Владимир Брайт - Москва никогда
И наверняка остановило бы всех…
Кроме армии камикадзе.
В назначенный час три колонны монстров одновременно обрушились на столицу с разных сторон: юго-запада, севера и востока.
В любой крепости, будь то средневековый замок или современный анклав, наиболее уязвимое место – ворота и подъездные пути, используемые защитниками для связи с внешним миром. Как правило, острие атаки нацелено на них. Однако при штурме Москвы юго-восточные и северозападные ворота остались нетронутыми. Дальнейшее развитие событий показало, что для такого, неожиданного на первый взгляд, решения имелся ряд веских причин.
Вместо того чтобы устремиться к воротам, кадавры пошли напролом, в самоубийственную атаку на стены. Невзирая на мины, колючую проволоку и шквал пулеметного огня, выкашивающего сотни атакующих.
Больше всего это безумное кровавое месиво напоминало попытку многомиллионной армии медлительных муравьев убить человека. Он будет давить насекомых каблуками ботинок до тех пор, пока окончательно не выбьется из сил или, поскользнувшись на месиве, не рухнет в живой ковер копошащихся внизу тварей, чтобы уже никогда не встать.
Но прежде, чем калейдоскоп быстроменяющихся образов боли, надежды и отчаяния навсегда исчезнет из угасающего сознания, человек успеет понять, что происшедшее – не что иное, как последствия его собственной глупости.
Юго-запад
01.45 по восточноевропейскому времени
– Нас атакуют! Да! Кадавры! Вы что, не слышите взрывы? Не понял, повторите! Спонтанная атака? Какая, к черту спонтанная? Это настоящий штурм! Их десятки, если не сотни тысяч! Напился? Я? Да вы что, охренели? У меня тут под стенами ад кромешный! Горы разорванных тел. Хорошо?! Чего ж тут хорошего!!! Эта гора растет! Они ползут по трупам и колючей проволоке. Как зомби! Им не видно конца. Мне нужна авиация, танки и артиллерия! Пока еще не поздно. Нет авиации? А куда она делась? Решила свалить, воспользовавшись благоприятным случаем? Нет? Что тогда? Ах, как смею так разговаривать со старшим по званию? Так и смею! Если в ближайшие десять минут не получу огневую поддержку, кады заберутся по трупам на стены, и тогда всем будет… Что? Не все так плохо? Это что, мать вашу, шутка? Куда еще хуже!!! Да пошли вы все на…
Север
01.49 по восточноевропейскому времени
– Стена частично разрушена взрывом. К счастью, силы заряда не хватило, чтобы снести ее полностью. Осела наполовину. Да, пока еще держимся. Правда, это все ненадолго. Каким взрывом? Мне бы тоже очень хотелось знать, какой чудак заминировал участок стены в моем секторе. Верите, что я ни при чем? Большое спасибо! Польщен. Почему так спокоен? Хороший вопрос. Ждал, что вы его зададите. Отвечаю предельно честно, как на духу: отведал грибов. Каких? Хороших. В смысле – плохих. Но в создавшейся ситуации как нельзя лучше успокаивают нервы… Как посмел? Честно говоря – легко. Отдадите под трибунал? Не смешите меня! О каком трибунале идет речь? У вас есть лишь второе кольцо обороны, но нет гарантий, что спланировавшие диверсию не разрушат и эту стену. Я понимаю, вам не хочется забивать себе голову негативом. Меня тоже не радует тот факт, что я совсем скоро окажусь в чьем-то желудке. И все же давайте попытаемся обойтись без истерик. Настоящие джентльмены…
Не прерывают разговор так внезапно.
Восток
01.54 по восточноевропейскому времени
Выстрел… Второй… Третий…
Прямая наводка. Промахнуться невозможно, даже если захочешь. Т-98 СКА – модификация танка Т-98 с дополнительным навигационным оборудованием. Оснащен двумя пулеметами калибра 12.7 миллиметров и гладкоствольной 125-миллиметровой пушкой. Стандартный боекомплект – 48 снарядов. Масса – 49 тонн. Мощность двигателя – 1200 лошадиных сил. Отличный танк! Жаль, их осталось мало. В Москве всего восемь штук. Два из которых в данный момент затыкают брешь в стене восточного сектора. Точнее – пытаются заткнуть. До тех пор, пока не кончится боекомплект. Непонятно, у кого хватило ума взорвать стену. Хотя пусть об этом болит голова у компетентных органов. Задача танкистов: помочь остановить волну наступающих. Пока они справляются. В течение ближайших минут обещают подкрепление – еще четыре Т-98-х и пехоту. Оставшиеся два танка послали на север, где произошло частичное разрушение стены.
