Александр Козин - Истории Выживших (сборник)
– А? Да случилось… Ночью. Ты сам-то как?
Кривой осторожно пошевелил обожженной рукой – боль практически ушла. Похоже, Волк использовал артефакт. Бродяга спустил ноги на пол, сел и весело ответил:
– Зудит, ноет, а впрочем, как новенький.
Волк мелко покивал, снова вздохнул.
– Слушай, Максим, могу ли я тебя просить о помощи?
– Ты еще спрашиваешь? Я жив благодаря тебе и Лису.
Старик молчал, видимо, не решался озвучить просьбу, сомневался, стоит ли. Кривой подтолкнул:
– Слушаю. В чем дело?
Волк вздохнул и начал издалека:
– Ты поправился. Сейчас, конечно, поспешишь к солнцу, там увидишь много новых людей, познакомишься. В отличие от меня, ты ничего о них не знаешь, у тебя нет устоявшегося мнения, твой взгляд не замылен.
Кривой заерзал, он не любил долгие вступления.
– Я хочу, чтобы ты был внимательнее, – продолжал Волк. – Если кто-то будет вести себя странно, неестественно, фальшивить, ты заметишь скорее. О каждом таком подозрительном поведении я хотел бы знать.
– Ну, так знай: ты говоришь странно.
– У нас человека убили. Когда все прятались в казематах от Шторма.
Кривой почесал щетинистую скулу, нахмурился, пробормотал:
– А говорил – безопасно. – И уже громче добавил: чем смогу, помогу.
– Только никому о нашем уговоре.
– Разумеется. Расскажи хоть, кого убили, имела ли жертва врагов, завистников? Может, ссорился с ней кто недавно? Я ведь не Шерлок, по оброненной пуговице картину убийства не нарисую.
Старик беспомощно пожал плечами:
– Все любили ее. Я так думаю, но, может, я чего-то не замечал. У нас люди хорошие, преступников нет. Все – мирных профессий. Аленушка же первой красавицей была в поселении, умная, добрая, отзывчивая. И с Лесом ладила. Я ее в Совет прочил, натаскивал.
– Совет?
– В Совет старейшин. Я стар, пора задуматься о преемнике. Люди не могут жить без лидеров. Среди нынешних старейшин много ученых, нам есть что передать следующему поколению. Я, к примеру, доктор медицинских наук.
– Красавица, говоришь? Так, может, целью убийства была не смерть? Смерть – верное средство замкнуть рот. Бабы из нас дураков делают, даже из мирных.
Волк посмотрел на Кривого дико, один глаз нервно дернулся, и старик отвернулся, чтобы скрыть отвращение, накрыл ладонью лицо и застыл, потом вытер навернувшиеся слезы, тихо произнес:
– Кто ж осмелится проверить? Да и незачем покойной честь порочить. Если ты прав… Нет, не это важно: убийцу надо найти.
Кривой развел руками со словами:
– Нет мотива – нет убийцы.
– Ты, вижу, человек рассудительный. Может, сам Лес послал тебя к нам.
– Да ты о нем, как о Боге.
– Я уже не знаю, что думать. Может, Бог всегда был рядом с нами, вокруг нас? Ты бинты-то не снимай, – сменил старик щекотливую тему, – пускай живокост работает.
– Хорошо, отец. Если тебя не затруднит, помоги на свет выбраться, мы, я так понимаю, под землей. Да и место убийства покажешь.
– Проводить провожу, а место сам отыщешь. Негоже нам вдвоем там показываться, люди сразу все поймут. Место приметное, святилище наше.
– И кому ж вы здесь поклоняетесь, Лесу?
– Кто Лесу, кто его жителям – кому пожелают. Молодежь не видела ни церквей, ни мощи человеческого разума. Они восхищаются красотой природы, боятся и уважают Лес, желают быть сильными, как медведь, и быстрыми, как заяц.
– Ожидаемо, мы вернулись к истокам, – недовольно заключил Кривой. – Надеюсь, ты и другие старейшины не допустите того, чтобы наша смена грозу приписывала какому-нибудь Зевсу или тому же Лесу? Вы ведь ученые, черт возьми!
– Ты знаешь: Шторм – оружие Леса. Так почему бы обычную грозу не связывать с Лесом? Ученые знают не все и так же, как и все люди, ошибаются.
Кривой закатил глаза и сказал в сторону:
– Господи, я попал в секту. Волк, то есть ты, считаешь, Лес – это и есть Бог? Ничего, что по его вине мы сидим в сыром каземате, а могли бы лежать на диванах перед телевизорами?
– В этом виноват только человек. Нам был дан шанс исправиться. Великий Потоп обнулил историю. Лес преподнес нам урок, но мы его не усвоили. Теперь наше поселение – это Ноев ковчег, человечеству снова дан шанс. Именно мы построим цивилизацию, лучше прежней. Не вояки из Армии Возрождения, взгляды которых ты, вижу, разделяешь, нет. С Лесом не воевать надо.
