Марик Лернер - Будущее воина
Блор повернулся, стараясь не привлекать внимания, и отступил назад в палатку. На этот раз жрец вряд ли случайно пришел прямо к порогу. Похоже, пришло время принимать решение. Уж очень популярен стал. Кому не придется по душе предложение не делать различия между разными народами и общинами, считая их членами одного объединения.
Возле проповедника, как обычно, собралась изрядная толпа жадно слушающих кнехтов. Явно показывать благоволение или, напротив, умалять говорящего он не хотел. И в то же время не очень понимал, что делать с эдаким странным типом, притащенным Изабеллой.
Ничего особо оригинального тот не произносил. Очищение нравов, борьба против заскорузлых и неудобных местных обычаев, введение убеждением или силой для отказывающихся от общих законов – все это соответствовало его личным целям и устремлениям. Во всяком случае не противоречило. Но замахиваться на богов!
– Понастоящему ошибается тот, кто не исправляет своих прошлых ошибок, – гремел проповедник. – Кто дает нам всем – людям, животным и растениям – жизненную силу? Без чего нельзя рассчитывать на урожай?
– Солнце! – ответил дружный хор, заглушённый пологом.
– Не нравится мне наш проповедник, – хмуро высказался Одрик, бросая косой взгляд на Изабеллу.
По его мнению, ей совершено нечего было делать на совещании командиров. Впрочем, как и в принципе в лагере. Сидела бы в родном Чапаре и не высовывала носа из дворца. Она в очередной раз его недовольный взор проигнорировала, старательно продолжая вязать маленькие носочки для ребенка. Поверить в смирение Изабеллы и ее закрытый рот мог только откровенный дурак.
– С какой стати свет выше меча! – поддержал его Карнар. – Воин должен быть первым!
– Земля главнее! – возмутился Истр. – Весной, перед началом полевых работ, правитель самолично проводит первую борозду на ритуальном поле у алтаря Земли.
– Ну да, ну да, – пробурчал Джаха. – Может, возьмешь плуг и примешься пахать?
– При чем здесь это? Сакральный смысл действия…
– А давай еще вспомним прошлое и принесем в жертву правителя. Ежедневно. Кто возьмется?
Шуточка прозвучала дурным тоном.
– Стоп! – резко приказал Блор. – Прекратить! Сколько можно спорить на эту тему! Он же не призывает забыть всех остальных. Фем имеет право молиться Воину, как крестьянин Земле и купец Обманщику.
– Да, но кто будет верховным?
– А чем плохо Солнце?
– В странах, где много света и тепла, люди изнежены, – заявил Карнар. – Никогда такого не случалось, чтобы земля давала много плодов и одновременно доблестных воинов. Мы сами тому пример.
– Север выковывает храбрость и дает несгибаемость. Юг рождает трусов, – пробурчал под общие кивки Франк.
– Империя пришла с юга! – возмутился Рей.
– А служат ей в основном родившиеся на окраинах!
Собрание возбужденно загудело. Есть на свете три вещи, доводящие до спора и драки. Женщины, политика и религия. Причем еще недавно все считали, что две. Кто из богов главнее – не особо волновало. Каждый город имел своих личных покровителей, и приезжая в чужой, никто не видел ничего ужасного попросить помощи у местного.
До сих пор, пусть многие и не помнят, сохранилось множество общин, почитающих богинь и богов, носящих имена этих городов. Совпадение достаточно красноречиво говорило о древности происхождения, и неизвестно что родилось первым – поселение или его божественный покровитель.
Даже культ императора не прижился, хотя одно время его пытались внедрять. Нет смысла. Покровитель Империи Солнечный диск и без того всем известен и сильнее любого местного божка. Опять же ничего принципиально нового в проповеди не звучало. Единственное – жрец явно собирался вводить общую иерархию для всех храмов.
– Я, – сказал Блор, – кажется, просил всех заткнуться. И в качестве проверки храбрости людей северного происхождения предлагаю выйти наружу и устроить диспут. Нет? – Он не особо удивился, не обнаружив горящих энтузиазмом соратников.
Верховный жрец храма герцогов Чапара был крайне непрост, хотя говорил всегда незамысловато и доступно самому обычному человеку. И пусть все жрецы дружно отрицали главенство одних храмов над другими даже в теории, зато сердца рядовых людей он покорил в одночасье.
Прибыв в войско, он в тот же день провозгласил: «Спустя пять дней услышите все глас небесный, от которого задрожит земля. Принявшие мое учение возрадуются возвещению обо мне; не уверовавшие поразятся скорбью и расстройством ума и будут прощены мною не прежде, как по сердечному их раскаянию».