Вот ведь суки, диверсанты! Такую заподляну устроить в двух разных местах! Это ж надо додуматься!
Выстрел…
Еще…
И еще…
Кады тоже хороши, ничего не скажешь. Прут, как отравленные тараканы, напролом. Сотню разнесешь в клочья – на их месте сразу же появляются новые. Прямо как в старинных былинах про русских богатырей и несметные орды врагов…
– «Звезда-один», я «Звезда-два». У меня на исходе снаряды. Что у тебя?
– То же самое.
– Твари в пятидесяти метрах от пролома.
– Вижу. Как израсходуем боекомплект, начнем давить гадов траками.
– Надеюсь, наши к тому времени подоспеют.
– Куда они денутся! Конечно, успеют!
– Ну, тогда, как обычно – порядок в танковых войсках. Прорвемся, не в первый раз.
– А то!!!
Сорокадевятитонная махина способна давить гусеницами волны атакующих тварей до тех пор, пока в баках не закончится горючее. Все так. Но если кадавры проникнут за стены крепости…
Людей уже ничто не спасет.
Центр
02.06 по восточноевропейскому времени
Кабинет верховного главнокомандующего
– Ты думаешь о том же, что и я?
– Скорее всего – да. Заветная бутылка коньяка, та самая, что трепетно хранил для особого случая?
– Угадал!
– Тогда разливай. Более подходящего случая уже точно будет.
– Почему?
– Потому что на войне, как в преферансе: после того как вскрывается прикуп, зачастую дальше можно уже не играть. Все и так ясно.
– Хочешь сказать, что знаешь, чем закончится штурм?
– Конечно. Это же очевидно.
– Объяснишь?
– Сначала давай выпьем.
– С удовольствием.
Два человека пригубили элитный коньяк и продолжили разговор.
– Итак, что мы имеем?
– В принципе, ничего особенного. Тот, кто спланировал атаку, отлично все просчитал. Для начала вывел из строя спутник связи – слепых щенков проще водить за нос. Затем уничтожил восемь фортов, прикрывающих подступы к Москве. Мы слышали стрельбу и взрывы, однако не восприняли их всерьез, ведь ночные набеги кадов случались и раньше. «Глупые» твари приучили нас к тому, что по ночам их активность заметно возрастает. А отсутствие связи списали на неисправность спутника и человеческий фактор.
– Это было главной ошибкой?
– Разумеется, нет. Решающую роль сыграло бессилие спецслужб, не способных выявить «крота», работающего на Ушедших. Все остальное – лишь следствие.
– Но ведь анклав до сих пор держится. Я не понимаю…
– А здесь особо нечего понимать. В течение ближайшего часа оборона будет прорвана.
– Как?
– Молча. Дай мне миллион фанатиков, готовых беспрекословно выполнить любой, даже самый абсурдный, приказ, и я завоюю весь мир. Не говоря уже о том, чтобы взять приступом отдельно взятый анклав. Плюс ко всему, если в каком-нибудь месте плотины появляется трещина, рано или поздно безудержная стихия вдребезги разнесет всю конструкцию.
– Полагаешь, пролом на востоке…
– Мы не удержим. Даже если бы не было атак с других направлений.
– Ты же отправил туда столько людей и техники!
– Я отправил туда всех, но это ничего не меняет. На главном направлении сосредоточенны основные силы противника. Оставшиеся два выступают в качестве отвлекающего маневра.
– Грубо говоря, в одном месте задействовано полмиллиона, на второстепенных – тысяч по сто?
– Что-то вроде того. При самом благоприятном раскладе атаки с флагов захлебнутся. У востока нет ни единого шанса. Пусть сто, двести, даже четыреста тысяч кадов погибнут, но оставшиеся все равно прорвутся. У нас не хватит боеприпасов, чтобы уничтожить их всех. Спасти положение могла бы эскадрилья тяжелых бомбардировщиков: ковровые бомбардировки – на редкость эффективное средство. Но их нет.
– А что насчет второго кольца обороны?
– Ничего. Вторая линия укреплений продлит агонию на день, два или даже неделю, после чего наступит неизбежный конец.
– Значит, выхода нет?
– Выходит, что так.
– Тогда ради чего твой штаб развернул такую бурную деятельность? Не знаю, как у других, а лично у меня создается впечатление, что, мобилизовав все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, можно отбить нападение.
– Людям нужна цель. Уверенность в том, что их жертва не напрасна.
– Придаешь смысл последним минутам обреченных?
– Рад, что старый друг меня до сих пор понимает. И знает, к чему я веду.
– К коду доступа и ключу?
– Да.
– А как же Борис? Ведь третий ключ у него.
– Уже у меня. Код тоже.