Кривой хмыкнул, язвительно спросил:
– Мечтаешь об утопии? Человечество существует уже не одно тысячелетие, и все такое же. Думаешь, теперь изменится? Гляди, даже в твоем ковчеге завелась паршивая овца. Мы наступали и будем наступать на одни и те же грабли.
– Знаешь, как делались великие открытия? Все говорили: «Невозможно». Приходил новый человек и делал, потому что не знал, что это невозможно.
– Или потому, что ему на голову яблоко упало. Думай как знаешь. Я не могу поклоняться тому, кто жаждет моей смерти.
– Лес не хочет никого убивать, он защищается.
– И чем же ему угрожала моя семья? – зло спросил Кривой; в глазах блеснул холод, от которого Волку стало зябко.
Старик опустил голову, смущенно промолвил:
– Лес рубят – щепки летят.
Форт – звучало обнадеживающе, но Кривому пришлось разочароваться. Убежище поселения Край выглядело удручающе. Ветхие, осыпающиеся стены скалились рваными краями провалов. По щербатому, истерзанному временем и непогодой кирпичу разбегались трещины, порой с детскую ладонь в ширину. Ни одного целого окна, на крыше казармы – настоящий лес. Кругом вилась, топорщилась, стелилась, пушилась зелень. Проходы между казармой и внутренним валом кое-как зачистили, застроили хижинами, но о благоустройстве говорить было нельзя.
Святилище располагалось у западного фасада казармы, там, где в декорации стены угадывалось нечто церковное. Как и обещал Волк, найти место убийства оказалось легко. Алтарь, окруженный звероподобными идолами, не мог не привлечь внимание. Скалившиеся истуканы, казалось, смотрели с издевкой, сверху вниз. Только бородатый волхв сокрушался по убиенной. Стены около святилища были обильно расписаны загадочными символами. Такие же, но поодиночке, часто встречались и в коридорах, и по внешнему периметру вперемешку с полустертыми, выцветшими надписями вроде «ДМБ 1976» или «Здесь был (имярек)».
На алтаре остались лишь засохшие темно-бурые пятна крови. Труп уже унесли, может, и похоронили. Здешних порядков Кривой не знал, только понимал, что христианского в них мало.
Бродяга так засмотрелся на местных божков, что не заметил, как подошла сгорбившаяся под тяжестью овечьей шкуры женщина. Ей перевалило уж за полтину, горбатый нос выдавался далеко вперед, как у галки, и она постоянно шмурыгала. Именно этот звук, а также дурной запах от грязной, свалявшейся овечьей шерсти заставили Кривого обернуться. Женщина плакала.
– Жаль молодку, – произнесла она. – А Мишеньку как жаль! Такая пара красивая была. Блондинистые, светлоглазые – ангелочки. Ой, извините, вы же ничего не знаете! Меня Варварой зовут.
– Кривой, – буркнул бродяга, женские слезы его всегда смущали.
– Вы простите меня, ничего не могу с собой поделать. Девочку у нас убили. Вечером, когда вас принесли. Ирод какой-то, ножом в грудь. Прямо тут, на глазах у духов. А я всегда говорила – не защитят они нас, Господь один.
– Вы ее мать? – перебил Кривой, не в силах более слушать причитания.
– Нет-нет, разве ж мы похожи? Извините дуру старую, вы ведь ее не видели. Сын мой, Миша, жениться на ней собирался. Уж такая пара была – загляденье. А накануне поссорились… Мишенька теперь так переживает, что не успел простить ее. Вот так: был человек, и нет его. А слово-то – не воробей… Бедный Мишенька.
Кривой уставился под ноги, пустым голосом сказал:
– Вы знаете, я тоже потерял любимую. И дочь, и двух сыновей. Знаю, каково вашему сыну. Передайте ему мои соболезнования.
Варвара воспряла, ухватила Кривого за руки:
– Мил человек, дорогой мой, миленький, может, поговоришь с Мишей? Отца-то у него давно уж нет. Поговорите, надо ведь жить дальше. Боюсь я за него.
Кривой только того и ждал. Притворно вздохнул, спросил:
– Где его искать?
К Михаилу он шел съедаемый совестью. Нехорошо поступил. О семье всплакнул себе на выгоду. Разве ж можно так? Да и чему он научит парня? Самого постоянно донимают кошмары, а порой и призраки. Глянет на мальчонку – и видит сына, моргнет – нет, похожи просто. Теперь такое редкость, а поначалу кренило сильно, чуть не свихнулся. Вот и снова: увидел на стене давно написанное уравнение «Маша + Коля = ♥», и словно по сердцу резануло, вспомнил, как с женой на набережной Алушты вешали замок со своими именами, клялись не оставлять друг друга. Кто же нарушил клятву? То ли Света покинула Кривого, то ли он должен был отправиться вслед за ней…
Кривой уловил знакомый дразнящий запах из далекого прошлого. Заметил на валуне здорового вихрастого блондина с осоловелыми глазами и все понял. Пахло вином. Чего-чего, а ягоды в лесу не так уж сложно отыскать. Видимо, поселенцы не чурались гнать брагу.