В тот момент Блора более чем устраивало дать людям пищу для ума и разговоров помимо уничтожения флота и вынужденного отступления. Когда же, ко всеобщему удивлению, последовало сильное сотрясение земли, было уже поздно делать вид, что не замечает ходящего по лагерю жреца. Авторитет того подскочил на недосягаемую высоту, люди слушали слова из его уст разинув рты, и выставить того подальше стало откровенно опасно. Полки могли взбунтоваться.
С другой стороны, ничего против его власти жрец не говорил и не делал. Наоборот, всячески поддерживал и благословлял идущих в бой. Море к тому же показало свой нрав, разметав и уничтожив караван с продовольствием, отправленный в Джабал. Три с лишним десятка тяжелогруженых транспортных судов разбились о камни. В городе, переполненном беженцами, начался откровенный голод. Мало того, администрация и оба наместника живо включились в спекуляцию, бешено обогащаясь и заслужив неприкрытую ненависть большей части населения.
Цены росли, а зерно гнило, придерживаемое специально. Ели все живое, вплоть до крыс. Не всегда оказывались виноваты перекупщики: доставить по земле груз на то же расстояние нередко и без войны стоило в десять раз дороже. Но когда нечего есть, подобные мысли не утешают. Некоторые, совсем отчаявшись, пытались вернуться домой, но там их поджидали голые пепелища и продолжающиеся налеты. В них теперь участвовали не только конники герцога – еще и горцы, желающие поправить свое благосостояние за счет вечно их обманывающих равнинных жителей.
После землетрясения число поклонников проповедника в горах заметно умножилось. Приходили издалека посмотреть на божьего человека. Блор не препятствовал. Пока они действуют на его стороне, пусть и себе на выгоду. А при изучении речей Ушмара нетрудно убедиться, что ничего нового не звучит. Правильно раздавать милостыню, не красть, не грабить, не прелюбодействовать, не пьянствовать, отказаться от жестокого обычая кровной мести. Естественно, не запрещал убивать, защищая свою жизнь и жизнь родичей.
Не ведаю, провозглашал он во всеуслышанье, кому суждено остаться в живых, а кому погибнуть, но тот, кто увидит победу, будет героем и счастливейшим из смертных, тот же, кто встретит смерть в бою, вернется в род вскорости вновь и поднимется выше в новом рождении.
Опять же ничего нового, но когда к слову проповедника прислушиваются не формально, а крайне серьезно…
Откинув полог, в палатку ворвался Денес и, не пытаясь изобразить обычного почтения по отношению к окружающим, торопливо подскочил. Нагнулся и принялся шептать на ухо.
– Вслух! – приказал Блор после второй же фразы. Все равно к вечеру об этом будет знать последний обозник.
– Ночью, – помедлив, произнес тот, – галеры высадили отряд в Заломи. Корабли сожжены.
Второй раз, подумал Блор, отслеживая лица. Это еще не все. Худшее впереди, и любопытна первая реакция на сообщение.
– Немногие захвачены после тяжелого боя, новый адмирал сделал все, что мог. Горожане не помогли. Сидели и смотрели. Но хуже всего, – повышая голос, – Ледек перешел на сторону Империи.
– Врешь! – вскочил Джаха, неприятно оскалившись. Они находились в дружеских отношениях, и новость его поразила. Ни разу ни о чем подобном между ними речь не шла. Вот доверяй после этого сражавшемуся с тобой много лет бок о бок.
– Фактически он сдал город. Наверняка договоренность имелась заранее. Он всех продал.
Продержаться без тыла и снабжения шансов крайне мало, и это понимали все присутствующие.
– А его люди?
– Третьего полка Коршуна, почти пять тысяч человек, больше не существует. Вернее, не так. Теперь эти бойцы против нас.
– Кто сказал, что Карнар – Хитрый? – удивленно качая головой, изумился Чипинг. Якобы изумленно развел руками, блеснув массивными кольцами на каждом пальце. – Ледек его на три корпуса обставил на скачках сильно умных. И ведь никто подумать не мог!
– Уж чем ему заплатили, ответить точно не сумею, – буркнул Денес. – Предположить легко. Любому из вас могут дать неприкосновенность и поместье. Надо всего лишь предать!
«Обещаю, – писал, обращаясь ко всем, Анжольви, – что если кто, обратясь на путь истинный, принесет раскаяние и, поймав возмутителя, выдадут его в руки мои, то будет во всем прощен. Все земли, права и льготы сохранены, а сверх того, кто приведет Блора фем Грая живого, три тысячи больших империалов награды. За голову же мертвого – пятьсот».
