззакония, просто злокозненная эльфийская диверсантка злодейски убила Великого Вождя, горе-то какое. Тебя похоронят с почестями, Рейнблад прольет слезу, а министры и депутаты будут упрашивать его принять Корону Тысячи Опуссумов. А кто не будет упрашивать — помрет от тромба легочной артерии.
— Тромб-то здесь причем? — растерянно спросил Морис.
— О, ты даже этого не знаешь, — ухмыльнулся Герман. — Наркоман ты позорный, Морис, а не великий вождь. Давай, лопоухая, кончай его быстрее, мне на него смотреть противно.
— Я не буду его убивать, — повторила Анжела в очередной раз. — Я пришла не сеять смерть, а прекратить войну.
— Ошибаешься, — покачал головой Герман. — Ты пришла сеять смерть. Что бы ты ни думала сама по этому поводу, ты пришла именно сеять смерть. Ты не прекратишь войну, что бы ты ни делала. Война прекратится сама, когда сдохнет последняя особь вашего поганого отродья.
— Гея не попустит, — сказала Анжела.
Ее голос прозвучал неуверенно и даже жалко. Как будто она сама не верит в то, о чем говорит. Нет, так думать нельзя! Истинная вера непоколебима!
— Гея явит чудо! — провозгласила Анжела внезапно окрепшим голосом.
— Ага, как же, явит, — глумливо усмехнулся Герман. — Снизойдут с небес на сияющих кораблях сыны кого-то там светлого и могущественного… Птаага какого-нибудь… Я уж не знаю, что конкретно в ваших пророчествах говорится…
— У нас нет пророчеств, — заявила Анжела. — У нас нет ничего, кроме веры. И я верую, что Гея не оставит избранный народ в беде. Так было всегда, так есть и так будет вовеки веков. Ибо если не верить в милость Геи, жить незачем.
— Так я тебе и говорю, незачем тебе жить, — кивнул Герман. — Давай, заканчивай комедию. Регулятор на третью отметку, первую пульку в меня, вторую в Мориса, третью себе в рот. Давай, на счет три, раз…
— Почему первую в тебя? — удивилась Анжела.
— Дура ты лопоухая, — сказал Герман. — Ты когда-нибудь людей убивала?
— Я разбомбила те два дома, — сказала Анжела.
— Это не считается, — отмахнулся Герман. — Прицелиться и кнопочку нажать — это не совсем то. Да и не думаю я, что те дома ты бомбила. Я бы на месте Джона управление оружием тебе не доверил.
Анжела поняла, что он прав. Как она сразу не догадалась! Мысленное управление, потянись, спроецируй, постарайся увидеть прицел… Да он просто глумился над ней! Но тогда получается, что когда она решила…
— Значит, я чиста перед Геей, — удивленно произнесла Анжела.
И сразу вспомнила каменную коробку у дороги, которую три часа назад испепелила и почти что сравняла с землей. Нет, все-таки она не чиста.
— Чиста или не чиста — это не имеет значения, — заявил Герман. — Думаю, тебе не доводилось убивать людей лицом к лицу, чтобы кишки наружу и кровища во все стороны. Знаешь, что бывает, когда стреляешь в человека из бластера с короткой дистанции? Не знаешь? Так я тебе расскажу. Мясной бульон брызжет, вот что бывает. Стрелку от этого становится горячо и больно. И еще ты можешь забыть зажмуриться, либо, наоборот, зажмуришься слишком рано. Тогда я отберу у тебя оружие, ты умрешь, а я останусь жить дальше. Мое перерождение задержится. А я не хочу упускать такой удачный момент.
— Так ты тоже веришь в Гею? — удивилась Анжела. — Ты знаешь о путях реинкарнации?
— Я верю в Будду Гаутаму, — сказал Герман. — А до твоей пучеглазой Геи мне дела нет. Давай, Анжела, поднимай дуло, нажимай кнопку и покончим с этим побыстрее.
В душе Анжелы вскипела злость. Это была не обычная бытовая злость, а черная подсердечная злоба, всемогущая и всеобъемлющая, такое, наверное, чувствовал Кронос, когда пожирал своих детей, и потом…
— Не дождетесь, — сказала Анжела. — Ловко ты задумал, красножопый! Чтобы я своим посмертием за твое расплатилась? Не бывать такому! Я скорее сама себя…
