Вадим Проскурин - Война индюка
— Зак, хватит притворяться идиотом, — сказал Герман. — Неужели ты думаешь, что это настоящий эльфийский диверсант?
— Может, и настоящий, — пожал плечами Зак. — Я не сильно удивлюсь, если он окажется настоящим. Джон иногда такое мутит…
— Вот именно, — сказал кардинал и вздохнул.
— В чем дело, ваша божественность? — спросил его Герман. — Вас что-то гнетет, поделитесь, не томите душу.
Кардинал помолчал, затем вдруг улыбнулся и спросил:
— Скажите мне, друзья, как вы думаете, почему Росс не хочет сесть на трон сам?
— Да кто ж его знает, — ответил Зак.
— Сначала хочет нанозаводы перепрограммировать, — ответил Герман.
— Я полагаю иначе, — сказал Рейнблад. — Я думаю, он хочет сначала ликвидировать всех тех, кто может ему помешать спокойно сидеть на троне. Всех конкурентов до единого. Причем не своими руками. Он стравливает нас между собой, мы убиваем один другого, и вы, мои дорогие друзья, помогаете ему убивать тех, кто недостаточно агрессивен, чтобы сдохнуть без посторонней помощи. И если мы ликвидируем Трисама, конкурент у Росса останется один. А я не хочу оставаться в одиночестве. Потому что мне страшно. Теперь понятно, почему?
— Гм, — сказал Герман.
— Спасибо за честный ответ, — сказал Зак.
Кардинал вытащил кисет и стал набивать косяк.
— Может, не стоит пока курить? — осторожно спросил Герман. — Ясную голову сохранить…
— Моя голова ясной уже не будет, — заявил Рейнблад.
Внезапно он дернулся и рассыпал коноплю.
— Божий знак, — сказал Зак.
Рейнблад зло глянул на него, бросил кисет на стол и вытащил вибрирующий телефон.
— Громкую связь включите, — попросил Герман.
Рейнблад пожал плечами и включил громкую связь.
— Здравствуйте, друзья мои, — зазвучал из телефона голос Джона Росса. — По вашему разговору я понял, что между нами возникло некоторое недопонимание…
— Ты подслушивал! — воскликнул Зак.
— Конечно, подслушивал, — согласился Джон. — Ты бы на моем месте тоже подслушивал бы. Надо быть идиотом, чтобы не подслушать такой интересный разговор. Однако у нас мало времени, мне нужно очень быстро рассказать вам две важные вещи. Во-первых, о моих мотивах. Герман прав, и Герхард тоже отчасти прав, истина лежит посередине. Но Герхард неправ в том, что относит себя к моим потенциальным конкурентам. Герхард, у тебя мания величия. Сам подумай, какой ты мне конкурент? Правь спокойно и не парься.
— Как раз это его и обижает, — подал голос Герман.
— Не перебивай меня, — сказал Джон. — Теперь второе. Эльфийский диверсант, разбомбивший Совет Нации, реально существует. Более того, сейчас он находится на территории дворца Тринити, в парке, в юго-западном углу, там есть такой заброшенный участок, там, похоже, дети часто играют…
— Дети? — нервно переспросил Зак.
— Две маленькие девочки, — уточнил Джон. — Я не знаю их имен, но у них есть подруга по имени Кристи. Из их разговора я понял, что их отцы занимают в боевом братстве довольно высокое положение. Я тут кое-что записал, послушайте.
Из телефона донесся тоненький голосок Трейси Харрисон:
— Вот мой папа, например, когда кричит: «Эй, распиздяи, почему ни хрена ни сделано, на мясо сдам, жабы недотраханные!» — это команда, а когда дядя Невилл в Эльфланд ездил…
Рейнблад захохотал, Зак бешено глянул на него, Рейнблад заткнулся. Через несколько секунд ни Германа, ни Зака в баре больше не было — ломанулись наверх по лестнице со всех ног. Кардинал и телефон остались вдвоем.
— Такие дела, — сказал Джон из телефона. — Я всегда считал, что благородный муж должен иметь ярко выраженные отцовские чувства. Герман и Зак — истинно благородные мужи. Хотя мне они, конечно, не конкуренты, в этом ты прав.
— А я? — спросил Рейнблад.
— Пока нет, — ответил Джон. — В будущем, вероятно, станешь. Ты отличный правитель, почти такой же хороший, как я. Тебе только подучиться надо. Ничего, этому быстро учатся.
Рейнблад хмыкнул и сказал:
— Ты так говоришь, будто собираешься позволить мне учиться.
— Я почти всегда говорю то, что думаю, — сказал Джон. — Вот и сейчас тоже. Я хочу, чтобы ты сидел на троне Самого Дорогого Господина в Короне Тысячи Опоссумов на башке и правил Барнардом. Я реально хочу этого. Я повторял это много раз, и я не знаю, сколько раз тебе еще надо это повторить, чтобы до тебя дошло.
— Я тебе не верю, — заявил Рейнблад.
— Еще бы ты мне верил, — усмехнулся Джон. — Ты же хороший правитель, а хорошие правители не верят почти никому. Но тебе сейчас тебе нужно не верить, а оценить ситуацию и принять решение. Так оценивай и принимай. Можешь меня спросить о чем-нибудь, я с удовольствием отвечу.
— Зачем ты дал эльфам боевой дисколет? — спросил Рейнблад.
— Чтобы они убили Мориса Трисама, — ответил Джон. — Зачем хорошим людям марать руки наркоманской кровью? Пусть эльфы мараются. Новому Самому Дорогому Господину лишняя кровь на руках не нужна.
— Понятно, — сказал Рейнблад. — Ты еще забыл добавить, что Совет Нации этот эльф разбомбил случайно. И что дочь Пайка он убил тоже случайно.
— Он ее не убил! — возмутился Джон. — Я хоть и чудовище, но не до такой степени, чтобы ребенка подставлять. Тем более, ребенка лучшего друга. С этими девочками все в порядке, никто никого не убил, встретились, поговорили и разошлись. Встретились случайно, я ничего не подстраивал, такие вещи даже если захочешь — не подстроишь. Когда я позвонил, они уже разошлись, я, собственно, для того и позвонил, чтобы Зак с Германом не мешали диверсанту в здании работать, пока они парк прочесывают.
— Теперь эльф не уйдет отсюда живым, — заметил Рейнблад.
— Не уйдет, — согласился Джон. — И это правильно. Сам посуди, зачем нам живой эльф, к тому же диверсант?
Рейнблад вздохнул, помолчал немного, затем сказал:
— Ты все говоришь правильно, Джон, я тебе почти верю. Но есть одна вещь, которая все перечеркивает. Когда твой эльф бомбил Совет Нации, ты не знал, что меня там нет.
— Не знал, — согласился Джон. — А когда узнал — оценил ситуацию, принял решение и скорректировал план мероприятий. Нормальный рабочий момент, ничего особенного.
— Не нравится мне такая работа, — сказал Рейнблад.
— Не лицемерь, — сказал Джон. — Ты сам работаешь так же, просто ты привык находиться по другую сторону прицела. А теперь нервничаешь. Ничего страшного, это скоро пройдет. Если будешь править нормально, тебе не придется меня бояться.
— Я не привык быть марионеткой, — сказал Рейнблад.
— Если бы ты привык к этому, я бы не стал сажать тебя на трон, — сказал Джон. — Сам посуди, зачем мне марионетка на троне? Мне на троне нужен умный, решительный и волевой человек, способный принимать самостоятельные решения. Я не хочу дергать Великого Вождя за веревочки по каждой ерунде, это меня утомит, я озверею. Ты мне нравишься, Герхард, ты станешь отличным правителем, и боги одобрили твою кандидатуру. Если бы они тебя не одобрили, в момент бомбардировки ты бы находился в Совете Нации.
— Тогда получается, что Трисама они тоже одобрили, — заметил Рейнблад. — Он остался жив чудом.
— Да, я знаю, — сказал Джон. — Это меня беспокоит. Но я надеюсь, все решится наилучшим образом. Надеюсь, в том числе, и на тебя.
— Намекаешь, что я должен прямо сейчас пойти в апартаменты Трисама и всех поубивать? — спросил Рейнблад.
— Я не намекаю, — ответил Джон. — Хороший правитель не должен много намекать, потому что иначе подчиненные начнут находить намеки там, где их нет, и система управления нарушится. Если я что-то от кого-то хочу, я говорю прямо и честно, простыми и ясными словами. Сейчас я хочу, чтобы ты решил проблему Трисама. А как именно ты ее решишь — это твое дело, я твою инициативу не ограничиваю.
— Экзамен на профпригодность, — хмыкнул Рейнблад.
— В какой-то степени, — не стал возражать Джон. — Вся наша жизнь в какой-то степени экзамен. Привыкай.
4Они шли через темный лес: впереди Трейси, затем Анжела и замыкала шествие Джинджер. Шли очень медленно, потому что несовершенное зрение низкорожденных не позволяет нормально ориентироваться в темноте. Трейси приходилось буквально нащупывать место для каждого очередного шага. Если бы Анжела была одна, она бы добралась до дворца гораздо быстрее.
Анжела шла как во сне, и этот сон был кошмарным. Уже несколько часов Анжелу не оставляло ощущение, что на самом деле не существует ни летающих тарелок, ни высокоэнергетических бомб, выжигающих благословенный лес целыми гектарами, ни чудовищного Джона Росса, кощунственно именующего себя богом, ничего этого нет, это просто сон. Она проснется, Сонни поцелует ее и скажет, что она плохо выглядит, а она скажет ему: «Мне приснился кошмар», он попросит рассказать подробности, а она откажется, потому что есть вещи, которые нельзя рассказывать, потому что они слишком ужасны. Она выпьет настой кофейного молочая, расшатанные нервы чуть-чуть успокоятся, она улыбнется и поймет, что все позади. И тогда она поблагодарит Гею за избавление от кошмара.
